Вскоре на нашем участке фронта у немцев появился взвод звукозасечки. Его приборы по звуку определяли место расположения орудия. Мы это испытали на себе. После боя нам пришлось поменять свою огневую позицию - сместились несколько левее и ближе к передовой. Требовалась новая пристрелка. Но только выстрелили, как на нас обрушился шквал огня, и мы едва успели укрыться в блиндаже. А когда вышли, то не нашли своего миномёта. Вместо него в миномётной яме торчал из земли огромный снаряд. Его осторожно извлекли, отнесли в безопасное место и взорвали. А миномёт наш, весом более 200 килограммов, лежал в пяти метрах от бруствера, некоторые части его были разбиты. Такова сила волны от летящего снаряда.
Неисправный миномёт отвезли в тыл, взамен получили новый. Как в таких условиях производить пристрелку? Кто-то предложил хитрый вариант: сделать деревянные макеты, установить их вдали от настоящих и во время выстрела поджигать на макетах порох, имитируя вспышку. Так и сделали. Едва произвели три выстрела, как посыпались снаряды около нас. Все бросились в блиндаж, он надёжный, из четырёх накатов.
Последним пришёл часовой, поджигавший порох на макетах, и радостно выпалил:
- Клюнули! Бьют по хитрым миномётам!
...Март выдался тёплым. Днём таяло, ночью замерзало. Установилась необычная тишина, немец не стрелял. Правда, иногда бесцельно рвались снаряды там, где никого не было. Огневые позиции и блиндажи мы сделали, установилась размеренная жизнь без тревог и волнений. Ну чем не курорт? Самое время заняться письмами. Я написал целых три - домой, Николаю (он воевал где-то рядом со мной) и Васе в Сайгатку. Рассказал о первом бое, просил не волноваться.
В один из дней наступила моя очередь нести термос с пищей на наблюдательный (командный) пункт. Там я впервые увидел стереотрубу и даже посмотрел в её окуляр - видел живых немцев.
Я представлял их чудовищами, а увидел таких же людей, как и мы. Ноги, руки, голова - всё как у людей, ходят, копошатся, все чем-то заняты...
«Сорокопятка»
10 марта 1943 года дежурный принёс ужин и передал приказ комбата: Добрынина, Краснопёрова и Костюка - к комбату со всеми личными вещами: винтовкой, вещмешком, шинелью, котелком и т.д. Ребята ёрничают:
- В пехоту вас переводят!
В голове тревожные мысли. За что? В чём я провинился? Добрынин - понятно: он каждый день виноват, всё спорит с командирами. Костюк - хитрый, часто увиливает от работы, находит тысячи причин... Я за собой не чувствовал никакой вины.
В землянке у комбата, кроме связного, сидел незнакомый лейтенант. Комбат сразу выпалил:
- Вы переводитесь в противотанковую батарею 45-миллиметровых пушек. Вот товарищ лейтенант отвезёт вас.
От лейтенанта узнали, что противотанковая батарея «сорокопяток» в последнем бою на реке Жиздра потеряла нескольких человек. Для обеспечения боеспособности батареи было решено взять по два-три человека из других подразделений полка. Естественно, брали тех, без кого можно обойтись. Так я попал к «сорокопятчикам», как их все называли. В отличие от батареи 120-миллиметровых миномётов, стоявшей в трёх-четырёх километрах от передовой, «сорокопятки» находились на переднем рубеже, рядом с пехотой, и артиллеристы испытывали все «прелести» передовых позиций.
В землянке комбата «сорокопятчиков» нас ждали проводники из всех трёх взводов. Я был зачислен в расчёт Котова, куца доставил меня живым и невредимым дежурный Нестеров, хотя это было непросто. Шли мы открытой местностью к Жиздре, откуда непрерывно строчили пулемёты, летели трассирующие пули, свистели над ухом. Я пытался уклониться от них, пригибался, иногда ложился. Нестеров смеялся надо мной и учил:
- Иди прямо и не останавливайся. Пули, которые ты видишь или слышишь, летят мимо, их бояться не надо.
Как не бояться, когда кругом - вжик, вжик, вжик?! Ну, думаю куда я попал: здесь долго не протянешь. Прыгнули в траншею, прошли по ней несколько поворотов и оказались у землянки.
- Стой! Кто идёт? - раздался голос часового.
Землянка слабо освещалась фитилём, вставленным в снарядную гильзу. Топилась железная печка. Меня познакомили с расчётом: командир - Котов, наводчик - Нестеров, его я уже знаю, заряжающий - Тухтамышев. Для меня осталась вакантной должность подносчика.
Котов горел нетерпением показать мне пушку, которая стояла рядом с блиндажом, в некотором углублении. Для стрельбы необходимо выкатывать её из укрытия и устанавливать на площадке с бруствером. Мне показали основные детали пушки, механизм её действия, виды снарядов (бронебойный, подкалиберный, осколочный и т.д.). Оставалось продемонстрировать пушку в деле.
Командир взвода лейтенант Колегов, живший в этом же блиндаже, решительно возражал против стрельбы, поскольку «сорокопятки» тайно ставятся на танкоопасном направлении, хорошо маскируются, поэтому нельзя выдавать себя, чтобы не быть уничтоженным до начала боя. Ребята так упрашивали лейтенанта, что он сдался. Быстро выкатили пушку, установили в боевое положение и зарядили осколочным снарядом.
- Разинь рот или заткни уши, чтобы не оглушило, - подсказывают мне, но я это правило усвоил ещё в миномётной батарее.
На вражеской стороне был виден какой-то сарай, он и стал объектом наводки. Сделав три выстрела, мы быстро укатили пушку в укрытие и удалились в блиндаж. Вскоре часовой сообщил, что в деревне горит сарай. Вышли посмотреть. Пламя освещало всю деревню. Вот здорово! Утром командир взвода пошёл с рапортом к комбату, но вместо благодарности получил выволочку за самоуправство. Однако в полковой отчёт о победах включили и результат нашей стрельбы: сожжён склад с боеприпасами. А может, сарай с соломой?
Наступили фронтовые будни.
По ночам стреляют и наши, и немцы. Кто-то на нашей стороне выбивает пулемётом чечётку, хоть танцуй. Днём тихо, никто не высовывается, по траншее ходят пригнувшись.
Украли винтовку
Наша батарея «сорокопяток» была на конной тяге. Лошади стояли в деревне в двух-трёх километрах от огневой позиции. Там же находились кухня, блиндаж комбата, его связного и старшины. Ездовые жили в отдельном блиндаже.
Однажды меня назначили охранять снаряды, которые подвозили для нас по ночам и складывали около одного из домов ближайшей к нам деревни. Вот подошла подвода, вдвоём с ездовым разгружаем сани. Торопимся, пока нет обстрела. Свою винтовку, чтобы не мешала, поставил в уголок возле штабеля ящиков. Но её там не оказалось. Обшарил все углы - нет. Винтовка ездового была в передке саней, но и её не было на месте. Что за чертовщина? Тогда я вспомнил, что рядом в доме размещалась группа солдат, я приходил к ним греться. В этот момент командир отправлял их на задание:
- Принесите по два пулемёта - и отдыхайте.
Один из солдат объяснил мне, что они должны идти на передовую и собирать на месте боя оставленное оружие. Их называли трофейщиками. Мы пошли в этот домик. Там был только один лейтенант. Он сначала не поверил, что кто-то из его команды украл наши винтовки. Однако с фонариком в руках осмотрели двор и все сарайчики. В одном из них и стояли наши винтовки. Сверили номера винтовок с записью в красноармейских книжках - точно, наши!
- Ну, я задам тому, кто это сделал! - пригрозил лейтенант в сердцах.
Опубликовано в книге воспоминаний Дмитрия Архиповича Красноперова "Сороковые, роковые в моей жизни" (Пермь,2003).