Моему сынишке Женьку 12 лет. Создаётся такое впечатление, что кроме игр по интернету его больше ничего не интересует. Но это обманчивое впечатление. Он с удовольствием смотрит сериал Воронины, а так же детский канал Карусель. Учёба у него хромает только на одну ногу – литература. Крепкий трояк. Не имеет желания читать и всё тут. С горем пополам заставляем его слушать аудио версии произведений, а также под нажимом заставляем его пересказывать услышанное. Каждый раз чтение учебной литературы оставляем на летние каникулы. Женёк делает скучное лицо и начинает читать без выражения, будто не понимает о чём идёт речь. Всё, чтобы он не прочитал, он подвергает критики. В основном он не видит в рассказах наших классиков смысла. Мы долго спорим с ним о том, что хотел сказать Тургенев своим рассказом «Бежин луг». Или что смешного в «Вечерах на хуторе близ Деканьки». Женёк – яркий представитель поколения Z, приверженец всего новомодного, что касается оцифровки и новых приложений в смартфонах, быстро орудует пальчиками в настройках и аккаунтах и в курсе того, о чём вещает какой-нибудь тинейджерский блогер в своих постах. Поэтому его несколько удивляет поведение Дубровского и Барышни-крестьянки. Он не улавливает красоту русского языка и допускает в своей речи много слэнговских словечек. Этим летом мы гостили в деревне в доме моих родственников, которые уехали на юга, а усадьбу оставили на наше с Женьком попечение. В доме имелась большая библиотека детских книг. Я потирал руки, а Женёк тягостно вздыхал. Он готов был безвозмездно помогать с огородом, ухаживать за живностью, лишь бы не брать в руки книги. Предвосхищая часы чтений, я объяснял ему нужность, даже обязательность знания произведений русских классиков. Объяснял ему, как это помогает в жизни, как расширяет взгляд на мир, как помогает понять суть явлений. Женёк вроде бы настроился на нужную волну. По договорённости он сам должен был выбирать рассказ для чтения. И конечно он схитрил: выбрал малюсенький рассказик Толстого «Девочка и разбойники». «Ладно, лиха беда начало», - подумал я. И вот Женёк берёт потрёпанную книженцию в виде такого допотопного журнала с рассказами Льва Толстого. Открывает первую страницу и внимательно смотрит на рисунок. Можно сказать, он засмотрелся на рисунок, чем привлёк и моё внимание тоже.
«Испугался разбойников? Начинай читать», - скомандовал я.
«Одна девочка стерегла в поле корову. Пришли разбойники и увезли девочку…»
- Вот это поворот! Вот так взяли и увезли? Жесть!
«Разбойники привезли девочку в лес в дом и велели ей стряпать, убирать и шить. Девочка жила у разбойников, работала на них и не знала, как уйти. Когда разбойники уходили, они запирали девочку. Раз ушли все разбойники и оставили девочку одну…»
- Оставили одну…. А что в прежние разы они её с кем-нибудь ещё оставляли?
- Ну, может быть кто-нибудь с ней оставался, - неуверенно сказал я.
- Да нет же! Слушай: «Когда разбойники уходили, они запирали девочку». Если бы с ней кто-нибудь оставался, они бы её не запирали.
- Ну да, с ней никто не оставался, ты прав.
- Тогда почему «… ушли все разбойники и оставили девочку одну».
- Здесь очевидно надо иметь в виду, что «как всегда» оставили одну, понял?
- Ага.
- Читай давай.
«Она принесла соломы, сделала из соломы куклу, надела на неё свои платья и посадила у окна».
Женёк призадумался.
- Ты что?
- Да вот я думаю, откуда в лесу солома, - раз. И как она могла выйти в лес, если она сидела взаперти – два.
- Да где-нибудь на поляне нашла. А вышла… ну через окно.
- В лесу в лучшем случае будет сухая трава, но никак не солома. Вон солома на крыше сарая. Откуда такая будет в лесу? Мы же с тобой ходили в лес, ты видел в лесу солому?
- Слушай, Женёк, что ты цепляешься к словам? Ведь это же сказка. В сказке всё бывает. И потом она могла взять эту солому непосредственно в доме. Что в доме не могло быть соломы?
- Тут сказано «…надела на неё свои платья».
- И что?
- Да как что? На ней одно лишь платье было. Она стерегла корову. Где сказано, что у девочки были ещё какие-то платья!? Что за фигня?!
- Успокойся, Женёк, успокойся…. За время нахождения у разбойников, она себе нашила много платьев.
- Так я и поверил, что маленькая девочка может шить платья!
- Да читай же ты сказку!
Женёк тяжело вздохнул и продолжил.
«А сама вымазалась мёдом, вывалялась в перьях и стала похожа на страшную птицу. Она выскочила в окно и побежала. Только что она вышла на дорогу, видит — навстречу ей идут разбойники».
Женёк зло уставился на меня.
- Ну ты чего?
- У разбойников было столько мёда, что можно было им полностью вымазаться? А где она взяла перья?
- Наверняка вспорола подушки.
- А как это она выскочила в окно? Разбойники её запирали, а в окно, оказывается, можно было просто так взять и выскочить.
- Понимаешь, сынок, в этой сказке Лев Николаевич Толстой использовал такие литературные приёмы, как гипербола и аллегория, понимаешь?
- Нет, не понимаю. Ведь это сказка для маленьких, зачем тут приёмы?
- Да чтобы у маленьких читателей возникло понимание, какая девочка сметливая, что она не растерялась, а обманула злых разбойников.
Женёк продолжил читать:
«Разбойники не узнали её и спросили:
— Чучело, что наша девочка делает?»
Женёк опять поднял на меня глаза.
- Не понял, почему «чучело», а не птица, ведь там было сказано, что девочка стала похожей на страшную птицу. И потом почему чучело должно знать о том, что делает в закрытом доме девочка?
Я уже пожалел, что не проявил бдительность и разрешил Женьку самому выбирать рассказы для прочтения.
- Маленьким детям это неважно. Им важно то, что девочке удалось обхитрить разбойников.
- Получается, что взрослым можно обманывать детей, говорить им неправду.
- Прошу тебя, Женёк, читай дальше.
«А девочка и говорит:
— Она моет, готовит и шьёт, у окна разбойничков ждёт.
И сама ещё скорее побежала.
Разбойники пришли домой и видят — у окна кто-то сидит. Они поклонились и говорят:
— Здравствуй, наша девочка, отопри нам!»
- Какие культурные разбойнички, - вставил своё слово Женёк.
«…Но видят, что девочка не кланяется и молчит…»
Тут Женёк залился кровожадным хохотом.
- Как это разбойники говорят девочке, чтобы она им открыла дверь, если они её сами же заперли? Если девочка могла отпирать дверь, то зачем ей было выскакивать из окна? Ха-ха-ха! Слушай, пап, а что ещё написал этот Толстой? Представляю, если он писал такую фигню для детей, что он тогда впаривал взрослым?
Во мне взыграло раздражение. Мальчик так легко опрокинул великий столп русской классики - и глазом не моргнул. Я живо представил, как он бы стал издеваться над размышлениями Андрея Болконского или душевными метаниями Раскольникова.
- Читай дальше, - я это сказал нарочито тихо. Женёк всё понял и, прекратив смеяться, продолжил:
«Они стали бранить куклу, а она всё не двигается и молчит. Тогда они сломали дверь и хотели убить девочку и тут увидали, что это не девочка, а соломенная кукла…»
- Пап, ну ты сам посуди. Девочка выскочила в окно, значит, окно оставалось открытым. Но разбойники на это не обратили внимания, и через окно разговаривали с девочкой. Они просили девочку открыть дверь (хотя сами же её и закрыли), и почему-то не влезли в дом через окно, когда она им дверь не открывала. Девочка не открывала им дверь и они её решили убить. Если за такой проступок взрослые, типа, культурные дяди, могли убить маленькую девочку, то тогда это не дяди, а настоящие монстры. Они выломали дверь и увидели соломенную куклу. Дебилы!
«Разбойники её бросили и говорят:
— Обманула нас девочка!
А девочка пришла к реке, обмылась и пришла домой».
- Прикинь, совершенно голая девочка приходит домой – вот она я! Интересно, а сколько времени она жила у разбойников? – задумчиво вопросил Женёк. – Может она была уже не девочка?
- Что ты почерпнул из этого рассказа?
- Если бы я писал рассказы для детей, я бы их писал по-другому.
- Ты понимаешь, что Толстой писал для крестьянских детей? Он хотел достучаться до их понимания, включить их воображение. Люди в ту эпоху мыслили другими категориями.
- Зачем мне это? Мне это не интересно!
Ага, понятно, и я протянул Женьку книгу под названием «Одиссея капитана Блада».
- Вот, возьми и выбери какую главу ты будешь мне читать.
Но Женёк меня уже не слышал. Он что-то щёлкал на своём смартфоне и чему-то широко улыбался.