Поклонники творчества Э. Рязанова не могли не заметить, что в его фильмах упоминается фамилия Катанян. В «Иронии судьбы» Женя Лукашин с Галей приглашены на Новый год семьей Катанян. В фильме «Забытая мелодия для флейты» герой Л. Филатова, которого «дружинники» вынуждают платить штраф «за безнравственное поведение в общественном месте», говорит, что его фамилия Катанян.
Выбор этой фамилии не случаен – это дружеский привет режиссера своему однокурснику и близкому другу В.В. Катаняну, видному кинодокументалисту, блестящему рассказчику и автору воспоминаний о своих великих современниках, в том числе и об Э. Рязанове.
Катанян и Рязанов познакомились в коридоре ВГИКа в 1944 году перед экзаменами на режиссерский факультет. Еще шла война, большинство абитуриентов выглядели сущими оборванцами, но никого это не смущало – они чувствовали себя «весёлыми нищими, которым предстояло завоевать мировые киноэкраны». Василий и Эльдар поступили на курс Г.М. Козинцева. Они сразу подружились и стали бывать друг у друга дома. Поскольку квартира у Катаняна была самая просторная – целых 52 метра – обычно студенческие компании собирались у него. Часто готовились вместе к экзаменам, но обедать, как правило, каждый уезжал к себе.
«Мы был настолько бедны, – пишет Катанян, – что часто не могли предложить друг другу даже чаю с хлебом». На студенческих вечеринках на столе была картошка, кислая капуста, в виде деликатеса – колбаса, каждый приносил с собой хлеб. Пили популярную тогда водку «Тархун». После отмены карточек стал доступен кагор – Эльдар и Зоя, его будущая первая жена, привозили кагор и салат оливье в бидоне. Тогда вся страна была завалена дешевыми крабами, и «мы фыркали, – вспоминает Катанян, – опять эти крабы!»
Катанян отмечает, что Рязанов всегда учился легко, схватывая все на ходу, у него была феноменальная память, он был круглый отличник. Катанян вспоминал, что Козинцев с каждым студентом контактировал по-разному, у него были любимчики, например, С. Ростоцкий, были и пасынки – Рязанов и Катанян. Василий и Эльдар испытывали к мэтру преклонение, перемешанное со страхом, и воспринимали его как «гибрид мимозы с крапивой».
Никаких лекций о режиссуре он не читал. Когда кто-то спросил его о монтаже, он воскликнул: «Это искусство выкидывать ненужное!» Насчет работы с актерами сказал со смехом: «Вы что, хотите, чтобы мы как во МХАТе, искали зерно роли? …мы не на элеваторе». Обладая большим чувством юмора, Козинцев, казалось, не терпел его в студентах. Катанян отмечает, что Рязанов был среди студентов «самый молодой непосредственный и искренний, увлекающийся, спонтанный, веселый и смешливый», и именно эти качества, по его мнению, сильнее всего раздражали Козинцева в Эльдаре. После второго курса он решил его отчислить под предлогом, что тот слишком молод. Эльдар не растерялся и в отчаянии возразил мэтру: «Но когда вы меня принимали, я ведь был моложе на два года!» Крыть было нечем, и Козинцев оставил Рязанова.
Когда в 1956 году Рязанов пригласил Козинцева на премьеру «Карнавальной ночи», мастер искренне поздравил Эльдара с успехом, картина ему очень понравилась, и он шутливо сказал: «Но я вас ничему этому не учил!»
Когда Эйзенштейн стал читать лекции на курсе, он сразу почувствовал незаурядность Рязанова. Он привил ему любовь к книгам и на первых порах рекомендовал собирать монографии о художниках. В 1947 году во время практики на «Ленфильме», получив грошовую стипендию, обычно все устремлялись в близлежащее кафе за пирожными, но не Рязанов. С завистью глядя на сокурсников, он все же шел к букинистам на Невский.
Защиту диплома праздновали у Катаняна, отплясывали так, что проломили пол. В 1955 году там же Катанян и Рязанов праздновали свою первую премьеру – совместно снятый фильм «Остров Сахалин».
Получив первый в своей жизни гонорар, большие по тем временам деньги, они решили купить что-нибудь на память в антикварном на Арбате. Выйдя на улицу, они увидели очередь за апельсинами, которые были тогда большой редкостью. Отстояв солидную очередь, каждый купил по три килограмма и радостные разошлись по домам.
Потом, вспоминая свой первый гонорар, они все думали: куда же они ухнули такие деньжищи? Вспоминали только три кило этих апельсинов. Остался в памяти еще и написанный ими самими плакат: «Да здравствуют Вася и Элик!»
