Мама стояла у окна, придерживая занавеску левой рукой, а правой опираясь о кухонный стол. Она даже привстала чуть на цыпочки и вытянулась, выглядывая, что же там…
– Ну, и слякоть на улице, – сказала, наконец, мама.
– Где? – дочка, вертевшаяся позади, обогнула мамину ногу и пыталась подобраться ближе. Она уцепилась ручками за подоконник и подпрыгивала на месте, но разглядеть ничего не получалось. – Ма-а-ам, пойдём гулять!
– Я же говорю тебе – слякоть там.
– Сля-коть? – повторила дочурка и подумала: «Интересно, какая она, эта Слякоть? «Сля» – такое смешное, а «коть» – быстрое». – Мам, идём скорее, пока она не ушла!
– Кто не ушла? – удивилась мама. – И перестань тянуть меня за халат.
– Ну, эта… Сля-коть.
– А-а-а, – мама почему-то улыбнулась и чмокнула ребёнка в макушку. Это сырость… Понимаешь? Сыро там, на улице. Ты ножки промочишь.
– Я гулять хочу-у-у, – начала канючить малышка, но заметила мамин внимательный взгляд – она всегда ТАК умела смотреть, что всё становилось ясно…
– А потом? Потом пойдём во двор?
– Ой, не знаю, – покачала мама головой. – Сегодня оттепель, а завтра минус обещают…
– Минус? – переспросила дочь.
– Да, – словно не слыша вопроса, протянула мать. – Катушка будет.
– Катушка?
– Ага. Понимаешь, вот мы выйдем из подъезда, а там не тротуар, а каток – льдом всё покрыто. Поскользнулся и… шмяк! – она подхватила дочку, и они повалились на диван.
– Шмяк! – закричали обе и принялись хохотать, тормоша друг дружку. Вскоре у мамы зазвонил телефон, и она ушла разговаривать в другую комнату.
Дочка села, свесив ножки и болтая ими в воздухе – она была ещё совсем маленькая, и ноги не доставали до пола. Зато можно было рассматривать чудесные носочки – белые с вышитыми розовыми зайчатами. Но сейчас девочке было не до зайчат. Ведь она услышала столько новых слов, и их надо было хорошенько обдумать.
Только она хотела увидеть, кто такая эта самая Слякоть, а тут ещё Катушка и Шмяк… Взглянуть бы на них… Хоть одним глазком, как говорит бабушка.
И тут в хорошенькую головку пришла замечательная мысль. Чтобы кого-то увидеть, надо его представить. А когда представишь, надо нарисовать!
Девочка кубарем скатилась с дивана и побежала к тумбочке. Тут у неё были самые настоящие драгоценности – шкатулочка с бусинами, из которых можно делать браслеты и бусы; прозрачный пакет с бантиками, баночка с фигурками мультяшных героев и большая коробка с красками и кисточками, обёрнутая золотой фольгой.
Малышка вытащила коробку, сопя, – всё-таки она была довольно увесистой, и водрузила её на стол. Затем достала из ящика лист бумаги, сбегала в ванную и набрала воды из-под крана в маленький стаканчик. Ну что, можно приступать.
Подтащив стул, фантазёрка забралась на него и сосредоточенно стала разводить краски. Она на минутку задумалась, сведя бровки к переносице, заправила упрямую прядку за ушко и приступила. На чистый лист легли первые мазки…
Слякоть получилась немного размытая – художница сильно краску развела. Она была такая… неопределённая, в пальто и с пушистым шарфом. А лица видно не было – его наполовину закрывала широкополая шляпка. Зато были видны длинные загнутые ресницы. Девочка хотела сделать шляпу потемнее и нечаянно посадила кляксу фиолетовой краской – теперь слева, с полей шляпки, будто капало. Пальто получилось не однотонным, оно всё было в разводах. Что ж делать, по-другому не выходило, и девочка решила оставить, как есть.
Как же изобразить Катушку? Выдумщица посмотрела в окно, за которым плыли серые облака. Вернее, они вовсе не плыли, а просто заняли всё небо, и от этого было не весело, а как-то… скучно.
Но девочка не любила долго грустить, ведь в самый хмурый день выглянет солнце, если только придумать что-нибудь интересное. Так говорит бабушка, а бабушку надо слушать. Это уже папа сказал. А папа у нас главный – так мама считает. И ещё он говорит, что мама всегда права.
Права-то, права, а вот, как выглядит эта самая Катушка, не рассказала… Вот всегда так с этими взрослыми – хочешь узнать у них что-нибудь серьёзное, а они улыбаются и не отвечают. Наверное, сами не знают…
Девочка ещё раз обмакнула кисточку в воду, аккуратно сняла прицепившийся к кончику волосок и решительно взялась за краски. Катушка вышла приземистая, эдаким бочонком с треугольной головой. Рисовальщица вдруг подумала, что она должна быть непременно блестящая. В комоде тут же был найден флакончик с блёстками. И голубенькая Катушка преобразилась – она засверкала и сразу стала нарядная. В этот раз удалось развести краску не жидко и не густо – как надо! И блёстки легли чудесно – девочка осталась довольна работой и принялась за следующего.
Шмяк. Ну, что это за имя такое? Как нарисовать его? Да и какой цвет выбрать? Художница задумалась не на шутку… Она взяла в руки коробочку с красками. Какая же красивая вот эта – оранжевая. Даже и не оранжевая, а ярко-золотистая! Как солнце! А пусть Шмяк будет солнышком. Нарисую солнышко – глядишь, оно и появится…
Малышка как следует набрала на кисточку золотой краски, но вышло слишком сухо. Надо бы добавить водички. Сказано – сделано, вот теперь другое дело. Но вдруг, ах… она не рассчитала, и большущая водянистая капля шмякнулась на бумагу. Краска, растекаясь, побежала во все стороны цветными мокрыми дорожками.
Девочка от обиды чуть не заплакала, но через мгновение она уже улыбалась – так это и есть солнышко! Кружок, пусть и неровный, и лучики. Нет, не солнце, конечно, а самый настоящий Шмяк! Она повертела свой рисунок так и эдак, подула, чтобы подсох скорее, и снова выглянула в окно…
В это время в прихожей раздался дверной звонок. Вернулся из магазина папа.
– А где наша проказница? – закричал он весело с порога. – Почему она не встречает отца?
– Тише, – приложила палец к губам мама. – Ребёнок занят делом.
– Каким же? – поинтересовался отец.
– Рисует, но не знаю, что именно. Я спрашивала, но услышала какую-то тарабарщину… Ох, ты же знаешь, какая она выдумщица, вся в тебя.
– Интересно, – протянул папа, пытаясь скинуть ботинки без помощи рук. Руки у него были заняты мохнатой шапкой.
Тут в дверях появилась дочка:
– Папа, папа пришёл! Па-а-ап, что купил? А что это у тебя в руках?
– А это… – папа отчего-то выглядел смущённым. Мама почуяла неладное. – Это гораздо лучше, чем… чем… если бы я что-то купил, – сказал он и развернул, наконец, шапку.
Мама потеряла дар речи, а дочка прижала ладошки к щекам, затаив дыхание и не веря своему счастью. Она даже зажмурилась, а когда открыла глаза, заверещала тоненьким голоском и тут же перешла на шёпот, боясь напугать малышей:
– Ой, это же они! Это они! Они!
– Да кто – они? – опомнилась мама.
Вместо ответа дочь опрометью кинулась в свою комнату и тут же примчалась обратно. В руках у неё был большой лист бумаги рисунком наружу, чтобы всем было видно.
– Вот! – объявил ребёнок не без гордости. – Это они. Они же были моей мечтой! Всего одной, а тут сразу три!
– Кто? – воскликнули разом родители.
– Как это – кто? – удивилась девочка. – Слякоть, Катушка и Шмяк. Мама, ты же сама про них говорила.
– Ничего не понимаю, – встрял папа.
– Мама сказала, что на улицу не пойдём, там Слякоть. Завтра будет Катушка. А где Катушка, там и Шмяк… Я очень захотела их увидеть. А чтобы кого-то увидеть, надо его представить. А когда представишь, надо нарисовать. Вот я их и нарисовала…
Папа смотрел на маму, мама – на дочь, а дочь – на тех, кто был внутри шапки.
– И кто тут где? – осторожно спросил папа.
Девочка повернула лист так, чтобы всем стало понятно:
– Слякоть – вот она, серая с разводами. Катушка – голубоватая, гладкая и блестящая. А Шмяк – он, как солнышко – оранжевый, и во все стороны лучи…
Папа развернул шапку пошире – оттуда показались три пары глаз-бусинок и усатые мордочки котят. Их было трое. Один – серый, второй –дымчато-белый, а третий – рыжий.
– Вот это фокус, – воскликнул папа. – Действительно, здесь две кошечки и один кот. Они так жалобно мяукали – на улице сыро и холодно…
– Ну, знаете, – ответила мама голосом, который не предвещал хорошего.
– Знаем, – не дал ей договорить папа. – Ты, конечно, права…
– А папа у нас главный, – добавила дочка. – Мам, ты же сама говорила…
Так усатые найдёныши и остались в семье. Тёмненькая Слякоть оказалась самой грациозной и неторопливой. Дымчатая Катушка могла вполне гордиться гладкой блестящей шёрсткой, а уж ласковее её не было на свете. Самым озорным был рыжий Шмяк. Он перемещался с невероятной скоростью, увлекая в свои проделки сестёр. Правда, маме очень не нравилось имя – Слякоть. Но дочка считала, что «Сля» – смешное, а «Коть» – быстрое. К тому же, такого имени наверняка нет ни у одной кошки.
Да, за котятами глаз да глаз, как говорит бабушка. Они могли запутать её пряжу, опрокинуть мамины чашки на кухне и стянуть папину колбасу. Каждый раз мама восклицала:
– Ну, знаете, это уже слишком!
– Знаем, – спокойно соглашался папа, размешивая ложечкой чай. Стоило маме отвернуться, и папа тут же подкладывал себе ещё немного сахара и добавлял. – Ты всегда права, дорогая.
– А папа главный! – напоминала дочь.
И что оставалось маме? Ну, вы и сами знаете…
Тем более, имена ведь она придумала, пусть и не специально, а дочка всего лишь захотела их увидеть. А когда кого-то хочешь увидеть, надо его представить. А когда представишь, надо нарисовать!
Вы что, ещё здесь? Бегом за красками! А то вашу мечту нарисует кто-нибудь другой.