- Но! Колхозная лошадь по кличке Былинка легко бежала по накатанной морозцем дороге. Полозья саней поскрипывали в такт маленькому колокольчику, который звенел на дуге у запряженной лошади.
В санях, накрытая двумя полушубками, придерживая руками, большой живот сидела Катерина. Временами она охала и кричала мужу, держащему вожжи.
- Митя! - Не так шибко!
Вот и больница. Дмитрий привязал лошадь к старой яблоне у крыльца и, поднявшись по нему, глухо заколотил руками в дверь. В узком окне зажегся свет. Дверь открыла пухлая сторожиха в белом халате.
- Чего шумишь торопыга? Тут не вокзал, а больница. Понимать надо! – не злобливо заругалась сторожиха.
Увидев в санях Катерину, добро усмехнулась.
- Будущий отец значит. Ну, проходите, не стойте на морозе.
В вестибюле было темно, лишь на маленьком столике горела настольная лампа.
Екатерина повернулась к мужу.
- Поезжай Митя. Дай Бог всё хорошо будет.
Катерину проводили в палату, и положили на кровать, крайнюю от двери. Она лежала тихо, и только время от времени поглаживала опустившийся к коленям живот. В тепле Катерина задремала и вдруг неожиданно боль полоснула по низу живота. Она закричала, громко, страшно.
Услышала, как по коридору затопали торопливые шаги и мужской, властный голос скомандовал.
- На стол её! - Живо!
Засновали фигуры в белом, в дверной проем вкатили каталку. Катерину увезли.
Нянечка успокоила остальных женщин в палате.
- Первородка. Спите, всё хорошо будет.
Катерина проснулась в шесть утра, когда начали разносить термометры.
Женщины, просыпаясь, сонно потягивались. Катерина хотела было сесть, но нянечка махнула рукой.
- Лежи! Скоро обход.
И Катерина послушно легла. Она силилась вспомнить вчерашнюю ночь, как рожала и как сказали ей, что родилась девочка. А Митя просил сына. Ну да ладно, за сыном в другой раз.
Послышались шаги в коридоре, дверь в палату распахнулась, вошёл тот самый врач, что принял Екатерину ночью. Рядом с ним молоденькая медсестра с историями болезней.
Врач сразу же направился к Катерине. У нее неприятно похолодело в сердце. Что-то случилось …
Врач взял стул, устало присел.
- Екатерина Алексеевна. Тут вот какое дело ... Позвонили из вашего колхоза. - Ваш муж Дмитрий Иванович скончался сегодня ночью. Предположительно осколок вышел в сердце.
В глазах Екатерины потемнело, словно на голову обрушился ледяной дождь. Нет, она не заплакала. Держалась, потому как про осколок, сидящий столько лет, после войны - знала. Не любил Дмитрий обращаться к врачам. Говорил: - На войне не убило, значит и на земле ещё поживу. Да вот не судьба.
С похоронами колхоз помог, а дальше крутись сама как хочешь.
Пока Надюшка в зыбке качалась, за ней соседка присматривала, бабка Евстолия. Катерина за это приносила тайком, с фермы, для бабки молоко.
А когда Надя стала ходить, то Катерина закрывала её одну дома и бежала доить коров. Надюшка росла тихая и послушная. Играла дома тихонько да ждала когда мать с работы придет. Летом бегала на улице с другими ребятами, загорелая, сопли по ветру.
Катерина и на ферме и в огороде.
Тут неожиданно приехала из города тетка Дмитрия. Ольга. Посмотрела, как живет Катерина и уговорила её уехать в город. Обещала устроить на курсы маляров. Мол, и комнатушку получит, да и работа, всегда востребована. Катерина думала. Надюшка в первом классе, а школа начальная. После третьего класса придется в город отправлять, жить в общежитии целую неделю и только на выходные домой. Жалко.
Согласилась. Продала дом и уехали.
Первое время жили у тетки. Большая комната в коммуналке. Комнату разделили напополам старинной ширмой, расписанной голубыми павлинами с зелеными хвостами. За ширмой стоял старый диван с огромными валиками, на нем спала Катерина, а для Надюшки ставили на ночь раскладушку.
Каждое утро тётя Оля стучала в жесткий каркас ширмы и говорила:
- Завтракать!
Катерина просыпалась, совала ноги в обрезанные валенки и шла на кухню умываться. Коммунальная квартира просыпалась, хлопали двери, скрипели, полы и нужно было успеть занять место у умывальника. Кто-то уже начинал скандалить у газовой плиты, что соседка захватила сразу две конфорки, а сама на работу не ходит, могла бы и после всех приготовить.
Возвращаясь, Катерина будила Надю, складывала раскладушку.
На маленьком столе уже стоял с огня чайник, на круглой металлической подставке. Из голубой хлебницы с покатой крышкой тетя доставала хлеб. Плавленый сырок на блюдечке, немного колбасы.
Тётя Оля сама делала крошечные бутерброды и клала их перед Катериной и Надей.
- Кушайте!
После завтрака Катерина шла на работу, Надя в школу.
Тётя Оля устроила Катерину в ЖЭК, маляром. В синей спецовке, со светлыми пятнами побелки Екатерина бегала в суете своих будней. Белила потолки, и стены.
А однажды она задержалась, обычно в душевой очередь из девчат, а тут никого. Екатерина быстро скинула с себя спецовку, встала под горячую струю и закрыла глаза от удовольствия. Про себя думала - сегодня надо обязательно повторить с Надей таблицу умножения. Учительница сказала - знает, но слабо. Надо закрепить.
Душистое, земляничное мыло скользило по телу.
- А я ведь ещё не старая - подумала Катерина. Вон грудь, какая упругая.
Только намылила волосы и лицо как вдруг хлопнула дверь в душевую. Катерина решила, что это кто-то тоже из женщин, припозднившихся на работе.
В эту минуту, чьи-то холодные ладони облапили её и прижали спиной к холодной кафельной стене. От мыла, что густой пеной налипло на веки, она ничего не видела.
- Кто здесь? - испуганно крикнула Катерина.
И в тот же миг огромная ладонь закрыла ей рот.
- Не ори! - сказал мужской голос.
Катерина узнала его. Это был мастер по фамилии Храпов.
Говорили бабы, что он липучий. Так и норовит облапать. Пристанет, не вырвешься. И против ничего сказать нельзя. Будет следить, чтобы не халтурили, и инвентарь выдаст никудышный. То ведра дырявые, или кисти драные. А если другая подсластит, то на всё разрешение получит.
Все это с молниеносной быстротой пронеслось в голове у Катерины.
Храпов, тяжело дыша, пытался повалить Катерину на пол, но намыленная, она выскальзывала из его рук.
Ей удалось добежать до двери, ещё секунда и она бы выскочила в коридор, но Храпов успел схватить халат, висевший на вешалке, накинуть его на Катерину и повалить её на лавку ...
Через некоторое время Храпов, тяжело дыша сел на скамейку, широко расставив свои короткие коренастые ноги.
- Ну вот, а ты боялась - выдохнул он, вытирая потное лицо Катиным полотенцем
- И никому! - Слышишь Катерина? - Никому! - Молчок! - И все у тебя будет.
Храпов не соврал. Он ещё несколько раз подкарауливал Катерину и, утолив, свою ненасытность отпускал.
Зато клиентов состоятельных у неё прибавилось. И ремонт не грязный.
В одно утро, когда тётя Оля по привычке постучала в ширму и позвала завтракать, у Катерины от запаха яичницы закружилась голова и тошнота подкатила к горлу.
- Нет! - Только не это ...
Пока тётя разливала чай Катя, сложив руки под столом, загибала свои пальцы. Получалось два месяца.
- Ты чего там пальцы гнешь? - строго спросила тетка.
Узнав о беременности, тётя Оля закатила скандал.
- Ты что в лесу живешь? - кричала она. Двадцатый век! Всюду медицина! Можно же было освободиться!
Можно. Но теперь уже поздно.
Родился Борька. Борис Дмитриевич - так записала его Катерина.
Храпову ни слова не сказала. Он, конечно, узнал, и на его глупый вопрос.
- Откуда ребенок?
Ответила коротко: - Аист принёс.
Больше Храпов к Катерине не приставал. Но работу по-прежнему выбирал для неё выгодную.
По утрам с Борькой сидела тётя Оля, а потом из школы прибегала Надюшка. Она бросала свой портфель прямо в коридоре, под ноги и бегом бежала к брату. Кормила его из бутылочки жидкой манной кашей и щекотала за короткие как у Храпова ножки.
Так и жили.
Отставной подполковник Литвинов Денис Егорович стоял у окна. Его жена София Федоровна на время ремонта уехала на дачу. Приходило, время цветения крокусов и нарциссов и София Федоровна не могла пропустить это волшебное время. А Денис Егорович остался контролировать процесс ремонта.
В первое время он ждал, что придет какая-нибудь тетка, в мешковатой робе и укутанная в платок по самые брови. Но пришла миловидная женщина, в лёгкой косынке, в синем халатике.
С порога, улыбнувшись, спросила:
- Вы обои выбрали?
Перебирала рулоны, потом сказала:
- А вы знаете, Денис Егорович, что рисунок на обоях влияет на настроение? У вашей жены хороший вкус. Квартира будет загляденье!
Катерина ловко намазывала клеем полотнище, с ним легко поднималась по стремянке, белея бедрами и высоко подняв руки, наклеивала обои. Халатик задирался, и были видны трусики. Потом протирала чистой, сухой тряпкой разглаживая неровности.
Денис Егорович как завороженный наблюдал за этой работой.
В последние годы интим с женой сошел на нет. Как не говори, годы. Всё-таки на седьмой десяток перевалило. Хотя до сих пор в отличной форме. Крепкие руки, и румянец на гладко выбритых щеках.
Катерина уже заканчивала оклейку, временами она отходила на расстояние и рассматривала стену. Было видно, что результатом довольна.
Денис Егорович вдруг решился и неожиданно предложил:
- Катенька, а не отметить ли нам этот маленький успех?
Не дожидаясь ответа, он ушел на кухню и принес оттуда в одной руке бутылку коньяка с зажатыми между пальцами одновременно, двумя хрустальными рюмками. В другой руке ваза с фруктами. Поставил все на резной вишневый столик, застланный газетой. Катерина замахала руками.
- Что вы Денис Егорович! - Я не пью!
- Катенька - мягким голосом сказал Денис Егорович. Коньяк нельзя пить его можно только пригубить.
- Хотите, научу?
Катерина неуверенно пожала плечами.
- Вот смотрите - Денис Егорович стал настойчив. - Смотрите, какой изумительный янтарный цвет! - Сделайте крошечный глоток, и слегка задержите на кончике языка. А потом только проглотите.
- Чувствуете, чувствуете какой бархат?
У Катерины даже от глотка закружилось в голове. Она присела на широкую тахту так же застеленную старыми газетами. Денис Егорович очистил апельсин, разделил его на дольки и присев рядом протянул Катерине.
Она взяла и надкусила, облизнув губы. Денис Егорович смотрел, на них почти не мигая, а потом резко притянул Катерину к себе и поцеловал.
Вкусно пахло одеколоном, ласковые руки расстегивали пуговицы халата.
Стало, легко и приятно и лишь было слышно шуршание смятых газет ...
Катерине не было никогда так хорошо, как сейчас.
Шли дни, ремонт подходил к концу. Со дня на день должна была вернуться София Федоровна. Катерина вымыла всюду полы, чтобы сдать свою работу как говорится под ключ.
Только вот как сообщить Денису Егоровичу, что он скоро станет отцом?
Новость застала его врасплох. Полковник побледнел, пришлось даже Катерине накапать ему валокордину.
- Катенька, как я рад! - Как рад! - Милая, что мне для тебя сделать?
Тётя Оля уже не кричала, узнав об очередном прибавлении семейства. Она просто велела Катерине освободить комнату ...
Денис Егорович, использовал свои связи, помог приобрести Катерине небольшую квартиру в кооперативе. Пусть эта квартирка по размеру была не больше тети Олиной комнаты, но зато своя. Крохотный санузел, но свой! Пусть совмещенный с ванной зато белый и чистый.
Туда она въехала с Надюшкой, Борей и маленькой Галочкой.
А через месяц в газете появился некролог. Что на 62 году жизни, скоропостижно скончался полковник Денис Егорович Литвинов ... Катерина прочитав всплакнула. Хороший человек был.
Катерина продолжала работать, теперь она сама была уже мастером. Храпова перевели в другое СМУ.
О Борьке он даже не вспоминал.
Вся забота ложилась в основном на плечи Надюшки. Она училась уже в пятом классе.
Зарплаты мастера на троих детей не хватало, и Катерина продолжала халтурить по вечерам. Нет, она не была ханжой, знала что рядом всегда найдутся люди, которые помогут.
Бывало, соседка постучит в дверь и с виноватым видом передаст пакет.
- Вот Катерина, тут одежда. – Мои повырастали, а тебе пригодится. Тут все чистое, не сомневайся.
Катерина брала и благодарила. Кое-что перешивала, и дети всегда ходили нарядные.
Зато как приятно смотреть на них, умненькие. Особенно Надюшка. Училась она на одни пятерки. Раз в месяц тётя Оля подкарауливала Надю у школы и совала с пенсии трешку. Надя брала, благодарила тётю. А после бежала в магазин и покупала грамм сто ирисок. Дома делила честно с Борькой. Тот небрежно разворачивал в кофейных зернах обертку, бросал её на пол. Засовывал ириску за щеку, блаженно жмурился. Маленькая Галинка стоя в своей кроватке, смотрела, сначала молча на то, как происходил дележ. Потом понимала, что ее обошли, и закатывала такой рев, как будто играла иерихонская труба.
- Нельзя тебе - говорила Надя. Ты еще маленькая!
Но Галинку эти слова не убеждали. Она продолжала реветь до тех пор, пока Надя не совала ей ириску в рот. Наступало молчание. Через минуту Галя выплевывала ириску на пол.
- Ну вот! - сердилась Надя. - Только добро на тебя переводи!
Оставшиеся деньги Надя отдавала матери. Катерина складывала их в коробочку. Пригодятся.
Катерина заканчивала смену. Сегодня получка. Надо забежать в универмаг. У Надюшки в школе новогоднее представление. Её выбрали снегурочкой и позарез нужны белые колготки. Только вот как еще их достать.
Сначала надо продукты купить. Катерина взяла себе за правило покупать с получки сначала самое необходимое, крупы, макароны, чай и сахар. Потом откладывала деньги на мясное. То, что оставалось, на детей и на себя.
Про себя она конечно забывала. Купить что-то новое уже не хватало средств. Но Катерина не унывала. Она распускала старые свитера и вязала варежки с модным орнаментом - снежинками. У сапог меняла в ателье подошву, а после до блеска натирала чёрной ваксой. Чтобы сапоги выглядели как новые.
Убрала после себя инвентарь, и бегом помчалась в кассу. Там уже образовалась очередь. Пришлось стоять. Катерина переживала. Вчера забежав в универмаг, она увидела юбку. Тяжелая, мягкая ткань поблескивала ворсинками. - Вот бы на весну такую!
- Девушка! - обратилась Катерина к продавщице. - Оставьте мне, пожалуйста, до завтра эту юбку!
- Не положено - строго ответила продавец.
Катерина никогда не умела просить, но тут она сделала над собой усилие и повторила просьбу.
- Девушка, пожалуйста! - Завтра получка и я обязательно куплю.
Продавщица, с толстыми колбасками волос в прическе и голубыми, густо намазанными тенями что-то шепнула на ухо другой продавщице стоявшей рядом в отделе. Та посмотрела на Катерину и, поворачиваясь обратно к напарнице, ответила нараспев - Господи, да оставь ты ей ...
И вот теперь стоя в очереди, Катерина переживала - успеет ли она попасть в смену к той продавщице?
Наконец-то она у окошечка.
- Распишитесь вот тут - говорит кассир и протягивает деньги. Катерина пересчитала и не смогла скрыть ликования. Дали прибавку! Теперь на юбку точно хватит и ребятишкам по мелочам можно что-то купить.
Но сначала в продуктовый.
Гастроном гудел как огромный улей, люди входили и выходили. Кто-то тащил в целлофановом пакете жирных, живых карпов. Они бились в пакете, разбрызгивали, воду и покупателю приходилось идти, оттопырив руку в сторону.
Вот женщина идет впереди Катерины. В руках у неё авоська с розовыми курицами. Длинные, желтые ноги цепляются за рукав пальто при ходьбе.
Катерина купила макароны, молоко, сырки ребятам. Успела заметить, что в овощном выбросили апельсины.
Как кстати, к Новому году порадовать ребят. И очередь еще не большая. - Успею - успокаивала себя Катерина.
Наконец она вышла из гастронома.
На улице валил густой снег, оседал на лицо и его было, даже не смахнуть, так как в обеих руках тяжелые авоськи.
Универмаг был через дорогу. Снежинки, словно бабочки, роем кружились у больших ярких окон.
В снежном тумане не было видно фонарей стоп сигналов, и Катерина решила быстро перебежать дорогу, пока нет машин.
Удара Катерина не почувствовала. Она только слышала, как завизжали тормоза, и машина вильнула куда-то вбок. А саму Катерину отбросило на обочину, на лежалый снег. На грязной дороге, ярко горели рассыпанные, оранжевые шарики апельсинов ...
Очнулась Катерина от чьего-то шепота:
- В рубашке родилась! Это же надо, ни царапинки!
- Это не рубашка, это пальто такое толстое. - Потому что я в него свежую вату подшиваю - подумала про себя Катерина.
Она открыла глаза. Увидела себя в больничной палате на жесткой койке.
Рядом на стуле сидел мужчина. Черноволосый, нос длинный и прямой, глаза цвета чернослива. Казалось, он дремал, но как только Катерина зашевелилась, он вскочил со стула и замер, не зная, что предпринять дальше.
- Вы пришли в себя, как хорошо! - выдохнул он с облегчением.
Катерина заметила - говорит с акцентом.
- Грузин, наверное – подумала, Катерина и вдруг лицо её скривилось в болезненной гримасе. Она сбросила одеяло и босыми ногами встала на холодный линолеум.
- У меня же дети одни! - вскрикнула Катерина и стала развязывать концы больничного халата.
Мужчина бросился к ней.
- С детьми всё хорошо!
Катерина устало опустилась на кровать, собралась с мыслями и попыталась успокоиться.
Мужчина что сидел около неё звали Георгий Ломидзе. Приехал в город ещё за месяц до праздника, привезли с товарищами фрукты на рынок. Тут в городе и машину себе купил. Всего две недели за рулем той Волги. Он сам вызвал скорую помощь и сопровождал её до приезда в больницу. Надюшка отпросилась с уроков и теперь дома присматривает. Еда в доме есть. Тем более Георгий привез виноград и мандарины.
Все это Катерина узнала в последующий час. И все равно она настаивала на срочной выписке, беспокоилась за детей.
В палату вошел доктор. Маленький щуплый. Похож на Айболита из книжки. То и дело потирал бледные ладошки.
Подошел к Катерине.
- Ну-с, попрыгунья стрекоза, куда собралась?
- Мне домой надо - жалобно проговорила Катерина. - У меня дети одни.
- Ну что же. - Вы милочка отделались лёгким сотрясением. Я бы вас подержал ещё в стационаре, но поскольку у вас дети и Новый год на носу ...
Доктор сделал паузу и потом продолжил - отпускаю вас домой.
- Но, недели две на работу не выходить! Нужен отдых.
Домой Катерину привез Георгий. Ещё находясь, в больнице к Катерине приходил инспектор ГАИ. Она сказала, что сама перешла дорогу на красный свет. Обвинения с Георгия сняли.
Новый год встречали вместе. Катерина уложила детей, и они с Георгием сидели на кухне.
Янтарные груши, матово - сизый виноград в вазе - подарки Георгия. И сам он сидит напротив Катерины.
Она смотрела в его усталые глаза и думала - вот уйдет, Георгий буду я чувствовать себя одинокой, как обнаженное дерево поздней осенью.
И Георгий словно прочел мысли Катерины. Он неожиданно крепко прижался губами к прохладной коже Катерининой ладони. А она, другой рукой провела по его волнистым, иссиня - черным волосам.
Прошептала: - Оставайся ...
Февраль словно задержался. Все еще властвовали метели. Но все, же снег стал темнеть, оседать грязной талой водой. В воздухе запахло весной.
Георгий закончил в городе все дела. Фрукты, чай и вино проданы. Пора уезжать.
В один из дней Катерина неожиданно призналась Георгию - я беременна.
Он от неожиданности выронил из рук электрическую бритву, которой брился.
- Ты рад? - спрашивает Катерина и старается заглянуть Георгию в глаза. Пытается там найти правдивый ответ. Он, перешагнув через лежащую на полу бритву, подошел к Катерине и обнял её.
- Спасибо, любимая!
Вечером за ужином, Катерина постаралась, зажарила курицу, запекла картошку, они вместе обсуждали будущее.
Георгий даже открыл вино, был шумным, радостным.
- Дорогая, я поеду первым, перегоню машину и вернусь. Подготовлю отца с матерью. А обратно мы поедем на поезде. Закажем купе и все вместе отправимся туда, где лето, зеленая, призеленая трава, фрукты, родники! Дети будут бегать по этой траве рвать виноград и абрикосы!
Георгий говорил с волнением, глаза его влажно блестели.
- Если родится, мальчик назовем его Гиви, как моего отца, а если девочка то - Тамрико.
Дорога подсохла и Георгий уехал. На работе, узнав про беременность бабы, наперебой стали давать Катерине советы.
Кто-то ругал её и называл безалаберной, кто-то советовал идти к начальству и просить помощи в расширении площади. Весной сдают два дома, и пусть Катерине дадут двухкомнатную. А мы, бабы похлопочем.
Катерина слушала их и улыбалась.
- Не нужна мне ваша квартира, уезжаю я через месяц.
Шли дни, а от Георгия не было ни слуху, ни духу. Катерина ещё как-то утешала себя - возможно дела, приготовления. Но время шло, и эта тишина и ожидание изматывали. Писем не было.
Ребенок шевелился в животе, словно радовался скорому выходу на свет.
В тот день Катерина с утра пошла на почту, нужно было заплатить за квартиру, купить хлеб и молоко. Уже пройдя половину пути, Катерина почувствовала, что намокли колготки.
Было тепло, сухо. Припекало солнышко, а на обочинах уже горели желтыми огоньками цветы мать-мачехи.
- Господи, это же надо так опростоволосится - подумала Катерина. - Неужели так сдавило, что невмоготу терпеть? - Ведь неделя ещё, минимум две впереди.
Дверь почтового отделения была уже рядом, и Катерина решила заплатить и быстро уйти домой. А за молоком потом Надежку пошлю.
Работница, принимая оплату, с улыбкой сказала - Перевод вам, 300 рублей. И письмо.
В сердце екнуло. От Георгия! Наконец то! Получив, деньги она зажала купюры в кулак и быстро надорвала конверт, вынула тонкий листок бумаги исписанной мелким почерком.
- Здравствуй Катенька! Я долго думал, стоит ли писать. Хотел просто молчать, но думаю, будет лучше, если ты узнаешь всю правду. Я не вернусь ...
Женат я Катенька, растут двое пацанов. Уйти от жены сейчас, я не могу. Не принято у нас. Да и родители этого не переживут. Прощай. Буду помогать материально по мере возможности.
Окошечко выдачи вдруг закружилось как в центрифуге, кулак разжался купюры, словно сухие листья посыпались на пол ...
Всё-таки постарался коллектив и в новую, двухкомнатную квартиру въехали уже вчетвером. Тамарочка на удивление оказалась такой спокойной девочкой, почти не плакала.
На Георгия Катерина не держала обиду. Знала - сама виновата. Но с этого момента что-то в ней переменилось. Мужчины больше не интересовали. Мало того, она к ним испытывала отвращение и если вдруг неожиданно видела, какой-то намек с их стороны старалась пресечь. Причем очень зло, едко. Чтобы покраснел как вареный рак.
Шли дни, годы, весна сменялась летом, а лето осенью. Заметало землю снегом, и снова распускались подснежники.
Надюшка закончила школу, поступила в педагогический. А по окончании её направили на практику в деревенскую школу.
Осенью Надежда выехать не успела, внезапно заболела корью. Поэтому отправилась работать только тогда когда уже выпал снег.
Со станции её встретил председатель, усадил в сани, в которых была запряжен рыжий упитанный мерин с белой звездочкой на лбу. Чем дальше отъезжали от станции, тем больше щемило в груди. В первый раз Надюшка уезжала так далеко от матери, от ставших такими любимыми брата и сестер.
А сейчас вокруг только необъятный белый простор, вдали синеет лес, тишина во всем и только слышно как поскрипывает снег под полозьями.
Наконец въехали в деревню, остановились у большой избы с белыми резными наличниками. Тут жила колхозница Матрена Филипповна Косарева. Жила Матрена Филипповна с маленьким сыном Федором. Тот должен был пойти в первый класс. Учительницу ждали, Матрена Филипповна завидев в окно повозку выскочила на улицу.
- Проходите, проходите - ласково приглашала она.
- Егорович, может чайку? - Самовар на столе - обратилась она к председателю, но тот устало помотал головой.
- В другой раз. - Дел много. И тронув вожжи, поехал вдоль улицы.
Зашли в избу, Надю поразило убранство комнаты. Самотканые половики на чистом, светлом полу, фикусы у окна, часы ходики с гирьками на цепочке.
Матрена Филипповна отворила дверь в другую комнату. Там стоял стол у самого окна, два стула, радиола на тонких ножках. У стены деревянная, резная кровать, застланная вышитым покрывалом, с горкой подушечек. Все настолько уютное, что Надежда вздохнула с облегчением - наверное, мне тут будет хорошо.
Матрена Филипповна уже хлопотала на кухне. Носила и расставляла в комнате на столе миски с квашеной капустой и грибами. Резала сало. Из печи достала чугунок с горячей картошкой.
- Мы сейчас с тобой пообедаем, потом чай с пирогами будем пить - говорила ласково Матрена Филипповна.
- Ты какое варенье любишь?
Надежда застеснялась. - Я не знаю.
- Ой, девка! - Совсем ты не смелая! - засмеялась Матрена Филипповна.
- Ну да ничего, привыкнешь.
Сели за стол, с улицы прибежал раскрасневшийся Федька. Увидев незнакомую женщину, тут же спрятался за дощатую перегородку и выглядывал с любопытством оттуда.
- Иди, ешь, шмыга! - Да знакомься! - Учителка ваша новая - Матрена Филипповна незлобно ругала сына.
Федор прошел и бочком сел за стол.
- Вот живем с сыном вдвоём. Отец его, не тем будь, помянут, лесорубом был. Был у меня на постое. Думала, хозяин будет, а он как узнал про беременность, только его и видели. Да и Бог с ним. Зато вон Федька есть.
Матрена Филипповна откровенничала с Надеждой, как будто знала её уже давно.
- А твои родители кто? - вдруг неожиданно прямо спросила Матрена Филипповна.
Надежда покраснела.
- Мама работает маляром. И ещё брат и две сестры, младшие. Только отца у нас нет. Вернее сказать отцов.
- А и ладно! - Дети к счастью! - Матрена Филипповна пила чай держа блюдце на растопыренных пальцах, прихлебывала из вазочки земляничное варенье.
Утром Матрена Филипповна уходила первой на работу. Уже в дверях она оборачивалась и говорила:
- Надежка! Суп и каша на загнетке стоит! Не емши не сиди, а то выдумала тело наводить!
И наказ сыну.
- Федька! -Чтобы без фортелей!
Уходила, а следом собирались Надежда и Федор.
В школе уже было натоплено, тетя Зина истопница и по совместительству уборщица постаралась.
Школа в деревне была светлая, один просторный класс, но парты были поставлены в три ряда. Учились вместе и первый и второй и третий классы. Надежда смогла так все организовать, чтобы каждый последующий класс не мешал другим заниматься.
На лошади подвозили учеников из соседней деревни. А после второго урока тётя Зина грела самовар, поила учеников чаем.
Казалось, зима затянулась, даже в конце марта ещё свистел морозный ветер, сгущая мутное небо. Начинал сыпать мелкий, нудный снег.
По вечерам Надежда после того как проверит тетради, играла с Матреной Филипповной и Федором в лото. Федьке быстро надоедала скучная, равномерная игра и он убегал на улицу. Тогда Надя с Матреной Филипповной смотрели телевизор.
Бывало, заглянет какая-нибудь соседка, у которой внезапно закончилась соль или растительное масло. Матрена Филипповна никогда не отказывала, и пока набирала соль в спичечный коробок или масло в граненый стакан, соседка пододвигала табурет и садилась напротив стола.
Расстегнув плюшевый жакет и спустив платок на плечи, и быстро-быстро почесав гребенкой волосы, складывала раздавленные тяжелой работой руки у себя на коленях.
Вздыхала, глядя на Надю.
- Что это у тебя Филипповна постоялица всё дома сидит? - Ноне говорят, кино хорошее в клуб привезли.
Матрена Филипповна спокойно отвечала:
- А зачем ей клуб? - У нас телевизор есть.
- Эдак, эдак - вроде бы соглашалась соседка. - Только ведь всё одна да одна ... Кавалера бы надо ...
Надя при этих словах покраснела и опустила голову.
Матрена Филипповна это заметила, постаралась поскорее выпроводить любопытную соседку.
- Держи Макаровна соль, да поди с богом. Мне еще со скотиной управляться.
Вытащив из печи чугун с картошкой принялась давить её рукой, пропуская сквозь пальцы, готовила пойло поросенку.
Наконец-то повернуло на тепло, проглянуло солнце, опахнуло влажным ветром лес и поля. Забродила соком земля, зацвели сады, на полях зазеленели озимые.
Дети дождались каникул, а Надежда начала приводить школу в порядок. Мыла окна, белила печи.
Дни наступили жаркие, ждали дождь, но облака были сухие, ветреные. Покружив, разлетались в разные стороны.
Ночи были душные, тяжелые. Надя помогала Матрене Филипповне по хозяйству, а потом уходила к большому пруду что находился за деревней. Он был заросший ряской, водорослями похожими на хвосты неведомых чудовищ.
Надя садилась на мостки, опускала ноги в прохладную воду.
- Водяной утащит! - раздался чей-то звонкий голос.
Надя вскрикнула от испуга и оглянулась. Сзади её на мостике стоял парень. Она узнала его. Брат её ученицы Сухановой Лизы. Артём.
Только недавно вернулся из армии, возил молоко с фермы.
Дом Сухановых был самый большой в деревне. Рубленный из крепких бревен, даже через годы источавших на солнце янтарную смолу.
С четырех скатной крышей, с резными наличниками на окнах. На воротах большая кованая щеколда.
Хозяин дома, Илья Маркович, отец Артема и Лизы работал пастухом, за сезон хорошие деньги получал. Сухановы первыми в деревне купили цветной телевизор. Надежда слышала, как Лиза рассказывала в школе подружкам.
- А лошадь у Дартаньяна рыжая, рыжая!
Мать Дарья Матвеевна ,подменяла доярок, но в основном все хозяйство на ней лежало. А оно было немалое. Корова, телка, поросята, овцы, куры. Даже несколько гусей, которые приходили на пруд. Надя старалась обходить их стороной, так как гусак, завидев, как она спускается к мостику, шипя и расправив крылья, готовился к нападению.
И вот Артем. Стоит, смотрит. Наде было неловко. Она чуралась мужского внимания. В училище были практически одни девчонки, а перед отъездом мать, провожая, напутствовала:
- Не верь дочка мужчинам. Обманут. Не успеешь оглянуться останешься с ребенком на руках.
Надежда тогда отмахивалась. - Да что ты мама! Какие мужчины?
Она встала с мостика и хотела идти, но тут гусак вдруг с шумом плюхнулся в воду и поплыл прямо к Надежде. Она взвизгнула и спряталась за спину Артема. Тот засмеялся и толкнул ногой нападавшего гусака.
- Сеня не балуй! А то в суп угодишь.
Гусак смиренно опустил голову и поплыл к другому берегу.
Надо было что-то сказать, прежде чем уйти. Молчать было неловко.
- Мне пора. Надежда взяла в руки босоножки.
- Рано же ещё - возразил Артем.
- Завтра много работы - Надежда стала медленно подниматься вверх по тропинке.
- Какая работа? - Каникулы же ...- недоумевал Артём.
Надежда улыбнулась.
- У педагогов не бывает каникул. Завтра работа на школьном огороде. Да, пожалуйста, скажите Лизе, чтобы не опаздывала.
Школьный огород действительно был. Несколько гряд, где школьники сами выращивали картошку, лук, свеклу и морковь. Ухаживали, рыхлили, поливали. А осенью собрав урожай, истопница тётя Зина не только поила детей чаем, но и готовила винегрет.
Нужно было обновить старый забор вокруг школы. Привезли бревна, доски. Бригадир выделил рабочих с пилорамы. Бревна они вкопали и больше не приходили. Надежда решила самостоятельно разметить и приколотить доски.
- Начну, а там глядишь, и рабочие придут - думала она.
Первый удар молотком пришелся не по шляпке гвоздя, а по пальцу. Надежда поднесла палец к губам и стала дуть на него.
За этим занятием её застал проходивший мимо Артём.
- Помощь нужна? - спросил он улыбаясь.
Не дожидаясь ответа, свернул к столбам, молча, взял из рук Надежды молоток. В карман куртки положил десяток гвоздей и, взяв рейку, ловко приколотил её. Надежда отошла к девочкам, которые пололи грядки. За работой Артёма наблюдала издалека.
Вот он скинул лёгкую куртку, а потом и рубашку - жарко. Остался в белой майке обтягивающей стройное, мускулистое тело.
Надежда краем глаза поглядывала на Артёма. Было в нём что-то притягивающее.
Высокий, с темными прямыми густыми волосами, а глаза серые. Необычное сочетание, но именно этот цвет придавал глазам доброту и выразительность.
Давно уже убежали девчонки по домам, а молоток все стучал ...
Надежда сама подошла к Артему, не скрывая восхищение, воскликнула - У вас умелые руки! Столько сделали!
- Можно воды? - устало попросил Артём. - Жарко ...
Надежда оглянулась на школу, на Артема, словно что-то решая ...
- А пойдемте, пообедаем вместе?
- У меня с собой окрошка, я её в погреб на холод поставила. - Я сама готовила. - И хлеб есть. - Правда, пойдемте? - Не люблю обедать одна, а Матрена Филипповна уехала в город к сестре.
И не дожидаясь ответа, пошла к школе.
Около крыльца, в тени был приколочен рукомойник. Артём с удовольствием вымыл лицо и руки, вытер висевшим тут же полотенцем.
В столовой, на одном из столиков стояли две тарелки с матовой окрошкой, в которой зубчиками выглядывали кусочки свежих огурцов, кубики картошки. Рядом на тарелке хлеб и зеленые перышки лука.
Артём проголодался, ел жадно, Надя наоборот, ела мелко, словно птичка клевала.
Поев, Артём встал.
- Спасибо. Завтра я не смогу помочь, нужно привезти запчасти для плугов. А послезавтра забор доделаю.
Он вышел. Надежда в окно видела как он, взяв, с забора куртку и рубашку отправился домой.
Дома отец сидел на кухне читал газету, мать резала хлеб. Она все делала быстро, разливала по тарелкам щи, чистила луковицу. Разрезав её напополам, посыпала крупной солью.
Артем прошёл в свой закуток, лег на диван, включил приемник. Передавали лёгкую музыку.
Заглянула мать.
- Обедать иди!
- Не хочу - буркнул Артём.
- Это что еще за мода? - удивилась мать.
- Я уже, пообедал ...
- Когда это ты успел? - изумилась мать.
- У учителки. Забор помогал ставить. Окрошкой накормила - равнодушно ответил Артём.
Из кухни раздался голос отца.
- Забор бесплатно делаешь?
- Нет, завтра скажу бригадиру - голос у Артема сменился недовольством.
Отец всегда твердил: - Бесплатно только дураки работают. Ты хозяин, значит должен беречь каждую копейку. Дом свой преумножай, тогда крепко на земле стоять будешь.
На кухне стучали ложки, отец с матерью о чем-то тихо переговаривались.
- Меня обсуждают - догадался Артём.
- Темка! - Слышишь? - строго сказала из кухни мать.
- Ты хоть хороводится, не вздумай! Мне на хозяйстве помощница нужна, а не эта. Моль бледная ...
- Мать - укоризненно произнес Илья Маркович.
Дарья Матвеевна метнула на мужа суровый взгляд.
- Что мать? - Не потакай ему!
Прибежала с улицы Лизка. Мать взглянула гневно.
- Где шатаешься? - У меня не десять рук чтобы каждого отдельно обслуживать!
Лизка испуганно села на край стола, взяла ложку, стала есть.
Матрена Филипповна приехала домой в добром расположении духа. Навестила сестру - радость. Гостинцев деревенских ей свезла - радость. В церкви побывала - двойная радость. Вечером за чаем угощала Надю городской колбасой.
Как бы невзначай спросила:
- Помощник в школу приходил?
Надя покраснела.
- Откуда вы знаете?
- Так ведь это деревня, ничего не утаишь. Только я Надюшка так скажу. Не пара тебе Темка.
Надежда ещё гуще залилась краской.
- Матрена Филипповна! - Я и не думала даже!
Матрена Филипповна продолжала: - Сухановы то давно себе уже невестку присмотрели. - Катьку Федотову. Да. Эта самая, с фермы. Передовая. Она конечно не красавица. Губастая, курносая. Щеки красные в любую погоду. Крепкая, приземистая, как шина накачена, кровь с молоком. Как раз на хозяйстве ворочать.
- А ты у меня вон, худышка. Никак откормить не могу.
- Это у меня конституция такая - смутилась Надя.
- Эх, ты! - Конституция - вздохнула Матрена Филипповна.
Проходило лето. Жаркий, грозный июль сменил тихий, увядающий август. Поспел крыжовник, краснела смородина, наливались соком яблоки.
Забор Артем доделал. В школьной кладовке отремонтировал стеллажи, принёс с пилорамы рейки и сколотил наподобие ящиков. Для будущего урожая. Надежда не знала, как его благодарить.
Однажды вечером, вдруг накатил, откуда-то ветер, раскачал верхушку старого тополя. Дерево заскрипело, наполняя душу непонятной тревогой.
Небо залохматилось, потемнело. Вдали за лесом полыхнули зарницы.
Надежда вспомнила, что осталось белье на веревке. Вдруг дождь будет, надо снять. Она вышла во двор, рукой нащупывала края простыни - сухие. Снимала и перекидывала через плечо.
Вдруг заметила за огородом, чью-то тень.
Спросила испуганно.
- Кто здесь?
Далекая зарница высветила деревянные зубчики палисадника, и Надя увидела Артема.
- Не бойся! - Это я. - Пойдем, погуляем?
Надежда взглянула на небо, ветер вдруг неожиданно стих, сочно запахло травой.
- Гроза, наверное, будет ... Надя отвечала неуверенно, хотя уже твердо знала - она пойдет.
- Гроза далеко, успеем вернуться - Артем был настойчив.
- Я сейчас! Надя собрала остатки белья, заскочила в дом. Положила кучу на террасе. - Вернусь - выглажу.
Они пошли по тропинке, к пруду, было удивительно тихо, даже листик не шелохнется. Все было молчаливым, только яркий свет от всполохов освещал тропинку. Прошли поле, за ним была волейбольная площадка, где вечерами собиралась деревенская молодежь, жгли костёр, перекидывали через сетку мяч. Сегодня там было пусто.
Края поля заросли белой ромашкой, нежно-голубыми васильками, шалфеем. Надя аккуратно срывала и складывала цветок к цветку.
Произнесла, словно оправдываясь.
- На гербарий.
Артём шел рядом, молчал. Он уже пережил тот возраст, когда можно было делать вздохи. Но и молчать было тоже неловко.
Надя нравилась ему. Всегда смущенная как девчонка, а глаза большие, голубые, в размахе тонких бровей. Изгибы губ певучи, светлые завитки волос так шли к букету с васильками.
- А как сказать ей о том, что она нравится? - Хорош гусь, пригласил гулять и молчу.
- Домой в отпуск поедешь? - спросил невзначай.
Надежда оживилась.
- Нет, не поеду. Далеко, да и отпуск мой уже наполовину прошел. А скоро занятия.
Артём сорвал желтые рябинки пижмы, просунул, стебли в букет который Надя держала в руках.
Выдохнул неожиданно.
- Ты мне нравишься.
Надежда присела перед кустиком гвоздик, опустила голову низко, чтобы Артем не видел ее улыбки, а он наклонился и поцеловал Надю в шею, в то место где светлый волос завился в колечко ...
Это было, так неожиданно и в ту же минуту по небу полоснул, ослепительный зигзаг. И тут же, за ним зигзаги один за другим уходили с поднебесья в землю. Гром оглушил. Артём схватил Надю за руку, и они побежали.
Прощались у калитки уже под дождем.
- Завтра встретимся? - Артём не обращал внимания на разбушевавшийся ливень.
Надежда не ответила ничего, только быстро обняла Артема за шею, неловко поцеловала куда-то в ухо и, повернувшись, убежала в дом.
Встречались каждый день, тайком гуляли за поскотиной. Разговаривали. Надежде было интересно всё, даже если речь шла об амортизаторах или карданном вале. Надя чувствовала - она влюбляется. С каждым днём все сильнее.
Катька узнала. Донесли подруги.
- Гуляет! - с ревностью думала она.
- Вот так значит, я нужна Сухановым.
О том, что родители хотят их поженить, с Артемом Катька знала. С самого детства они вместе сидели в школе за одной партой, встречались в клубе, ходили в кино. То, что когда поженятся, было уже обыденной мыслью. Катька часто представляла себя хозяйкой в доме Сухановых. Вот она выкатывает большую голубую, импортную коляску в плетеной корзине и идет гулять с ребенком. Первым будет сын и тогда свекровь завалит её подарками. И Катька старается. На ферме успевает и своих коров подоить и помочь Дарье Матвеевне с первотелками.
Когда Катька пришла на ферму, Дарья Матвеевна полоскала в кипятке молочную флягу и сразу заметила что что-то не так. Катька была злая, ногой пнула лежащую корову.
- Вставай!
- Что с тобой доченька? - Сама не своя сегодня - спросила ласково Дарья Матвеевна.
- Другая доченька у вас скоро будет! - выкрикнула Катька. Темка-то с учительницей гуляет!
Дарья Матвеевна так и села ...
А вечером к Сухановым пришёл Катькин отец. От него пахло водкой. Не дожидаясь, приглашения он сел на кухне на табурет. Была у него одна особенность, как выпьет, то слово понимаешь, сокращал до пымашь. Вот и сейчас, раскачиваясь, на табурете и водя пальцем в воздухе, он то и дело повторял:
- Я еку мать, пымашь, не позволю! У меня пымашь одна девка! А Темка нос воротит? Это как пымашь называется дорогие суседи?
Катькиного отца успокоили, проводили домой. Илья Маркович сидел за столом, кулаки его были сжаты, так что побелели костяшки пальцев.
- Только приди домой, я тебе покажу любовь!
Артём всего этого не знал. Накануне они с Надей договорились сходить на рыбалку. Два километра до озера, поставить переметы.
С вечера Надежда радостно собиралась. Сложила в чистую тряпицу хлеб, соль, бутылку молока, несколько вареных картошин, яйца и два больших соленых огурца.
Матрена Филипповна молча наблюдала за сборами.
Покачала головой.
- Ой, девка, девка. Неладное ты затеваешь.
Надя завязала узелок.
- Я люблю его.
Матрена Филипповна вздохнула.
- Да разве я против? - Только не будет вам тут жизни. - Не примут тебя Сухановы ...
- Сейчас не старое время Матрена Филипповна! - Мы сами вольны делать то, что считаем нужным.
Надежда, наконец, собралась, надела резиновые сапоги, куртку, поцеловала в щеку Матрену Филипповну.
- Я скоро!
Артем, не заходя домой, сразу с работы ждал Надю. Еще только-только зарождались сумерки как они уже пришли к озеру. Лодка Артема стояла у берега. Он собрал полотно и высыпал сеть за камышами. Было тихо, лишь пробковые поплавки мерно покачивались над водой.
На берегу стоял крепкий шалаш покрытый ветками и травой. Его Артём сделал сам, а около шалаша поставил два чурбачка для сидения. Разжег костёр. Повесил котелок с водой. Когда вода закипела, бросил туда смородиновых листьев. Надежда поежилась.
- Замерзла? - ласково спросил Артём.
- Надень мою куртку. - Сейчас чай будет готов, согреешься.
Он принес ещё сухих сучьев, положил около костра. Потом разлил горячий чай по кружкам. Поворошил угли, и дым стал низко стелиться по берегу.
Где-то прокричала птица и все стихло. Лишь изредка шлепнет хвостом по воде шальная рыбина.
Надежда раструсила в шалаше сено, села закутавшись в курточку. Артем подбросил немного сухих веток в костер и тоже сел в шалаше.
- Надь, давай поженимся?
Надя улыбнулась.
- Так сразу?
- А чего ждать? - осмелел Артём.
- Твои родители против меня, я знаю ...
- А что мне родители? - Не пацан. Сам решаю - от волнения у Артёма застучали зубы.
Надя откинула полу куртки.
- Ты замерз. Садись рядом, согрейся.
Артём послушно сел, смотрел на её глаза, губы. Надежда погладила его по волосам, по лбу. Артём ответил на ласку, обнял её.
Надя чувствовала, как сильно бьются их сердца, неожиданно отодвинулась.
- Не надо ...
- Почему? - Артём был взволнован.
- Я боюсь ... Надежда отодвинулась в угол.
- Чего боишься? - Я не насильник - в голосе Артёма звучала обида.
Он отвернулся, смотрел на затухающий костер перед шалашом. Вдруг почувствовал, как Надя прижалась к его спине, обняла.
- Тема, любимый ... Не уходи ... Жизни нет без тебя.
А костер догорел и погас. И угли в нем потухли. Все.
Лежали потрясенные от случившегося ...
Светало. Артём выбрал сеть, тяжелые донные лини размером с ладонь серебрились в траве. Надо было возвращаться. У Надиной калитки долго стояли обнявшись.
- Сегодня же все скажу отцу! - А если будет против уедем с тобой отсюда. Учителя всюду нужны, водители тоже. - Ничего! - Устроимся!
С этими радостными мыслями Артем отворил калитку в свой дом. Взгляд выхватил - отец! Тот сидел у дровенника, крупные ноздри то сдувались, то раздувались. В правой руке кожаный ремень, на левой одета перчатка.
- Почему он её одел? – успел подумать Артем и в ту же минуту почувствовал, как обожгло спину. Отец хлестал ремнем умело, пряжку он спрятал, бил только широким полотном, которое не оставляло следа. Так же как и рука в перчатке, которой он держал Артёма за шею. Выскочила из дома мать, быстро собрала в корзинку рассыпанную рыбу. Посмотрела на отца.
- Хватит с него!
Илья Макарович бросил ремень и перчатку в угол, к сараю.
- Щенок! - Я тебе кислую то шерсть выдеру. У Федотова «Москвич» под навесом стоит. Тебя дурака ждёт!
Артём сжал губы, прошептал:
- Не надо мне ничего!
- Замолчи! - Пока не запорол. Отец поискал глазами ремень, потом вспомнил, что бросил его у сарая. Возвращаться не хотелось.
Сказал уже спокойно, но с железом в голосе.
- Завтра Федотов отвезет вас с Катькой в город, подадите заявление в загс. А потом ты уедешь, в соседний район. К дяде Паше - леснику. На пару месяцев. Я договорюсь. Чтобы глаза тут не мозолил.
Вот уже прошла неделя как Надя не видела Артёма. Его не было на работе, молоко возил другой водитель. Начались занятия в школе. Надя пыталась узнать хоть что-то у Лизки, но упорно отмалчивалась.
Однажды вечером Надежда не зная, куда себя деть, протирала посудные полки, со звоном двигала кастрюли, тарелки и чашки. И вдруг бросив тряпку села и громко заплакала. На шум прибежала Матрена Филипповна, присела рядом, обняла Надю за плечи.
- Не плачь! - Говорила тебе - не твоё! Это деревня, тут испокон веков так ведется. - Родители главные в семье, как скажут, так и будет. Это я сиротой росла, вот и Федьку нажила, разрешенья не у кого спрашивать было.
Надежда пересилила слезы, снова занялась домашними делами.
Со школьного огорода убрали овощи, по утрам тётя Зина топила печь в школе, варила картошку, свеклу, готовила винегрет. На одной из перемен тётя Зина подошла к Наде с ложкой, в которой горкой лежал винегрет.
- Ну-ка, сними пробу Надюша. - Надеюсь, не пересолила.
По комнате поплыл запах растительного масла, квашеной капусты. Надежда так любила, как готовит тётя Зина, но тут вдруг неожиданно эти запахи вызвали тошноту. Надя, закрыла рот рукой и выбежала в туалет.
Испуганная тетя Зина осталась растерянно стоять на месте.
Вечером Матрена Филипповна и Надя сидели, обнявшись за столом. Надежда снова плакала, а Матрена Филипповна снова утешала постоялицу.
- Что же слёзы то у тебя так близко, чуть что плачешь? - Горе ведь не случилось, новая жизнь в тебе зародилась, радоваться надо глупенькая!
- Домой я поеду, к маме Матрена Филипповна. Она меня поймет.
- Ох, ты, горемыка моя. - А может и верно. Лучше домой вернуться. Завтра Темка должно быть возвернется из леса. Скажешься ему?
Надежда помотала головой - Нет!
- Пусть ничего не знает! Пусть женится!
К возвращению Артема была истоплена баня. За эти два месяца, что он был в лесу, Артему больше всего хотелось помыться, исхлестать чесавшееся тело веником, напарить стертые в сапогах ноги.
Он с удовольствием сбросил с себя сопревшую под мышками рубаху, штаны и нырнул в пахнущий березовый жар...
Вышел в предбанник и замер ... На лавке сидела Катька! Голая. Груди как футбольные мячи колыхались при движении.
Артём сел на лавку, опустил голову.
Вдруг почувствовал, как под правой лопаткой словно горячая оладья прилипла. Это Катька прижалась губами.
- Не могу больше ждать Темушка ...
- Хочешь, бери меня до свадьбы!
Артём вдруг схватил свою одежду и выскочил из предбанника. В ржавую петлю торопливо сунул дужку замка и повернул ключ. На ходу одеваясь, побежал в дом. Отец с матерью рубили в огороде капусту.
Артем вбежал в избу, схватил свой армейский чемодан. Быстро бросал в него вещи. На стене, на деревянных плечиках висел новый черный костюм. Завтра роспись. Он усмехнулся, зло нервно. На комоде нашел огрызок карандаша, на кухне обертку из-под чая. Написал на ней:
- Уехал. Не ищите. Напишу сам как устроюсь.
Выскочил с чемоданом во двор, и было ринулся к калитке, но передумал. За собачьей будкой был лаз. Ещё в детстве Артем убегал через него незамеченным. Этим лазом он и воспользовался сейчас.
Главное успеть! Он ещё даже не знал куда, но ноги его сами несли к дому Матрены Филипповны.
Она открыла дверь. Сразу все поняла.
- Два часа как ушла на станцию. - Беги сынок, успеешь!
И перекрестила на дорогу ...
Надежда смотрела в окно. Теперь уже Надежда Дмитриевна Суханова, директор одной из восьмилетних школ на крайнем севере.
Тогда Артём успел догнать её на станции. Четыре года они жили у Катерины, спали на полу между кроватями. Артём подрабатывал на автобазе, а Надя бегала в больницу, мыла полы. Ей было стыдно за побег из деревни, и остальное свободное время она училась заочно, повышала знания и квалификацию.
Сначала думала, что мать будет ругать, а Катерина наоборот - радовалась.
Радовалась что все дома, вместе. А уж когда родилась внучка Полинка и вовсе старалась помогать.
Из деревни пришло письмо.
Здравствуй сынок! В первых строках своего письма сообщаем, что мы живы, здоровы чего и тебе (зачеркнуто) вам желаем. Скотину всю продали, купили только козу, так с ней сена идет меньше, а нам вдвоём много ли надо. Сад отец прорядил. Яблоки в этом году уродились крупные, сочные. Две грядки клубники отец наладил и малину в палисаднике посадил. Говорит - приедет Темка, привезет внучку, так это для неё. Еще во дворе песочницу сделал и качель. Прости нас Христа ради сынок! Не держи зла. Приезжай. Дома хорошо.
Артём тогда посмотрел на Надю.
- Поедем?
Она отказалась. Но Артёма с Полиной в дорогу собрала, и гостинцы сама выбирала.
А потом нашла объявление, что требуются на работу молодые учителя. И они уехали. Вот так просто, с ребенком, не боясь трудностей. Надя знала, с Артемом ей ничего не страшно.
Им дали комнату. Первую свою комнату. В комиссионке купили кое-какую мебель. Шкаф, кровать, полированный сервант на котором потом сидели Полинкины куклы и плюшевые зайцы. Круглый стол и четыре стула.
Артем устроился работать вахтой. Уезжал, а они с Полинкой ждали его возвращения.
Потом получили двухкомнатную квартиру в новостройке. Большой, пятиэтажный дом с национальным орнаментом. Северным оленем, нарисованным на кирпичной стене.
Годы пролетели как-то незаметно ...
Женился Борис, Галя тоже вышла замуж. С Катериной осталась одна Тамара. Она училась в техникуме, была скромна и заявляла, что замуж не выйдет никогда.
А Катерина только поседела, но не утратила своей привлекательности.
Стройная, подтянутая, каждое утро она, постукивая подковками каблучков, шагает на работу. И мужчины оборачиваются ей в след ...
Друзья мои! Спасибо что читаете! Подписываемся если не трудно. Всем мира и добра! Если есть свободная минутка, кликните пожалуйста на рекламу. Немного заработать автору. Благодарю вас!