Перед войной
Срывает ветер пыль позёмкой
Вздымая серые клубы.
Идёт война, - пока сторонкой.
Ещё крепки людские сны.
Ещё не тянутся колонны
Войной измученных бойцов.
Ещё со смертью не знакомы
Проспекты новых городов.
Ещё клубится дым заводов,
Гудок - зовущий на обед.
На реках песни с пароходов
Звучат словами мирных лет.
По паркам парочки гуляют,
Ловя от лета вечера,
Они едва ли понимают, -
Уже на подступах война.
Но всё ж пока не слышно взрывов,
Ни свиста пуль, ни вой сирен,
Ещё в казармах жизнь ленива,
Ещё солдат не знает плен.
Шагают люди по дорогам,
По рельсам мчатся поезда,
В сердцах нет места тем тревогам,
Что вскоре встанут у крыльца...
Война, заставшая врасплох…
Война, заставшая врасплох
Беспечных белых лебедей,
Горячим пеплом первый вздох,
Отравлен быт простых людей.
И перевернуты страницы
Обычной жизни мирных лет.
Пылают заревом станицы,
Война оставила свой след:
Где град стоял - теперь руины,
Родную землю топчет враг,
Что Беларусь, что Украину,
Расстрел на месте - труп в овраг.
И жернова ее молотят
Колосья сотен тысяч душ,
В набат кругом в церквях колотят,
Жену с детьми оставил муж.
Беда кругом, боятся люди -
Животный страх всех обуял.
Пропахло смертью все в округе,
Погост теперь где град стоял.
И есть ведь те, кто видит прелесть
В разрухе созданной войной,
Им пламя треск, как листьев шелест
Перед ночною тишиной.
Но, слава Богу, все не вечно.
И пресловутая война
На самом деле скоротечна,
Хоть ранит в душу нас она.
И начинаются победы:
Отцы и деды рвутся в бой
И гонят прочь лихие беды,
На совесть жертвуя собой.
Их путь велик, как в сердце память
О них должна быть велика.
Им жизнь свою пришлось оставить,
Чтоб жили мы года, века.
И громко петь мы будем песни
Про подвиг наших матерей,
Про стойкий дух, про дело чести,
Ну и про белых лебедей...
Спаситель
Они не шли. Но я ждала, я знала,
Ещё чуть-чуть всего лишь надо потерпеть
И жизнь свою я проживу сначала,
Но, как же трудно было мне не умереть.
Я каждый день молила о пощаде,
А голод выжигал мне кости изнутри.
Я, как свинья гнила в зловонном смраде,
Но я же сильная: "Терпи!" - твержу, - "Терпи!"
И вот заря... Взметались вдруг собаки,
Всё загремело - будто грянул гром.
Тряслись от грохота тюремные бараки,
Рвались уже к нам танки напролом.
Они пришли. Я верила, я знала!
А сил уж нет на встречу им идти.
Я на полу холодном тихо угасала,
Но Бог им всё же дал меня найти.
Сквозь пелену белёсого тумана
Увидела я красную звезду.
Как жаль что этого не видит мама,
Ведь ей Господь уж утирал слезу.
"Живые, братцы! Здесь! Живые!
Сюда скорей!" - я слышу чьи-то голоса,
А голоса свои уже - родные,
Не та привычная, звериная брехня.
Я потянула руки к свету словно
Пытаясь удержаться за него,
Вдруг, кто-то подхватил меня безмолвно,
И я, спасителя увидев своего,
От счастья долгожданного рыдала,
А он, родимый, плакал - как и я,
И, вынося меня из адского подвала,
Сказал для жизни нужные слова:
"Всё позади, не плачь теперь, сестрица,
В обиду больше вас мы не дадим,
Сердца покуда будут наши биться:
Ты будешь жить! Ты верь! Мы победим!"
И я жила слова те вспоминая
И в жизни больше ничего я не боюсь,
Лишь каждый год я в середине мая
За всех спасателей неистово молюсь...
Сто двадцать пять
Сто двадцать пять блокадных грамма,
Слезой пропитан чёрствый хлеб.
Из тел замёрзших - панорама.
Слепой старухой бродит смерть...
Вот мать без сил кулёчек тащит,
Средь верениц из сотен мам,
Без слёз совсем, безмолвно плачет -
Ей не хватило этих грамм...
И много кто, зимой холодной,
Глядя в кресты оконных рам
От смерти умерли голодной -
Им не хватило этих грамм...
В граните братские могилы
Господь воздвиг над ним храм,
Чтоб мы навеки не забыли -
Сто двадцать пять блокадных грамм...
Письмо
Капли крови навечно въелись в бумагу,
Пуля вырвала с карточки несколько слов.
Держу письма, про будни войны, про отвагу,
К матерям не вернувшихся с фронта сынов.
Я читаю едва различимые строки -
Уцелевших не полностью, тающих фраз,
Но и эти войны пожелтевшие крохи
Выжимают мне душу и слёзы из глаз.
Имена на могилах, на старых конвертах:
Это и всё, что осталось от тысяч солдат,
Но их подвиг живёт на георгиевских лентах
И у вечных огней, что по всюду горят...
Про победу
Спросил я радостно у деда:
"Ну, какова, скажи, победа?"
И отвечал мне с грустью дед:
"Поменьше б нам таких побед..."
Я поначалу удивился:
Не ждал таких услышать слов,
А он в мундир свой облачился,
Блестящий златом орденов,
Сквозь боль и слёзы сожаленья
Взглянул с укором на меня,
И я увидел, что война -
Так и живёт в нём мрачной тенью.
Стыдливо стало как-то мне:
Ведь, что я знаю о войне?
По фильмам, разве что, из книг,
А дед прожил в ней каждый миг.
Он помнит день, когда был юный,
Когда в их дом пришла война,
И мамы взгляд - уже безумный,
И похоронку на отца.
Потом был голод, смерти списки,
Призыв на фронт и первый бой,
Так породнился он с войной:
Начав к победе путь не близкий.
Ведь разве мог дед знать тогда,
Как скоро кончится война?
Что путь к победе - лишь один:
Спасти Москву и взят Берлин.
Он выжил там, и он не сдался,
Друзей теряя на глазах.
Каким трудом сей подвиг дался -
Читаю я в его слезах.
"Спасибо!" - я ответил деду.
"Что в этот день - святой для всех,
Рекою льётся детский смех.
Твою мы празднуем победу!"
Метроном
Стучит, как память метроном...
И в тишине души молчания,
Забилось сердце в унисон
Желая павшим покаяния.
Горячей струйкой по щеке
Бежит слеза непрошено.
Считаю жизни при щелчке
Войной лихою скошенных.
Нам в назиданье эта боль
И привкус смертной горечи
Такая уж им пала роль:
Собрать всю тьму у полночи...
А в голове уже, как гром -
Набат отчаянно гремит!
Судьбы печальной метроном -
Стучит, стучит, стучит, стучит...
Последний бой
Пылит. Степной, колючий ветер
Позёмкой режет по глазам.
Пропитан воздух гарью. Пепел...
Опять палят по деревням.
Эх, окопаться нам успеть бы,
Мы с марша только. Скоро бой.
И чтобы был он не последний
Вгрызаюсь в землю под собой.
Вот поднялась над нами рама,
Теперь не долго - жди налёт.
Сержант лопатою упрямо
По камню с силой, с матом бьёт.
Готов окоп - едва успели...
Высотка вся уже в пыли.
Знакомо с детства вдруг запели,
Не весть откуда, соловьи...
Я сел смольнуть на дно окопа:
Послушать птаху, отдохнуть,
А, то ведь въелась в душу копоть
Войны проклятой, - не вздохнуть.
И сразу вспомнил детство, маму,
Отца и утренний покос,
Меня он будит утром рано,
А я так спать хочу - до слёз...
Из тучи «мессер» показался:
Покуда лупит невпопад.
А, нет, паскуда, пристрелялся!
Сержант кричит: - А, ну! Назад!
Рвануло рядом. Я в овраге.
Лицо камнями посекло...
Нет, - страха нет, но нет отваги.
Дрожит предательски нутро.
Я осмотрелся. Вроде целый.
Твержу на память: - Отче наш...
С высотки немец бьёт с прицелом,
Накрыло миною блиндаж.
Из-за холма, мелькнув крестами,
Сквозь грохот боя, рвётся танк,
Мнёт под собой траву с кустами,
Пыля, - заходит к нам во фланг.
За ним ещё, ещё - как туча
Ровняя свой железный строй
И сходу, в лоб - берут по круче,
С собой пехоту тянут в бой.
Лупить с холма пореже стали:
Своих боятся зацепить...
Мы вновь из мёртвых словно встали,
Из всех стволов давай палить.
Закончил я твердить молитву,
Из уст сорвался грубый мат,
Наверно также вот на битву -
Деды пошли сто лет назад.
Что - смерть? В бою она мгновенье,
Ни попрощаться, ни простить,
Не зримой с каждым бродит тенью,
Чтоб никого не упустить.
Держу в руках гранат я связку,
Исчез совсем животный страх,
Я полный злобы - под завязку,
Судьбе на встречу сделал шаг...
Пылит. Степной, колючий ветер
Позёмкой режет по глазам.
Меня Господь со стопкой встретил,
Не грех теперь и по сто грамм...
В атаку
Колотит дрожь сперва от страха,
Но вот уж порвана рубаха,
И губ коснулся крест нательный,
Душа презрела миг смертельный
И нечего уж не боясь:
В ладони Божьи отдалась.
А там и некогда дрожать:
Примкнув штыки - вперёд! Бежать!
Под свист картечи и шрапнели
Отчизны соколы летели,
Сминая вражеский редут,
Являя подвиг там и тут.
Никто и думать ведь не смеет:
Погибнет он иль уцелеет?
Покуда враг отчизну топчет -
Солдат на тяготы не ропщет,
Но стыдно трусости своей
Пред строгим взором матерей,
А - это, верьте, душу рвёт
И враг уж точно не пройдёт!
После боя
Отгремела давно канонада,
Зачехлили солдаты штыки.
Кто-то кровь отмывает с приклада,
А кому-то сейчас не с руки.
Ещё скованно спазмами тело,
Глубока ещё нервная дрожь,
Пальцы держат цигарку не смело
И зудит надоедливо вошь.
А в глазах видны сполохи боя,
Подвиг друга плюющего в смерть.
Он под пулями с знаменем стоя,
Презирал сей войны круговерть.
И сестра, чьи хрустальные длани,
Мертвой хваткой вцепились в камзол.
Тащит раненых прочь с поля брани,
Отдаляя Небесный престол.
Дед, скупою слезой умываясь,
Закрывал молча внуку глаза.
Ну, а тот, как живой, улыбаясь
Возносился уже в небеса.
Будь ты проклята, старая ведьма,
Что зовётся в народе войной!
Сколько судеб и столько трагедий, -
Жизни губишь одну за одной.
Адская игра
Мне до сих пор понять случившееся сложно.
Быть может отворились двери в ад?
На небе ангелы в безумии кричат.
Да разве на земле такое действие возможно?
"Не плачь, малыш, прошу тебя не плачь..." -
Шептала мать ребёнка умоляя,
К себе его руками прижимая,
Всё вспоминала тот проклятый матч.
А рядом чуть дыша тихонько умирала,
С израненной душой, другая мать,
В беспамятстве дитя своё искала,
Уже и время перестала различать.
От ужаса совсем теперь седая,
В сознаньи лишь истошный слышен крик,
Когда кулёк с её дитём пиная,
Забивший " ГОЛ!" - орал хмельной мужик.
От крепких пут болели сильно руки,
А с поля слышно снова вопль: - "Гол!"
Который час играли изверги от скуки,
В наверно дьяволом придуманный футбол.
Им было весело, сим действом наслаждались,
Они не забывали обезумевшую мать,
Кулёк, где доченька уже давно скончалась,
Не уставали, на глазах её, пинать.
Какое у людей должно быть сердце?
Чтоб выдержать такое, устоять...
И, как такие могут зверства,
Опять же, просто люди исполнять?
Узники
Жизни - поленья сгорают в пещерах.
Каменный век будто вновь наступил.
Звери в мундирах и чёрных, и серых
Сверху плюют на дно братских могил.
Тысячи душ, - как Христос на Голгофу,
Плечи повесив, смиренно идут.
Молят зверей словно Господа Бога,
Те же смеются и в лица им лгут.
Слёзы детей слишком дорого стоят...
Плач несмышлёных лишь бесит зверей:
Манят конфетой и к стенке выводят,
Ужас читая в глазах матерей.
Нет им спасенья из этого ада.
Воля злодея: петля и расстрел!
Люди - как листья в канун листопада,
Падают наземь охапкою тел.
Стонет земля от кровавой расправы.
Ангелы в рай отворив ворота:
Всех без разбора, и левых и правых,
К Господу Богу ведут без суда...