Любим ли мы трудиться? С усердием ли работаем на собственное благо? Вопросы не праздные, а, можно сказать, самые важные, определяющие наше сознание и бытие. Именно в отношении к труду, и проявляется в полной мере национальный характер народа, культурно-исторические условия его формирования.
Каким было отношение к труду смоленского народа в прошлые времена, нам помогут узнать описания приходов, составленные сельскими священниками во второй половине XIX – начале XX веков.
Вот что пишет священник села Середы Сычевского уезда:
«Общим пороком прихожан села Середы можно признать недостаток усердия к трудолюбию. При крепостном праве крестьяне работали из принуждения, теперь же больше полагаются на авось. Не любят раньше встать на работу и попозже придти с работы домой… Впрочем, этого нельзя сказать обо всех прихожанах; есть люди добрые, честные и трудолюбивые».
Похожую картину можно увидеть и в селе Надва Смоленского уезда:
«Население прихода все состоит из бывших крепостных крестьян, имеет черты общерусские: могут много работать, но ленивы, могут жить чисто, но живут грязно, слегка пьянствуют; много работают непроизводительно на евреев по лесам, а домашнее хозяйство ведут спустя рукава».
Крестьяне села Яковлевичи Ельнинского уезда также не отличались особым усердием:
«Прихожане-крестьяне – народ, вообщем, пока ленивый: пока хлеб есть – он и знать никого не хочет, сидит дома и не работает». Тоже самое пишет и священник села Ларина Вяземского уезда: «У крестьян особенной привязанности к земле и к ее возделыванию незаметно. Можно думать, что при более серьезном отношении к земледелию, земля могла бы приносить больше пользы крестьянам…»
Парадокс крестьянской жизни состоял в том, что основное занятие сельского населения – земледелие – не могло прокормить деревню. Труд, который земледелец вкладывал в ниву, не приносил большой отдачи. Неудивительно, что отношение к землепашеству зачастую было довольно прохладным. Свидетельствует священник села Сусловичи Краснинского уезда:
«Главное занятие и можно сказать единственное это земледелие. Земля по своей истощенности не вполне хорошо вознаграждает труды по ее обработке. Крестьяне поэтому не все бывают обеспечены хлебом, и у весьма многих хлеба не достает до „нови”. У крестьян особенной привязанности к земле и ее возделыванию незаметно. Да и, правду сказать, привязываться-то не к чему».
Тоже мы видим и в других уездах Смоленщины:
«Главное занятие местных жителей земледелие, которое плохо себя оправдывает. Причины плохого хозяйства – малоземелье… Хлеб ржаной начинают покупать сейчас же после посева ржи» (село Вербилово Ельнинского уезда). «Главным занятием и источником к жизни прихожан – земледелие, каковое во все времена их жизни ведется плохо, хлеба у большинства не хватает, також и корму, отчего и скотоводство плохое и в малом количестве» (село Покров-Кошкино Рославльского уезда).
Традиционно малую производительность земледелия объясняли малоплодородной почвой. Однако не все так просто. Известнейший исследователь аграрной истории России, наш современник профессор Л.В. Милов констатирует:
«В историческом центре Российского государства в течение, по крайней мере, 400 лет уровень урожайности был необычайно низок… Основная причина кроется в специфике природно-климатических условий исторического центра России. Ведь здесь, при всех колебаниях в климате, цикл сельскохозяйственных работ был необычайно коротким, занимая всего 125-130 рабочих дней (примерно с середины апреля до середины сентября по старому стилю). В течение, по крайней мере, четырех столетий русский крестьянин находился в ситуации, когда худородные почвы требовали тщательной обработки, а времени на нее у него просто не хватало, как и на заготовку кормов для скота».
Таким образом, крестьянин буквально без сна и отдыха пахал землю, но ее урожайность не оправдывала трудов. Таким образом, малоподвижность крестьянина, лишенного к тому же нормального питания, становилась вполне разумным способом экономии жизненной энергии, а чрезмерное усердие в труде истощало силы, не принося дохода и не возмещая затраты. Пример такой жизненной философии привел священник села Ивкино Краснинского уезда:
«Вследствие дешевизны рабочих рук, многие крестьяне предпочитают за неимением других заработков сидеть дома не доевши, по пословице: „хоте не доедно, зато долежно”».
Постепенно, под влиянием скудости природы, апатичность и малоподвижность стала заметной чертой характера смоленского мужика. Весьма живописную характеристику крестьян дает священник села Пушкина Дорогобужского уезда:
«…в движениях неповоротливы, ленивы и во время самой работы, ко всему окружающему хладнокровны. Сделайся хоть какая беда в доме, они не вдруг-то встанут со своего логовища (если он, например, лежит), а, прежде всего, помечтают лежа, да поговорят: „Да как же это случилось!?” Равнодушие не покидает их никогда: они равнодушно относятся к атмосферическим явлениям, равнодушны также и к самой смерти: „Умереть-то ничего, – говорят они, – только бы не потрошили”, – одного анатомирования только они, кажется, и боятся».
Похожий портрет смоленскому крестьянству рисует приходской батюшка села Ляхова Смоленского уезда:
«По развитию народ не расторопный; но нравом мягкий, соседственный, привыкший к худобе и безропотный».
Неудивительно, что так много поговорок и пословиц сочинено русскими людьми по поводу лени и нерадения к труду. Причем в них отразилось двойственное отношение к работе. С одной стороны не приветствовались чрезмерные трудовые затраты: «Работа не медведь – можно и завтра посмотреть», «Работа не волк – в лес не убежит»… С другой – безделье осуждалось и высмеивалось: «Один с сошкой, а семеро с ложкой», «Если бы хлеб да одежа, так и ел бы лежа», «На работу боком, а с работы скоком», «Догулялись кулики: нет ни хлеба, ни муки»…
Неблагоприятные природно-климатические условия выработали в смоленском мужике способность к достаточно длительной работе на пределе своих возможностей. Вместе с тем вечный недостаток времени, отсутствие заметной связи между качеством земледельческих работ и урожайностью хлеба не создали в нем привычку к тщательности и аккуратности в работе: «Обрабатывается земля самым простым способом, иногда даже небрежно и несвоевременно» (село Червоное Краснинского уезда).
Хорошо известно выражение о том, что русский мужик тяжел на подъем. Трудно начинает он новое дело:
«Особой энергии к деятельности нет, крестьянин тяжел на подъем, но еще тяжелее оторвать его от излюбленной и начатой работы. Граф Толстой в „Князе Серебряном” в лице Митки, верно очертил характер деятельности, подходящий к клушинскому крестьянину, словами „а ну-ка, покрепчае”, т.е. внешний стимул должен второй, третий раз, еще покрепче ударить, чтобы расходились силы на победу жизненного гнета. В этом проглядывает натура ненормальная, загнанная, забитая, может быть, сотнями лет, в течение жизни целых поколений. Татарское ли иго, или целый ряд бедствий и бедности пригнули натуру клушинского прихожанина» (село Клушино Гжатского уезда).
Сегодня рассуждения клушинского батюшки о тяжести на подъем его прихожан выглядят забавно и двусмысленно, ведь Клушино – родина первого космонавта Земли Ю.А. Гагарина, совершившего «подъем» над всей планетой. Все-таки, за столетие кое-какой прогресс в смоленских мужиках налицо.
С конца XIX века в России быстрыми темпами стал развиваться капитализм. Росли фабрики, заводы, шахты. Рыночные отношения все активнее вторгались в застойное течение русской жизни. Новое время создавало условия для более активной жизненной стратегии, но привычка к малоподвижности, ставшая второй натурой, мешала значительной части смоленских крестьян быстро втянуться в новую жизнь, воспользоваться ее преимуществами.
Характерен пример прихожан села Ляхова Смоленского уезда:
«Местными промыслами не умеют заниматься, да и не на что их завести. Впрочем, есть три-четыре маслобойни, два-три кузнеца, один-два бондаря, колесник, гонтовщик, овчинник, волночес и только. Ни плотников, ни столяров, ни печников порядочных нет; портного, сапожника, шорника надобно искать вне прихода. Удивительно, народ здесь ни к чему неумелый, беспечный, неподвижный и на поденную работу. В годовое услужение нанимается неохотно, да и плохого качества эти лица: своенравны, неуживчивы и нехозяйственны, почему и платят здесь работнику не более 45 руб., а работнице 30 руб. в год. Между тем, у 4/5 населения хлеба не хватает на год...»
Схожая ситуация и в селе Мокшеево Смоленского уезда:
«Отсутствие каких бы то ни было кустарных и местных промыслов полнейшее. В приходе нет ни одного завода, не говоря уже о фабриках. Наличный состав населения мужеского и женского полов в свободное время от полевой работы занимается исключительно работами по дому. Мужчины заготавливают хворост – единственный материал для топлива, ухаживают за скотом, за плату занимаются перевозкой дров изредка; женщины заняты исключительно приготовлением пищи для себя и домашних, прядут, ткут полотно, сукна и только. Отхожих промыслов не существует, кроме в г. Смоленск – в услужение и то, как выражаются, не стоит, и на лапти там не заработать! О дикий взгляд! Нет ни плотницких, ни штукатурных артелей, нет ухода на какие-либо фабрики».
В приходе села Язвено Ельнинского уезда «зимою крестьяне положительно „лежат на печке”, так как кроме только вывозки на железнодорожные станции исчезающего лесного материала ничем не занимаются».
Правда, и отход на заработки в города, зачастую, приносил мало пользы смоленским мужикам:
«Кустарным производством крестьяне не занимаются. Большинство молодых из них уходят на работу в Юзов завод Екатеринославской губернии, где большинство забывают про домашних своих и не высылают заработанных в заводе денег, а пропивают их там, а если явятся с завода домой, то уже одевшись «в пиджаки», в дорогие сапоги и при часах и испорченными нравственно» (село Яковлевичи Ельнинского уезда). «Ни кустарных, ни других каких промыслов нет. Из некоторых дворов ездят в шахты на заработки, но заработков немногие приносят домой, большинство ведет там жизнь разгульную, являются оттуда ленивыми, грубыми и с замашками к воровству и разбоям» (село Покров-Кошкино Рославльского уезда).
Более предприимчивыми и деловитыми традиционно были крестьяне восточных уездов Смоленщины – Гжатского, Сычевского, Юхновского. Хорошие условия для льноводства и отходничества (близость к Москве) содействовали развитию деловой сметки, инициативы. Вот как отзывается о своих прихожанах священник села Мокрого Гжатского уезда:
«…здешний народ забочий и трудолюбивый. Молодые мужчины и женщины отходят на промысел в столицы и другие города, служат на заводах и фабриках, а которые дома живут, занимаются извозом, то есть, возят лес и дрова на станции Московско-Брестской железной дороги, валят лес и режут дрова. Есть в приходе хорошие плотники, столяры, кузнецы, сапожники, маслобойники, бондари и другие мастера».
…Вот уже столетие, а то и более, минуло с той поры, когда сельские священники описывали быт и нравы своих прихожан. Казалось бы, жизнь смоленского народа с тех пор изменилась самым решительным образом, но все же нет-нет да и проступит сквозь ткань сегодняшнего дня тени забытых предков. Всмотримся же внимательнее в их лики, чтобы лучше понять самих себя, да и поучится на уроках прошлого…
Автор: Юрий ШОРИН
Если материал вам понравился, не забудьте поставить дружеский лайк.