Слышал, знаю, – буркнул он, козыряя в ответ.

Дошли и сели все благополучно. Что нельзя было сказать о соседях… Сразу после нашей посадки руководитель полетов, переговорив по рации, подошел ко мне. – Соседи садятся, товарищ капитан. Командир 161-го полка… Я взглянул. С запада, поддымливая мотором, на посадку заходил «Як-1б». Второй «Як» шел нормально, без дымного следа. – Петр Сергеевич, – обратился я к своему технику, – ты ведь «Як-1б» знаешь? Пойдем, посмотришь, если что. И еще кого-нибудь возьми. Скинув парашют на землю, я бросил на него шлемофон, расстегнул и снял портупею с кобурой и начал сбрасывать комбинезон. Рядом с водовозкой уже стоял солдатик и выцеливал меня наконечником шланга. – Давай, лей! – плотная, холодная струя ударила в грудь. Я аж заплясал на плоском снарядном ящике. – Эх-х, х-хорош-шо! Давай еще лей, не жалей! Быстро ополоснувшись, я наскоро вытер голову полотенцем и прямо на мокрое тело натянул комбинезон. Когда истребитель командира соседнего авиаполка подрулил к стоянке, я уже затягивал на себе ремень. – Капитан Туровцев, заместитель командира отдельной авиационной группы «Молния»! – откозырял я средних лет майору, который, не глуша мотора, тяжело вылез из кабины «Як-1б». – Слышал, знаю, – буркнул он, козыряя в ответ. – Майор Овсюгов, командир 161-го ИАП. – Что у вас с самолетом, товарищ майор? Заглушите двигатель, наши специалисты посмотрят… – Некогда, капитан! До вас долетел, до себя как-нибудь доковыляю… Видел вас сегодня в бою… Выручайте, братцы! – вдруг, не сдерживаясь, крикнул майор. Его лицевые мышцы судорожно задергались. – У меня половину полка… как корова языком… Эх-х! Он рукавом вытер лицо и, успокаиваясь, продолжил: – Выручайте нас, ребята! Вы же можете, я видел! У меня молодежь, ни в группе толком удержаться не может, ни в паре… Эх! – Майор безнадежно махнул рукой. – Смелости-то полно, умения вот нету! Горят! Один за другим горят! Утром вылетали – двадцать четыре истребителя было… – Он непроизвольно всхлипнул. – Двадцать четыре, твою ма-а-ать! – как бы удивляясь собственным словам, протянул майор. – А сейчас – девять… Девять, ты понял, капитан? Всего девять! А через час сколько останется? А? Я тебя спрашиваю! – Прекратите истерику, майор! – Надо побольнее ему врезать, чтобы себя жалеть перестал. – Группа «Молния» только что вышла из боя. Четвертый вылет с утра. Сбито… Сколько сбито? – повернулся я к подошедшему старшему лейтенанту Извольскому. – Только за первую половину дня группой сбито семнадцать самолетов противника! У нас потерь нет. Учить надо было своих пацанов, майор! А не рыдать сейчас! Вы на войне, пора бы уже это понять… Майор только открывал рот и негодующе хлопал глазами. – Ты что? Меня… да я… – Пр-рекратить! – я поймал его бешеный взгляд. – Чего вы добиваетесь, майор? Помощи? А мы что делаем там, над линией фронта? Приводи своих пацанов, и держитесь к нам поближе – фашистов на всех хватит! Вон они, группами до двух сотен самолетов весь день висят! Вот «лавки» из 194-го ИАП с утра с нами крутятся – и не жалеют! Потери есть, конечно, но – несопоставимые с вашими. Так будем ваш самолет смотреть? – Нет! У себя посмотрю. До встречи, там, над ленточкой! Помогайте нам, «молнии»! Мальчишек ведь жалко! Майор запрыгнул на крыло, быстро заскочил в кабину и махнул рукой ведомому. Истребитель взревел, обдал нас пылью и прямо со стоянки пошел на взлет. – Бедовый мужик, – покачал головой техник. – Не наломал бы он дров с таким-то настроением… – Не наломает, Петр Сергеевич, закалка у него есть… – проговорил я, провожая глазами превращающиеся в точки самолеты. – А если есть закалка – сталь пружинит, а не ломается… – Так, товарищи офицеры! Внимание! Кто еще не заполнил форму отчета о вылете? Никаких «ох», и про чью-то мать я слышать не хочу! Вы в армии или кто? В армии все делается строго по порядку: вечером сапоги чистятся, а утром они надеваются на свежую голову! Вот в таком вот порядке… И никак иначе. Подходим, подходим… Сдаем отчеты, да поживее – обедать пора