Ну какой, спрашивается, нормальный пацан, имеющий “волыну”, не хочет из неё стрельнуть? Я не был исключением и в свои двенадцать лет уже успел собственноручно восстановить достаточно редкую винтовку, ниспосланную мне счастливым случаем. С момента её находки прошло три года и всё это время Винчестер “Русский контракт” модели 1895 года терпеливо дожидался когда его юный хозяин сменит мальчишеские забавы с друзьями во дворе на свои первые слесарно-оружейные опыты. К оружию меня тянуло всегда, но и к инструменту тоже, благо у отца его хватало в избытке. Даже небольшими тисками, постоянно прикрученными к подоконнику на кухне, я мог пользоваться когда вздумается. Другим пацанам такая лафа и не снилась. В лучшем случае у них в хозяйстве имелись видавшая виды отвёртка и молоток, ну может быть ещё и раздолбанные плоскогубцы - вот и весь немудрёный набор домашней мастерской, хранившийся в ящике кухонного стола вместе с иглами для примуса. А уж такая роскошь, как ручная дрель со свёрлами или метчики с плашками для нарезания резьбы и вообще, ни у кого не водились.
Чем чаще я разглядывал свой Винчестер, разбирая его и собирая, тем больше вопросов у меня возникало. Как он попал в тот подвал, где был найден, так и осталось неразрешимой загадкой, но что случилось с его магазином и с прикладом? Ведь не сгнил же приклад в достаточно сухом месте? А магазин? Куда тот делся? Так просто его не снять: нажал на кнопку или на рычажок и готово - не получится. Для этого на Винчестере необходимо открутить крепёжные винты с обеих сторон ствольной коробки. Отсутствовал и большой винт на рамке, который, очевидно, держал приклад. И другие винтики непонятного предназначения куда -то делись, а вместо них я лишь видел отверстия с резьбой. Одним словом, предстояло ещё о поразмыслить о многом, но главное, подумать о том - где раздобыть патроны. Винчестер “Русский контракт” был тем и хорош, что не требовал каких-нибудь диковинных боеприпасов. Обычными патронами для “мосинки”, под которые он и был изготовлен, я мог разжиться без особых стараний. В Одессе на Молдаванке, пусть не каждый пацан, но многие их имели в мальчишеской коллекции. Вместе с серебряными советскими полтинниками, с царскими бумажными рублями и с немецким рейхспфенингами. А то и просто хранили их россыпью, найденными где-нибудь в катакомбах. Но мне был необходим только относительно новый!
Подходящий случай не заставил себя ждать и нужный мне патрон я выменял у пацана из нашего класса, которого знал ещё с детского сада на Мясоедовской. Да, детский сад, куда его и меня пятилетних определили в своё время, располагался на той самой улице, о которой пелось в популярной песне и которую "лабали", спустя годы, почти в каждом одесском ресторане. Донельзя простецкие, но любезные одесситам слова, уж очень были востребованы у загулявшей публики: "...Есть у нас в районе Молдаванки улица обычная, друзья..." Но самое главное, что на этой улице буквально рядом с нашим детским садом находилась знаменитая в городе “Еврейская" больница. С ней то связана история моего первого выстрела...
Вообще-то, официальное название этого лечебного учреждения было другим: "Городская клиническая больница номер один", но я не помню, чтобы им пользовались. "Еврейской" она называлась потому, что изначально там лечили только иудеев, и где, как ни на Молдаванке ей было быть? В самом начале 19-го века это здание приобрела еврейская община Одессы и с тех пор иначе больница и не называлась, хоть там уже с конца 1800 - х годов вероисповедание пациентов не имело никакого значения. Её продолжали называть по старинке и после революции, и пережив эпидемию присвоения всему и вся новых пролетарских имён, и ровным счётом ничего не изменилось во времена моего детства. Впрочем, на Молдаванке и улицы в обиходе именовали на старый лад, словно жили здесь во времена Мишки - Япончика. На Госпитальной улице, на каждом квартале висели эмалированные таблички с именем Богдана Хмельницкого, а на Мясоедовской - с именем Шолом Алейхема, но новые названия так и не прижились в этом не очень законопослушном райончике Одессы. Кстати, ставшее уже широко известным, слово "хипиш", а вовсе не "кипиш", как многие думают, родом именно отсюда. Или, как говорили в Одессе, с моего хутора...
Центральный вход больницы с приёмным покоем и, дежурившими возле него машинами скорой помощи, располагался там же, на Мясоедовской, а на Госпитальной улице, названной так в честь больницы, тянулся забор, высокий и мрачный. За ним в зелени деревьев виднелся морг, на который выходили окна нашей школы. Неудивительно, что идея стрельнуть из Винчестера там, за этим самым забором у меня и возникла. Ведь как оно происходило? Бывало сидишь на уроке, а мысли где-то совсем далеко... Вот и подумалось. А что? Никто возле морга не ошивается, да и место глухое. Вполне можно было бы и пальнуть. А где ещё? Ну, не в подвале же у себя во дворе? Тем более, что попасть к моргу было несложно - в соседнем дворе имелся, не заделанный пока туда, лаз.
Не знаю почему, но так сложилось, что я ни с кем не делился планами опробовать свой Винчестер. Не то чтобы держал это в тайне, но и не распространялся особо. Да, пацаны знали, что он у меня есть, но больше того никто ни о чём не догадывался. Наверное, свои намерения я скрывал подсознательно, убедившись уже не раз насколько излишняя болтовня или стремление похвастаться могут плохо закончиться. Даже плачевно! Однажды тот самый пацан, у которого я выменял патрон, принёс в школу затвор от “мосинки” И зачем он его с собой взял? Ну и на уроке труда своему соседу по верстаку решил показать. И всё было бы ничего, но учитель это заметил. Подскочил тут же и естественно, потребовал отдать... Мало того, стал допытываться, мол, где винтовка? До завуча или директора дело, слава богу, не дошло, но затвор учитель сломал на наших глазах. Вынул из него пружину, зажал в тиски и изуродовал молотком. Все лишь молча наблюдали за происходящим варварством, а у несчастного владельца этого затвора в глазах блестели слёзы. Горе тогда он испытывал великое. И подобных случаев я знал немало. То старшие пацаны у кого-то "замылили волыну" или внаглую отобрали, то чья-то "муторша" в дворовый туалет выкинула "почти целый" пистолет. Истории о том, как кто-то бездарно лишился своего сокровища циркулировали среди нас - мальчишек постоянно. Ну и как тут не держать язык за зубами, а Винчестер подальше от посторонних глаз?
К своему первому выстрелу из Винчестера я подготовился основательно. Пространство между моргом и стеной, в которой имелся лаз, было явно заброшенным. Туда давно никто не заглядывал: через колесо обляпанной раствором тачки, оставленной там, очевидно, ремонтниками-строителями, пророс бурьян и даже высох за лето. К ней то я и прислонил толстенную доску, найденную тут же, и в которую собирался стрелять. Осталось выбрать подходящее время и лучшим, по моему разумению, оно было бы сразу после уроков в школе. Заскочить лишь домой за Винчестером и вперёд! Днём все на работе, а покойников в морг точно не доставляют ежечасно. Но на всякий случай я всё же заглянул в сторону больничного корпуса - далеко ли до него идти и, убедившись в приличном расстоянии, уже не сомневался, что это именно то место, которого лучше не сыскать. Да и юркнуть быстро в лаз, если случится какой-нибудь непредвиденный "шухер", тоже не составляло труда. Иди знай, вдруг понадобится улизнуть отсюда незамеченным? То есть, сценарий намеченного мной мероприятия я прорабатывал серьёзно, а свои опасения вовсе не считал напрасными - выстрел это звук необычный, и на него точно могут обратить внимание. Ну и волновался конечно, чего уж скрывать? Не на пустыре же буду пробовать свой Винчестер? Или в безлюдной посадке за городом...
В тот день, как я и предполагал, никого возле морга не оказалось, а на закрытых дверях висел замок. И больничный двор был совершенно пуст, а значит ничего не препятствовало моим замыслам. Винчестер я зарядил уже привычным движением, открывая и закрывая скобу "Генри" не в первый раз. Убедился, что небольшой фиксатор на рамке зашёл с ней в зацепление и, направив ствол в доску, нажал на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало... Я и не знал что думать. Патрон вроде был не старый. Свой, найденный на берегу моря в Крыжановке, я даже и не пытался использовать, но почему этот дал осечку? На всякий случай опять взвёл курок. Он, как и должен, уверенно щёлкнул первый раз на позиции предохранителя и второй, готовый долбануть по ударнику. И снова палец лёг на спусковой крючок, нажав его с силой, словно передавая через тот свой импульс курку, сконцентрированный в желании достигнуть поставленной цели. Бабахнуло сильно. Да так, что у меня аж зазвенело в ушах. В доске зияла дырка и в тачке тоже, а за ней был уже забор из ракушечника. Но посмотреть как далеко туда зашла пуля я не собирался. Пока на звук выстрела сюда никто не прибежал, надо было немедля убираться восвояси, что я и не преминул сделать. Быстро сунул Винчестер в пустой школьный портфель и айда! В соседнем дворе было тихо. Никто не выглядывал из окон, выискивая причину непривычного громкого и резкого хлопка, никто не спешил посмотреть что произошло. И улица тоже жила в своём обыкновенном ритме. Проехал троллейбус, навстречу спокойно шла женщина с кошёлкой - я даже удивился царившей здесь безмятежной обстановке. И не примчался "Газик" с милицией по мою душу... Уже дома, буквально за три двора от больницы, я открыл затвор Винчестера. Гильза, иногда не выскакивающая из патронника, теперь вылетела без всякого. Из ствола пахнуло незнакомым прежде запахом и как-то сразу отпустил лёгкий мандраж, преследовавший меня ещё минуту назад. Я поднял с пола гильзу и поспешил к своему дружку Мишке, с которым мы жили на одном коридоре.
- Ты слышал? - возбуждённо спросил я его, едва он открыл дверь. Мне казалось, что грохот от выстрела переполошил всю округу.
- Что? - удивился Мишка.
- Как что? - теперь уже дивился я, - выстрел! Вот смотри!
Я протянул ему гильзу, продолжавшую источать запах, который остался незабываемым навсегда. Это был запах первого выстрела в моей жизни. Есть вещи, которые мужчина будет делать много раз и потом, но он обязательно запомнит две, происшедшие с ним впервые: свой первый секс и свой первый выстрел...