З сентября 1942 года в оккупированном немцами Майкопе родился выдающийся русский художник Васильев Константин Алексеевич.
Признание и слава пришли к Константину Алексеевичу уже после смерти: в 1980-х годах о нём стали писать, как о художнике, который раскрыл «глубину и силу чувств своего народа». С детства он интересовался русскими и скандинавскими сказками и былинами, любил классическую музыку, изучал летопись родной страны. Все его увлечения отразились в картинах — батальной живописи, портретах, пейзажах и многочисленных иллюстрациях.
Васильев долго не мог найти свой особый стиль. Он писал: «Всё, что я рисовал, было совершеннейшей чушью, последнюю картину я уничтожил и беру абсолютно другой курс». В 1960-х годах художник много экспериментировал — обращался к разным направлениям и жанрам. В 1969 году Константин Васильев написал картину «Северный орёл».
У произведения интересное происхождение. Однажды друг художника Шорников Олег рассказал ему, что видел в лесу большого орла, который сидел на поваленном дереве и чистил перья. Шорников описал особый пронзительный взгляд орла, когда тот заметил человека.
«Когда в условленное время Васильев снял с полотна покрывало, в комнате воцарилась необычная тишина. Друзья предполагали увидеть какую угодно птицу, но… мужика с топором никак не ожидали. Зрителей завораживал орлиный взгляд мужественного человека, властелина тайги, одухотворяемого природой и одухотворяющего первобытную стихию леса своим трудом, мужеством и волей. Картина радовала сияющим тоном, поражала сложностью тончайшей игры света в безконечном узоре инея, заснеженной хвои, веток, стволов», - Анатолий Доронин «Константин Васильев. Жизнь замечательных людей».
Картину отнесли к новому для творчества художника направлению живописи — символическому реализму. В том же 1969 году Васильев начал подписывать свои произведения как «Константин Великоросс». Вдохновение для новых картин Васильев нашёл в литературе. Художник с детства сохранил любовь к сказкам и народному эпосу. Его интересовали русские былины и предания, скандинавские, древнеисландские и древнегерманские мифы и саги. В начале 1970-х годов он создал цикл «Русь былинная», в который вошли картины «Илья Муромец и голь кабацкая»,
«Бой Добрыни со змеем»,
«Витязь»
и другие. Проиллюстрировал Константин Алексеевич и древнерусскую литературу «Слово о полку Игореве». Он изобразил главных героев эпоса, в том числе самого князя Игоря.
Также художник нарисовал иллюстрации к операм Вагнера, которые часто слушал. Так появились картины «Валькирия над сражённым Зигфридом»,
«Заклинание огня»,
«Карлик Нибелунг Альберлих»
и многочисленные графические эскизы к музыкальному циклу. Героями картин Васильева часто становились богатыри и воины, в произведениях он изображал сражения или битвы.
Батальную тему Константин Алексеевич продолжил в серии полотен, посвящённых Великой Отечественной войне.
Его картина «Парад 41-го» поразила искусствоведов необычным ракурсом. Васильев решил изобразить вид на парад 7 ноября 1941 года на Красной площади с храма Василия Блаженного. Так художник сделал акцент на памятнике Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому. "На этой картине перед нами предстают ритмические серо-стальные колонны солдат и невольно чувствуется драматичная атмосфера происходящего. В то же время фигуры русов Минина и Пожарского, изображённые в античных тогах, сразу дают нам другой мощный внутренний план — безконечности, неистребимости народа, вызывая ассоциации с нашими пращурами. Удивительно, что, зная победоносный конец войны, в этой картине ощущается напряжённость её начала",- Анатолий Доронин, «Константин Васильев. Жизнь замечательных людей».
В цикл произведений помимо полотна «Парад 41-го» вошёл парадный портрет маршала Георгия Жукова,
картины «Нашествие»,
«Тоска по Родине»
и «Прощание славянки».
На создание последних двух произведений художника вдохновили старые русские марши.
Символизм Константина Алексеевича особенно проявляется в его последних картинах.
Одним из любимых образов художника с юных лет была свеча. Образ свечи появился на картинах «Ожидание»
и «Человек с филином»,
которые Васильев написал в 1976 году. Герои полотен держат в руках горящие свечи, а у ног старца на картине «Человек с филином» находится свиток, на котором написано «Константин Великоросс».
Творческий путь художника прервался трагически и неожиданно. Константин Алексеевич погиб 29 октября 1976 года на железнодорожном переезде, вместе со своим другом. По официальной версии, они попали под поезд.
Оба тела были найдены путевыми обходчиками утром 30 октября 1976 года на станции «Лагерная», что в пяти километрах от Казани. Лежали они по разные стороны железной дороги. Но ни протоколов осмотра места гибели потерпевших, ни дознания, ни предварительных следственных действий со стороны правоохранительных органов Казани не были проведены, как требовала на то статья 3 Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР (УПК РСФСР).
А ведь в те годы милиция строго соблюдала требования Уголовного Кодекса РСФСР, принятого ещё 01.01.1961 года. Скорее всего они сослались на статью 5 того же УПК РСФСР, мол уголовное дело не может быть возбуждено за отсутствием состава преступления, ибо факт наличия преступного деяния отсутствует.
Друг Константина Алексеевича Попов Аркадий был сыном старшего офицера Татарского КГБ. Странно то, что полковник КГБ, всесильной организации страны Советов, узнав о смерти своего взрослого сына, не стал раскручивать следственное дело, а смиренно согласился с версией гибели подвыпившего сына от удара, мчавшегося со скоростью около 100 км/час многотонного железнодорожного локомотива, который тянул тысячетонный состав. Любопытно то, что после такого мощного и смертельного удара оба тела остались целыми, без внешних деформаций и увечий.
На руках погибших остались синяки и ссадины, у Константина особенно. Голова на затылке Константина была пробита. Рана была глубокая, но небольшая по размеру, почти квадратная. А ладони и пальцы рук были в синяках, какие бывают, когда человек отбивается от нападающих.
Милиционеры это видели, но протоколов осмотра не составляли. Но согласно Уголовному Кодексу того времени, в статье 105 сказано, что «По факту гибели (убийства) людей возбуждается уголовное дело», что и должно было сделано Казанским следственным управлением по транспорту. Такие уголовные дела не имеют срока давности и не уничтожаются. Но даже если они были уничтожены, то в акте их уничтожения указывается, какие и когда документы уничтожены, но и актов нет.
Преступников было не менее трёх, один из них напал на Васильева сзади и убил его ударом путевого костыльного молотка по голове, рана на голове была глубокая и почти квадратная. Такое же сечение имеет путевой костыльный молоток и весит он почти 4 кг.
По воспоминаниям очевидцев, на лице мёртвого Константина застыли широко открытые глаза, а выражение лица было такое, словно он увидел смерть, и голова была максимально повёрнута назад.
Если предположить, что они попали под проходящий пассажирский поезд, который несётся со скоростью почти 100 км/час (это 30 метров в секунду), то как они могли не услышать грохочущий поезд с включенным прожектором наверху локомотива?
Несущейся автомобиль и то хорошо слышно. Он намного меньшей массой. И, врезаясь на скорости 100 км/час в человека, наносит ему явно видимые увечья, а здесь многотонный поезд и никаких тяжких повреждений кроме глубокой раны на затылке.
У локомотивов того времени, ходивших по этому направлению, на передней части вообще нет никаких выступающих частей на уровне головы человека, которые могли бы нанести травму такой специфической формы, поверхность аэродинамически правильная и обтекаемая.
По воспоминаниям Бренинга Рудольфа Арнольдовича, бывшего преподавателя Казанского музыкального училища и хорошо знавшего Константина, Васильева и Попова убили, а на поминках только об этом и говорили. Хоронили Константина на пятый день после гибели. В доме жил чёрный кот, но после похорон, он вдруг исчез и его больше не видели.
Константин последнее время часто говорил о смерти, он словно спешил жить и успеть реализовать задуманное.
На последнем его автопортрете 1976 года виден бородатый, выпивающий, пожилой мужчина, с потухшим взором, а ему всего 34 года, и выражение лица такое, что он оплакивает и ругает себя за талант, который он так и не сумел реализовать в полной мере.
Но Константина Алексеевича начали убивать задолго до 29 октября 1976 года. Он старался заявить о себе своими картинами, но его в упор не видели и не хотели слышать.
В Национальной библиотеке Татарстана среди газет с 1965 по 1977 гг., нет ни слова о художественных выставках Васильева, как в Казани, так и в Татарии. За эти годы было проведено несколько десятков таких выставок, упоминалось о сотне художников, но про Васильева нет ни единого слова, словно его и не было вовсе. В своей статье «Залог успеха – поиск» (газета «Комсомолец Татарии», № 136 (4819), 12.11.1976 года, вышедшая через 2 недели после гибели Константина) председатель Правления Союза художников Татарии, народный художник Татарии, лауреат Тукаевской премии, Анас Ибрагимович Тумашев, воодушевлённо рассказывает о выполнении Постановления ЦК КПСС «О работе с творческой молодёжью». А то, что Татарстан и Россия потеряли уникального молодого художника Васильева, нет ни слова, нет и некролога, хотя в те годы газета «Советская Татария» часто публиковала некрологи на своей четвёртой полосе.
В ноябрьских и декабрьских номерах газет 1976 года опубликованы различные статьи и заметки о художниках Казани, Зеленодольска и Татарии в целом, в два раза больше, чем за 1973-1976 гг. вместе взятых. Словно опомнились руководители республики, что есть талантливые художники. И опять о нём ни слова.
О выставке в Зеленодольском ДК «Родина» (газета «Комсомолец Татарии», №146, 05.12.1976 года), в статье «Разговор у картины», автор Сальтина пишет, что в Зеленодольск на выставку приехали заместитель председателя Союза художников Татарии, народный художник Татарии Лывин Сергей Осипович вместе с секретарём Союза Яхниелем Б.С., которые осмотрели труды местных художников и особенно отметили Миронова, Вьюшкова, Загирова, Добрынина, Мамыкина, Сибгатуллина, Галиуллина, Кейле, Крылова и Новикова. А о Васильеве – опять ни слова! Хотя «Книга отзывов» в ДК была вся исписана восторженными благодарностями в адрес трёх картин Константина Алексеевича:
«Ожидание»,
«Портрет Лены Асеевой»,
и «Нежданная встреча».
Неужели Сальтина не видела и не читала эти записи простых людей, восхищённых талантом своего замечательного земляка-художника?
Ведь написала же Сальтина Надежда Андреевна, заслуженный работник культуры Татарстана, в сентябрьском номере за 2014 год в журнале «Казань» статью «Он не ушёл «должником»» о председателе Казанского горисполкома Аксёнове Павле Васильевиче, репрессированного в 1937 году, об отце известного писателя-диссидента Аксёнова Василия Павловича (1932-2009 гг.). Так почему бы ей теперь не реабилитировать Васильева Константина Алексеевича? Ведь можно об этом написать в одном из самых читаемых журналов Татарстана с тиражом 3000 экземпляров в месяц.
Но она видела последнюю выставку Васильева. И книгу отзывов в ДК она тоже читала. И ей есть, что рассказать об этом. Пора уже говорить открыто о художнике Васильеве.
Васильев мог бы стать членом Союза художников Татарии ещё в 22 года, если бы ему подсказали, что художник хотя бы раз ставший участником Московской выставки в «Манеже», автоматически становится членом Союза, и получает право на безплатные кисти, краски и холст.
При жизни Васильев участвовал всего в трёх выставках: 1963 год – выставка художников-сатириков Татарии в московском «Манеже»; 1968 год - персональная выставка в фойе московского кинотеатра «Россия», которая имела огромный успех; 1976 год – последняя выставка в Зеленодольске.
Так кто же формировал в те годы списки участников выставок, как республиканских, так и всесоюзных? Республиканские выставки организовывало Правление Союза художников Татарии, возглавляемое тогда Якуповым Харисом Абдрахмановичем с 1951 по 1975 годы. А вот всесоюзные выставки организовывало Правление Союза художников СССР, в Москве, во главе которого стоял народный художник СССР Глазунов Илья Сергеевич (1930-2017).
Однажды друзья Константина Алексеевича решили помочь ему, мол, хватит сидеть в этой далёкой Казани, где тебя в упор не видят, нужно выйти прямо на главного художника страны, на самого Глазунова.
Нашли человека, который пообещал организовать им встречу. Это была Мельникова Светлана Алексеевна из «Общества охраны памятников», хорошо знавшая Глазунова как члена этого Общества. Она договорилась с ним, что он посмотрит труды художника Васильева из посёлка Васильево, но в Москве. Решили срочно ехать, пока Глазунов не передумал.
В конце 1974 года ребята собрали деньги на дорогу, арендовали автомобильную фуру МАЗ-500 для всех его картин, мать продала своё обручальное золотое кольцо, загрузили несколько сот картин разных размеров, и поехали в Москву за 800 км.
2 января 1975 года дверь квартиры Глазунова открыла его жена, - художник Виноградова-Бенуа Нина Александровна. Квартира была огромная, двухэтажная, в центре столицы, на Арбатской площади. Глазунов согласился посмотреть полотна.
Сначала картины Васильева не вызвали у него никакого интереса. Глазунов, широко зевая, разглядывал их, пока не увидел «Северного орла». Остановился и потребовал показать автора картины. Произошло знакомство. Потом Глазунов просмотрел более внимательно другие картины. Затем подошёл к телефону и начал звонить. Разговаривал он долго, объясняя в трубку, что речь идёт о народном таланте из Казани, где его там заклевали и никуда не пускают, что нужно ему помочь и вытащить из Казани. Положив трубку, Глазунов подошёл к Васильеву и объяснил, что разговаривал с министром культуры, который скоро приедет и поможет с проведением выставки в Московском «Манеже».
У Васильева перехватило в горле, сердце замерло. Неужели закончатся его халтуры на стекольном и деревообрабатывающем заводах посёлка Васильево? Наконец-то можно будет купить матери новое платье и костюм себе, не думать о деньгах и заниматься любимым делом.
Приехал министр с другим каким-то советским чиновником . Они посмотрели картины Васильева вместе с Глазуновым, восторгались неподдельно. Затем все трое удалились в соседнюю комнату, без Васильева. Наконец вышел Глазунов, подошёл с потухшим взглядом к Константину Алексеевичу и заявил, что завтра он срочно должен уехать в Финляндию, там у него выставка, и что в Москву он вернётся через две недели. Попросил дождаться.
В эти новогодние дни 1975 года в Хельсинки, в «Кунстхалле» проходила выставка картин Глазунова, а затем он делал портрет президента Финляндии Кекконена за огромные деньги. Время шло.
Две недели превратились в почти два месяца. Васильеву пришлось ютиться где попало, деньги закончились. Константин начал продавать свои картины за безценок, появились какие-то тёмные люди, которые убеждали Константина, что и без Глазунова всё можно решить. Они просили его рисовать всякие абстрактные картинки, мол, твоя былинная мазня и идейность никому не нужны; начали водить его по ресторанам, приучили к спиртному; началась усиленная его обработка. Они скупали за копейки его картины и куда-то уносили, свернув в трубочки, выбрасывая самодельные рамы и подрамники.
Помог писатель Дудинцев Владимир Дмитриевич, который сумел часть их собрать у себя, а затем передать семье Васильевых.
По словам друзей Константина, он продавал свои полотна по рублю за один сантиметр самой длинной стороны полотна, то есть почти даром!
С Глазуновым он так и не встретился. Подавленный, почти убитый и нищий, Константин Алексеевич вернулся в посёлок Васильево, и привёз матери дефицитные в Казани апельсины.
Весь 1975 год Константин Алексеевич был сам не свой. Друзья заметили, что это совсем другой человек: состарился, осунулся, отрастил бороду, уже нет той яркости и фантазии, которые излучал их друг. Они всё чаще видели его хмельным.
Только после смерти его картины обрели заслуженную известность. К сожалению, многие искусствоведы России так и не признали Васильева Константина Алексеевича настоящим художником, но самое главное - его признал народ.
У него нет титулов, званий, орденов и медалей. Но выставки проходят с огромным успехом. За 10 лет после смерти Васильева только в Москве и в Подмосковье прошло более 30 успешных выставок художника, а в 1988 году прошла первая крупная выставка его картин в Ленинграде. Его творения начали возить за рубеж: в Испанию, в Югославию, в Болгарию, где имели огромный успех.
В 1996 году в Казани была открыта небольшая художественная галерея картин Константина Алексеевича. Но поток желающих познакомиться с его картинами постоянно рос и друзья художника добились через градоначальника Казани Ильсура Метшина открытие в 2013 году в центре города, на ул. Баумана, двухэтажного муниципального музея имени Васильева Константина Алексеевича, где собрано почти 90% наследия автора.
Васильев является автором более чем 400 картин, эскизов и набросков. Много картин было утрачено в Москве и продано за безценок, чтобы не умереть с голоду, ожидая Глазунова.
В 1998 году и в Москве открыли музей Константина Алексеевича на улице Черепецкая.
Астроном Крымской астрофизической обсерватории Журавлёва Людмила Васильевна дала открытому 25.10.1982 года астероиду его имя – «3930 Васильев».
Ариград-Вести
07.12.2021