Одна из моих первых статей была про то, почему родители отказываются от тестирования в школе. И, она, внезапно, стала популярной в прошлом месяце. Популярна в негативном плане. Мне очень многие хотели сообщить о том, что я продалась власти за большие деньги и собираю секретную информацию о детях, а потом передаю это все таинственным людям, пристально следящим за нашей жизнью.
Так, стало понятно, что нужно написать статью именно про это страшное социально педагогическое тестирование.
Первое. Не мы придумали поголовно тестировать учеников с помощью компьютеров и отдельно собирать на это согласие. Сначала, это был эксперимент. Теперь это закон. Приказ Министерства просвещения РФ от 20 февраля 2020 г. № 59 “Об утверждении Порядка проведения социально-психологического тестирования обучающихся в общеобразовательных организациях и профессиональных образовательных организациях” . То есть, это наша должностная обязанность. Никаких дополнительных денег нам за это не платят.
Мы и раньше проводили мониторинги. Обычно, по параллелям и по конкретным актуальным для данной школы и данных детей проблемам. Например, выявили нескольких детей с суицидальными мыслями, начали проверять конкретно тревожность, коммуникативные навыки и т.д. Такая работа более точечная. Более эффективная. И мы продолжаем ее делать. Данные этого тестирования складывается плюсом к нашему конкретному.
Второе. Мы обязаны собирать согласие на это тестирование отдельно, от согласий на работу с нами. Это тоже закон. И я думаю, вы еще не раз столкнетесь с любовью к бумажкам в нашей стране (может в других тоже так, но я нигде больше не жила, поэтому пишу о своей родной РФ).
Отказ тоже необходимо писать. И он, должен быть, аргументированным (опять таки, задумка управленцев от образования). Поверьте, мы хотим работать с теми, кому это нужно и с теми, кто готов на работу. Принцип добровольности один из важных принципов работы психолога. Но, кто бы это учитывал. В комментариях писали о странных ситуациях, когда родителей заставляют писать согласие под угрозами обращения в опеку. Это ужасно!
Мы, в этом году, с каждым родителем разговаривали. Были две мамы, которые против, без желания коммуницировать (из тех, кто запуган, и в принципе, против всего, на всякий случай). Но, две мамы писавшие отказ в прошлом году, согласились. Одна, которая боялась ковида, сдалась под давлением... дочери. Девочка очень тревожная, и для нее это был повод поговорить с нами. Дети часто ищут повод, хотя мы всегда говорим, что к нам можно прийти просто так. Мама, которая боялась, что все результаты будут сложены в папочку в ФСБ, согласилась пройти тест дома, вместе с сыном. Если так спокойнее, да с радостью! Была мама которая сомневалась. Мы показали ей вопросы, рассказали подробно схему проведения тестирования, и она призналась, что ее накрутила подруга, а, оказалось, все намного проще, чем ей представлялось. У нас в школе, вообще не принято запугивать родителей (это зависит от стиля общения администрации). Принято разговаривать. Что меня очень радует. В месте где принято все решать давлением, я бы работать не смогла.
Про конфиденциальность. На сайте ответственный (прописанный в приказе специалист) формирует количество логинов. Отдельно формируются логины для детей сирот и опекаемых. В тесте есть вопросы о взаимодействии с родителями, для данной категории детей эти вопросы исключаются (чтобы не травмировать). Логины распечатываются, и напротив пишется фамилия ребенка. Никто, кроме ответственного лица не может соотнести ученика и логин. У нас была история, когда после первого экспериментального тестирования уволилась психолог (я пришла на ее место), заболела и уехала на лечение очень и очень далеко. В итоге результаты есть, а связать их с конкретным ребенком не реально. Хорошо, что это было в разгар пандемии и локдаунов. Ни родителям, ни детям было не до результатов тестирования. Но, были ученики, которые нам это припоминали. Доверия было пошатано. Возвращать его было очень сложно. Без доверия работа психолога невозможна.
Результаты тестирования появляются тогда, когда его пройдут все дети. То есть, примерно, в течении месяца. Потом их просматривает психолог, определяет детей, которым нужна помощь (таких, обычно, человек десять на пятьсот обследованных), и перепроверяет данные с помощью других тестов и с помощью нашего главного инструмента: разговора.
Администрация, классные руководители получают данные в виде графиков и рекомендаций. Например: в этом классе много активных детей. Им необходимо устраивать больше конкурсов, спортивных чемпионатов, и т.д. То есть им необходимо выплескивать накопившуюся энергию.
Выше (управление образование, и т.д.) собирают информацию о количестве прошедших тестирование. Точнее, о процентах.
На этом все.
Никто больше результатами тестирования нет интересуется.
По закону, их может затребовать суд. Но у нас таких прецедентов не было.
Родители, если ребенку до 15 лет, или ребенок после 15 лет согласен поделится с ними, могут узнать результаты у психолога. Если дать бумажку с шкалами и баллами, ни один нормальный родитель, что к чему не поймет. Поэтому, встречаемся, объясняем, рассказываем сильные моменты, на которые можно опереться и слабые, с которыми необходимо по работать.
Подводя итог, очень хочется высказать свое мнение. Я не в чем не обвиняю родителей, которые отказываются от этого тестирования. Я не знаю, их жизненный опыт, установки, воспитание, и другие тысячи моментов, которые могут повлиять на это решение.
Я за добровольность. И, если родитель все понимает, но против, это его решение. Нельзя даже хорошие идеи, продвигать насильно и с помощью планов и разнарядок. Простой пример, "Пушкинские карты". Идея классная, но релизация... Пятилетка в четыре года... Вызывает законное раздражение.
Данные по этому тестированию не интересны спецслужбам, управлению образования, пятой колоне, и др. Может быть к счастью, может быть к сожалению. Там нет информации о взглядах ребенка на актуальную политическую ситуацию, а насколько ребенок доверяет родителям или как общается с ровесниками, никому не интересно. Ну, кроме нас, психологов и некоторых родителей.
Под конец, не совсем по теме. Подбегает ко мне девчушка, пятый класс, по обниматься, и говорит, что не помнит как меня зовут, но помнит, что со мной было хорошо. Я объясняю, что я психолог, и зовут меня так то. Она вздыхает, и говорит, что это очень плохо, потому что мама запретила ей общаться с психологом. Я согласилась, что это очень грустно. Но, обниматься и улыбаться друг другу, нам мама не запрещала...
