Столько слёз, боли, гнева, разочарований, страха, потерь, аффекта, переживаний, обид, и сердце вдрызг. Сколько счастья, радости, смирения, терпения, любви, и душа замирает.
Наш тандем мать-сын сложный, тернистый, никому такого не пожелаю.
Всякий раз я молюсь. Каждый день. Господи, защити его! Пусть я, пусть мне, отдай мне все его беды, горести, болезни, несчастья. Укрой его любовью моего материнского сердца от невзгод. Каждую минуту я держу тебя за руку, сын. Даже если ты этого не замечаешь.
29. Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок. Они будут моими, даже когда тебе исполнится 39…49…59. Когда меня уже не будет, я всё равно буду рядом держать тебя за руку.
О твоём существовании я узнала случайно, когда ты начал шевелиться. Первый курс университета, мне всего 18. Сама ещё ребёнок. Вместо радости - страх.
- Мама, я не готова, не хочу!
- Если ты это сделаешь, у тебя может никогда больше не быть детей! - мать непреклонна.
Мама оказалась права - детей у меня больше не было. Никогда. Только ты - единственный сын, к которому я не была готова.
Два трудных года после твоего рождения. Срубовой дом без удобств. Люто морозная зима. Деревянная уборная с дыркой в полу на другом конце огромного огорода, недостроенная кухня, отсутствие водопровода, помыться можно только в бане, которую нужно топить. Во дворе артезианская скважина с «качалкой». Сначала обдаёшь кипятком, чтоб отмёрзла, потом качаешь долго в двадцатилитровые алюминиевые бидоны с ручками, тащишь на себе сорок литров ледяной воды, ставишь на плиту - этого должно хватить на сутки. Стирка детского белья, подгузников, готовка, уборка и твоё купание в маленькой ванночке. Дежа вю изо дня в день.
Ты славный, спокойный, смешной малыш. Много спишь, хорошо ешь грудное молоко, развиваешься, но мне нечеловечески тяжело - я не приспособлена к новым условиям. Твой отец много работает, редко бывает дома, а когда приходит, становится безжалостным и временами агрессивным: бесконечные скандалы, побои. Однажды он вытолкал меня в сени и запер дверь. Минус тридцать, я в сорочке и тапочках. Впустил домой почти через час. Воспаление лёгких и мастит не заставили себя ждать. В другой раз зачерпнул ковшиком кипяток из бидона и плеснул в нас. Закрыла тебя собой - ожог живота, кожа слезла почти до мяса. Потом бил меня и нечаянно перевернул кроватку, в которой ты спал.
Его я не виню. Что могла дать ему девочка, выросшая в тепличных городских условиях, при каждом удобном случае убегающая к маме, а от неё к друзьям? Куда угодно, лишь бы подальше от вечно кипящих бидонов, бытовой неустроенности и личного ада, заложником которого оказался и ты.
Как-то, принимая у мамы ванную, забыла закрыться изнутри. Услышала гортанный вскрик, обернулась - мама сползала на пол, зажав рот руками. Увидела моё синюшно-чёрное тело, отбитое во всех местах. Быстро взяла себя в руки:
- Остаётесь с Димкой здесь. Туда ты больше не вернёшься.
Так мы с тобой перебрались в крошечную однушку в хрущёвке. Детскую кроватку поставить было негде, ты спал со мной в односпальной кровати. Бойкий двухлетний мальчишка, который по ночам напевал сам себе, когда вставал в туалет, чтоб не было страшно в темноте.
Туда мы всё-таки вернулись - за вещами. Нас ждали голые стены, не осталось ничего, даже детской кроватки. Твой папа тогда написал заявление в милицию, дескать, это всё моя месть: застрелила собаку и щенков, вывезла весь скарб. Возможно, дошло бы до суда, но лихие девяностые диктовали свои правила.
Рано утром тебя, меня и маму разбудил звонок. На пороге стояли типичные представители того времени:
- Хотим посмотреть на дуру, которая вышла замуж за прощелыгу и лоха. Мы дали ему в долг несколько миллионов, а он пропал. Плохо пахнет эта история.
- Заходите, заходите! - не растерялась мама. - Хочу посмотреть на идиотов, которые дали столько денег «прощелыге» и «лоху».
Оглядев квартиру, где единственным предметом роскоши был огромный книжный шкаф, нежданные гости вежливо простились и больше нас не беспокоили. Мама поставила жёсткое условие:
- Оставляешь мне ребёнка, восстанавливаешься в университете, переводишься на заочное и идёшь работать.
- Как же я буду видеться с сыном?
- У тебя нет выбора! - отрезала мать.
Подъём в четыре утра - нужно успеть на шестичасовую электричку. До станции двадцать-тридцать минут, иногда через железнодорожный мост. Ливень, мороз, зной, ветер - всё равно. Возвращалась последней электричкой, домой приходила заполночь. Тебя видела только спящим. Ты скучал, ждал, я была нужна тебе, но меня заменила бабушка. Она рассказывала, как ты научился говорить букву «эр», потерял машинки в песочнице, и вы их полночи откапывали, про твои первые травмы, интересы, забавы.
Драгоценное время, когда матери наслаждаются детьми, я потратила на учёбу, работу и сон в электричках.
Электрички ходили нерегулярно. В один снежный зимний вечер я не смогла добраться до тебя. Рельсы замело. Всю ночь до самого рассвета шагала туда-сюда по необорудованной платформе и пела: «Всё отболит, и мудрый говорит - каждый костёр когда-то догорит, ветер золу развеет без следа...». Платформа находилась между лесополосой и гаражами. Ночевать было негде. Главное - не остановиться и нечаянно не прикорнуть. После этого случая мама организовала мне общежитие, и я перестала видеть тебя даже спящим.
Праздники, отпуск, выходные мы проводили вместе, но для тебя «матери выходного дня» было недостаточно. Бабушку ты иногда называл мамой. Ты рос, ходил в детский садик, играл с другими детьми, устраивал бесилки с фокстерьером Эриком. Мне казалось, что пёс сможет компенсировать тебе недостаток моего внимания и присутствия.
Незадолго до твоей первой школьной линейки бабушка упала на кухне - инсульт. Меня, как всегда, не было рядом. Наверное, ты сильно испугался, поэтому никого не позвал на помощь, лёг рядом и тихонечко пролежал с ней на полу сутки, пока соседи не забили тревогу.
Мама долго лежала в больнице, потом восстанавливалась, я разрывалась между тобой, ней, собакой, работой.
Пришлось снять квартиру и забрать тебя к себе. Пришлось... В школу ты пошёл уже в том городе, где жила я, но сердцем остался там, где прошло твоё раннее детство. Тем более, мне снова было не до тебя. Работа в режиме 24/7 нон-стопом, учёба, друзья. В прошлом остались, разве что, электрички. Единым целым ты был с бабушкой, безумно любившей тебя, как никого другого, до самой её смерти.
Как сон. Всё прошло, как сон. Проснулась ли я, когда твоя жена привезла мне твою грудную дочь на две недели и оставила на полтора года? Пожалуй, нет. Жизнь тогда поставила меня на место мамы, я погрузилась в заботы о внучке. Тебя лишь обвиняла: «Как ты мог?!» Неприятие, непринятие, непримиримость, отчуждение. Лишь когда бывшая невестка отобрала у меня внучку, резко, без предупреждения, до меня дошёл жестокий смысл замусоленной нынче фразы: «Все проблемы из детства». Только прошло оно, твоё детство, сын.
В армянском языке есть такое слово - ցավդ տանեմ. В буквальном переводе, фраза эта значит - «забираю твою боль». От ցավդ (цавет - твоя боль) и տանեմ (танэм - заберу). Цавт танэм, мой хороший. Цавт танэм, мой родной. Это всё, что я могу сделать для тебя сейчас.