Как оказалось, маузер К96 притягателен не только для любителей оружия, но и для людей творческих. В кино он, благодаря тем, красочный и эффектный реквизит, в живописи - атрибут, подчёркивающий характер модели, а в литературе - источник всяческих ситуационных выдумок. Благодатный аксессуар, что и говорить, будоражащий воображение и питающий вдохновение. Причём, у художников во всём мире! Будь то искуссники кисти или кудесники кинокамеры, а то и мастера изящной словесности. Да уж, Пауль Маузер воздвиг памятник себе нерукотворный...
Но вот что удивительно - похоже, маузер пользуется необъяснимой востребованностью у людей, ни разу не державших его в руках. Он распаляет у тех творческую фантазию до домыслов человека, создающего, пусть, может быть и не шедевры, но объекты зрительского или читательского внимания. И тем печальнее выглядят потуги некоторых завоевать это внимание элементарным неумением быть правдивым. А что важнее для художника, кроме стремления донести эту правду? Но, к сожалению, иные так её и не донесли. Увы.
Историю с маузером Ивана Папанина, пожалуй, слышали многие. Байка, поданная уважаемым писателем Михаилом Веллером, получилась, безусловно, популярной, однако рассчитанной на крайне невзыскательный вкус. Впрочем, наверное главное написать не как, а о чём, и в данном случае Михал Веллер, что называется, ударил без промаха. История пошла в народ, а это и есть писательский успех. Но так ли всё безоблачно? Или в бочке мёда всё таки присутствует ложка дёгтя? К сожалению, она есть. Ещё и какая полная. И мне жутко неловко за писателя, когда я, как и очень многие, повторяю про себя сакраментальную реплику Станиславского - не верю!
И ведь вроде бы всё складно написано, но повествование коробит, начиная уже в первых строк. Ну что спрашивается, заставило писателя так пренебрежительно проехаться по корням Папанина? По словам Веллера, тот был "комиссарского сословия" Простите, товарищ, это как? То есть, автор полагает, что до революции 1917-го года существовала такая социальная группа, члены которой отличались по своему правовому положению? Впрочем, это сущая безделица по сравнению с сюжетной линией, а именно с, якобы, фатальной растерянностью Папанина, испытанной им при сборке маузера от подброшенного кусочка металла, которому в пистолете не нашлось соответствующего места.
"...Зайдя к Папанину в его обязательное оружейное время, перед сном, он с ним заговорил, отвлекая внимание, - и украдкой подбросил на тряпочку крохотный шлифованный уголок, взятый у ребят в слесарке ледокола. И смылся от греха. Оставшиеся пять суток до Ленинграда Папанин был невменяем. Представьте себе его неприятное изумление, когда, собрав маузер, он обнаружил деталь, которую не вставил на место. Он разобрал его вновь, собрал с повышенным тщанием - но деталь все равно оставалась лишней..."
Боже мой! Какой беспардонный навет. Несправедливый и безосновательный. Очевидно, по мнению автора, участник Гражданской войны с 1918-го года пистолет никогда не разбирал и собирал? Да, вроде как, собирал, причём, неоднократно. Вот и автор без обиняков констатирует факты виртуозности Папанина в этом деле:
"...Он собирал его на время, в темноте, с завязанными глазами, на ощупь за спиной, и даже одной рукой..."
И этот человек, знавший маузер досконально, был вдруг был сконфужен какой-то железкой? Ну как возможно даже гипотетически вообразить такую нелепицу?
Пожалуй, самый сложный узел в маузере это вкладыш, но и он таковой только для непосвящённых. Вкладыш - это по сути дела, ударно-спусковой механизм и с ним - не разобранным, деталей пистолета, вообще, до смешного мало. Обычно его не разбирают, поскольку тот не столь подвержен загрязнению, но даже если это сделать, то тоже запутаться трудно. Гениальность разработчиков маузера К96 была слишком явной, чтобы сделать оный головоломкой или механизмом, доступным лишь технически грамотному человеку. Маузер до Папанина разбирали и собирали миллионы людей, причём, возможно малообразованных и отнюдь не обладающих инженерной выучкой. Маузер прост до совершенства. Правда, поначалу приходится повозиться. Например, у меня в первый раз никак не защёлкивалась в паз запирающая личинка. И так я её крутил и эдак, пока вдруг не получилось. Клацнула родимая, отпустив нервическую дрожь дилетанта. А уж потом и вовсе было странным вспоминать этот казус. Так это у меня - у сугубо гражданской персоны и далёкого от постоянного пользования маузером, а для военного, у которого это оружие его инструмент? Даже, если этот военный уже давно не воюет.
Да я восьмилетним пацаном свой "Орлёнок" разбирал-собирал, играючись и никакой бы лишний винтик не сбил бы с толку! А тут бывший токарь, мастеровой мужик, проработавший не один год на Севастопольском заводе по изготовлению навигационных приборов, которого смутил кусочек металла даже неподходящего цвета? Ну не смех курам? И да, маузер двухцветный: вкладыш, затвор и прицельная рамка на нём не воронёные, в отличие от рамки и ствольной коробки со стволом. Но даже, представив невозможное, что шлифованный уголок, взятый Кренкелем в слесарке ледокола, был идентичен по цвету тем или иных деталям, что маловероятно, глаз владельца маузера просто не воспринял бы инородное тело. Да и шлифованных, но не вороненых деталей всего лишь две - затвор и прицельная планка с градуировкой. Прицельную планку Папанин точно не снимал, а с затвором всё предельно просто: сам затвор, ударник и возвратная пружина. Делов то! Запирающая личинка вроде как отдельно. Она, как и вкладыш в сборе, матовая...
И ещё одно место в рассказе - яркое свидетельство того, что автор крайне некомпетентен:
"...Представьте себе его неприятное изумление, когда, собрав маузер, он обнаружил деталь, которую не вставил на место..."
Собрать маузер можно лишь со всеми его деталями. Иначе не получится, и тем неприглядней факт полной неосведомленности уважаемого писателя. И таких досадных ляпов в его истории хоть отбавляй. Причём, повторяющихся, словно автор стремится непременно доказать всем и каждому не только своё незнание предмета, но и отсутствие элементарной логики:
"...Он расстилал на столике тряпочку, доставал из кобуры маузер, из
кобурного пенала вынимал отверточку, ежик, ветошку, масленку, разбирал свою 7,63 мм машину, любовно протирал, смазывал, собирал, щелкал, вставлял обойму на место..."
"...Бесконечные пять минут Папанин осознавал услышанное. Потом с пулеметной частотой защелкал своими маузеровскими частями. Когда на место встала обойма с патронами, Кренкель выскочил к себе и поспешно запер дверь каюты..."
Ну что тут скажешь? Так и хочется воскликнуть:
- Ау! Михаил Иосифович! Дорогой! Для того чтобы собрать маузер, в направляющие его магазина вовсе не обязательно вставлять обойму с патронами! Она вставляется непосредственно перед заряжанием пистолета лишь для этой цели. И если на дрейфующей льдине пистолет определённо должен был быть постоянно готов к стрельбе, то на ледоколе "Красин" эта необходимость абсолютно отсутствовала. От кого отстреливаться? Ведь белых медведей поблизости же нет. Или рассерженный Папанин всё равно собирался пустить пистолет в ход? Отомстить обидчику?
Да уж, писательское мастерство - это вовсе не способность увлечь невзыскательного читателя лихим поворотом сюжета, но умение отобразить жизнь, как она того заслуживает. И быть небрежным к атрибутам повествования абсолютно непростительно, что, собственно говоря, к несчастью, и произошло с рассказом "Маузер Папанина"
Вообще, писать про какое-то конкретное оружие, ни разу не коснувшись его - это тоже самое, что рассуждать о женщине, не познав оную. А уж подобными действиями грешат очень многие, наивно полагая, что им вполне хватает собственной осведомлённости. И они неоправданно думают, что той достаточно. Нет, дорогие товарищи, не достаточно. И очень просто попасть впросак. Ведь я неслучайно привёл аналогию с женщиной, поскольку одно дело - это подростковые страсти разглядывать сиськи в журнале с голыми бабами и совершенно иное - ощутить женщину не столько плотью, но и душой. В противном случае - результат плачевный, и досточтимый литератор Михаил Веллер тому яркий пример, оказавшись в положении того самого подростка, рассуждающего о вещах ему недоступных. И к прискорбию он такой, увы, не один...
В 1969 году советский художник Лев Котляров написал портрет героя Гражданской войны Анатолия Григорьевича Железнякова и тоже, очевидно, обошёлся лишь собственной фантазией. И тоже, похоже, маузер в руках не держал. А если даже и сподобился, то наверняка из него ни разу не выстрелил. Оттого и нарисовал его без должного внимания. Рукоять маузера К96, мягко говоря, очень некрупная и для того, чтобы её охватывала ладонь, как изображено на картине, у персонажа на ней должна быть чуть ли не детская рука. Или рукоять пистолета необъятная. Безусловно, стрелку её можно взять повыше, но тогда при выстреле курок больно ударит по кисти в промежутке между большим и указательным пальцем. Простительно подвергнуть себя подобной экзекуции в первые минуты знакомства с маузером, но не будучи его хозяином.
Эх, творческие люди - любезные моему сердцу собратья. Внимательней нужно быть. И тщательней. Ведь дьявол кроется в деталях. Не правда ли? Ведь наверняка же попадётся читатель, типа меня - дотошный или владелец того самого маузера и поймёт насколько несостоятелен рассказ. А то в и картине зритель обнаружит вопиюще несоразмерности или отсутствие элементарной логики. И уж тогда точно впору вспомнить Станиславского с его эпическим вердиктом. Но самое неприятное ещё и в том, что всё произведение, в которое вложено вдохновение, мысли и чувства, породит сначала хрупкое сомнение, а потом всепоглощающее неверие. Право, не стоит забывать Евангелие от Луки и стих в нём: "...Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом..." (Лк 16:10)
И в заключение мне хотелось бы дать совет всем тем, кто не держал К-96-й в руках - не стоит обсуждать вещь, пользоваться которой не приходилось. Пожалуй, это касается не только маузера. Одно дело признаться в отношении к вещи и совершенно иное что-то о ней выдумывать. Как это неприглядно выглядит, я надеюсь, уже очевидно...