(книга "Фата-Моргана")
Жаркая солнечная пятница ну просто преступно медленно клонилась к вечеру. Тяжелый и душный воздух давил на плечи, заставлял щуриться и часто моргать, принуждал часто дышать загнанным той терьером, плавил асфальт и мозги. Июльский вялый ветерок, спрятавшись от такой жары в густых кронах лип, притаился в тени и испуганно шуршал оттуда тёмно-зелёными листиками, изредка роняя на землю пахучую желтоватую перхоть.
Под одной из лип - такой задумчивой и старой, у самого её толстого ствола с грубой морщинистой корой, по которой деловито сновали чёрные мелкие муравьишки, сидели трое слегка утомлённые зноем и минувшим рабочим днём мужичков. Они, лениво жмурясь на пыльную улочку с вялыми прохожими и устало гудящими машинами, изредка нарушавшими тишину, не спеша потягивали из горлышек своих бутылок быстро теплеющее в руках пиво. Хмель ласково и небрежно расползался по телу, бродил в мозгу, располагая к "философическим велеречиям" и общей меланхолии.
- Даа- негромко пропыхтел один из них - самый молодой, выпуская шаловливые пивные газики из своего бренного чрева, - хорошо… хм... сидим.
-Даа, - вторя ему, просипел прокуренными лёгкими другой, - вот покурить бы ещё.
Он поставил на пыльную траву тёмную стеклянную бутылку и начал не спеша ковыряться в кармане, беззлобно чертыхаясь в поисках помятой пачки «Беломора» и зажигалки. Нашёл и то, и другое. Радостно и даже победоносно окинув окружающий мир, ловким и привычным движением вставил в рот папироску, по-особенному смял её гильзу и прикурил. Глубоко и сосредоточенно затянувшись, он с наслаждением выпустил изо рта сизый дым... Хорошшшшоооо!.. В голове тут же зашумело и закружилось... Очень хорррошшшооо...
Мимо сидящих на травке, надрываясь дырявым глушителем и выпуская сизый дым, страдальчески протарахтел старенький «Москвич 2140» ржаво-коричневой масти.
- Ох ты ж! Твою же ж мать! – воскликнул третий – самый старший, - провожая взглядом прихрамывающую и громко охающую на ухабах раритетную редкость, - живой ещё! Броневик, мать его!
- А что? Что такое? – всполошились остальные, - что случилось, Дмитрич?
- Да ничего, пацанята,- сказал старший и, запрокинув назад голову, стал большими глотками жадно допивать хмельной янтарный напиток.
- Да что ж такого? - допытывались «пацанята», которые были гораздо моложе третьего, - ведро, оно и есть ведро.
- А я то думал, - негромко икнув от прилива удовольствия, сказал Дмитрич, не обращая внимания на вопрос «пацанят», - что уже навсегда позабыл про ту историю, да вот всё-таки напомнил этот москвичёныш её…
Он с грустью посмотрел в знойную даль, куда умчалось раритетное «ведро», затем посмотрел на бутылку, где у самого донышка ещё плескалось волшебное зелье - как раз на один глоток. С сожалением вздохнув, он поставил её подле себя, перевёл взгляд на редкие непуганые облачка, плывущие по небу и, с облегчённым вздохом откинувшись на траву и мечтательно цокнув языком, стал рассматривать крону пахучей ароматной липы над головой, с которой так приятно осыпалась душистая перхоть.
- Эх было же дело, а? – вновь задумчиво произнес он.
- Да что было то, Митрич? Не томи! Расскажи!
Митрич был старой, ещё советской закалки, и поэтому тянул с рассказом, распаляя интригу до районного масштаба.
- Блин… а ведь я тогда даже искренне захотел поджениться, но… не свезло. Но вам, мелюзге, не понять этого.
- Ну Митрич, ты даёшь! - «мелюзга» насторожилась: услышать такое! И от кого? От прожжённого вечного холостяка-ходока! Это было по крайней мере полной неожиданностью! И теперь "пацанят" уже не на шутку распирало дикое любопытство, - ну расскажи!..
- Ох, ребятки, ну так и быть, расскажу вам одну быль, грустную и печальную, как я упустил счастие своё, по своей же глупости и дурному своему языку, мать его… - Митрич опять с грустью покосился на свою почти допитую бутылку, бросил взгляд на полупустую улицу и со вздохом начал свой рассказ.
Было это как раз в середине восьмидесятых. Я тогда был невероятно красив, очень высок, статен и даже чертовски привлекателен. (Митрич горько усмехнулся своей самоиронии). Да ещё я как раз работал совсем неподалёку отсюда - в одной такой весьма занятной конторке. Так что деньжата у меня водились, и вполне неплохие для тех времён. Ну и вот как-то по случаю и по очереди мне достался новёхонький модерновый «Москвич»… что «ха-ха», мелюзга! В те года заиметь машину было не просто – только по записи, да по очереди. И купить «Москвич» такого класса тогда было, всё равно, что сейчас выиграть в лотерею «Мерина» или «Бомбу» последней модели.
А тогда я себя чувствовал белым человеком и любимым внуком Рокфеллера и Харума Аль-Рашида одновременно. Ведь машина у меня была особенная - такая же импозантная, как и её хозяин - целый «Москвич 2140 SL». Ну что опять - «ха-ха», дуралеи, вы хоть знаете, что такое «SL»? Это же супер-люкс! Экспортный вариант, машина повышенной комфортности! Запредельная мечта советского авто-мото-вело-еле-любителя! Эх! Нифига вы не кумекаете. Не люди вы, а – сплошные понедельники. Ну и чёрт с вами!.. Вот именно с этим броневичком и приключилась у меня эта история.
Обкатывал я тогда своего «Москвича» уже который день. Ну и как-то раз - да вот в такую же погоду и в такой же жаркий день - мы с ним немного и притомились. Это сейчас в любой калоше на колесах есть кондиционер, а тогда даже в москвичовском суперлюксе ничего такого не было. Открыл окно – вот тебе и весь «кондишен». Так что опущенные до конца стекла всех четырёх окон меня совсем не спасали от раскалённой металлической скорлупы. А тут как на грех я увидал бочку с квасом.
Вы хоть знаете, что такое настоящий квас. Да нет же! Сейчас в бутылках продают ароматизированный да разбодяженый денатурат под названием: «Прощай почки, здравствуй язва с диабетом». А в те застойные времена квас был – одно удовольствие. Холодненький, терпкий с кислинкой, настоящего брожения из натурального хлебца. Да такой, что аж в нос даёт, и вкуснотища такая, что - брызгами счастья из глаз. Эх! Такого вам сейчас нигде не сыскать. Ну и, конечно, вокруг той бочки как всегда – аншлаг! Народу – тьма-тьмущая. А пить-то хочется. Ну и припарковался я в тенёчке неподалеку, а сам пристроился к очереди. А от бочки такой квасистый или квасовый аромат идёт – закачаешься. Аж слюни до колена в три ручья. Ну а очередь и я вместе с ней терпеливо стоим, пыхтим и мечтаем накваситься по самые гланды. А квас то он такой – больше полулитра не выпьешь – это тебе не пиво и не водка. Вообщем, стою, терплю и представляю, как я буду обнимать холодную кружку двумя руками, как поднесу её к губам и буду жадно, но медленно пить-пить-пить…
- Молодой человек, Вы последний? - от приятных мечтаний меня отвлек не менее приятный женский голосок. Обернулся. Ничего себе такая бабёнка-куколка. По виду - немного моложе меня. Стройненькая, невысокая. Упругое тельце из-под сарафанчика так и вырывается. Грудки такие наливные и плотненькие просматриваются, что аж хочется прильнуть к этим дынькам-яблочкам губами и позабыть обо всём на свете. Личико такое премиленькое, а главное – у неё была такая тяжелая и густая грива смуглых волос цвета вороньего крыла, спадающих аж до самой попки-рюкзачка. Короче, я уже и не знаю, чего больше хочу – кваску ли испить или ею насладиться. Но вида не подаю ни коим образом – стою перед ней весь такой сосредоточенный. Да в добавок напустил на себя этакой романтической задумчивости и импозантносчти, ну прям как Чайльд Гарольд.
- Да, вероятнее всего я здесь самый крайний на Земле, - начал я, прихотливо кокетничая с дамочкой.
А очередь, собака такая, ползёт медленно. А жара, дрянь этакая, становится невыносимой. Очередь уже прислонилась к кирпичной оштукатуренной стенке между двумя домами, укрываясь от жары, но тень давно переползла по её ту сторону, и теперь солнце устроило всем охочим до кваску жаренную экзекуцию, стараясь растопить всех на шкварки. Но мы как-то с Ниной или Инной, это так звали мою новую знакомую, не больно отвлекались на эти синоптические карамболи. Мы уже окончательно понравились друг другу. И это уже всем брослось в глаза, судя по сальным взглядам мужиков и осуждающим покачиваниями женских головок-кочанчиков в ситцевых платочках. А между нами, как между грозовыми тучами уже появились первые статические разряды обоюдного интереса и атмосферно-эфемерного желания. Ну и разболтались мы так, что даже не заметили, как подошла наша очередь к бочке. Я заказал большую кружку кваса ей и такую же - себе.
- Ой, зачем мне такую большую? – кокетливо повела плечами Нина (или Инна), - мне же маленькой хватит.
- Ничего! – успокоил я её, – я угощаю. Да и жарко сегодня! Маленькой не освежишься, а только раздразнишь себя.
За беседой мы немного ранее - за несколько человек до вожделенной бочки - перешли на «ты».
- Да я и так уже раздразнённая, - сказала она мне, лукаво подмигнув, и отдалась освежающей прохладе тёмного напитка.
Я аж крякнул от удивления и от предвкушения возможного продолжения нашего внезапного знакомства. Слегка подавляя в себе естественные инстинкты к размножению, я тоже впился губами в свою кружку, и стал жадно и быстро глотать свой квас. Нет. Ну ведь не так же я представлял себе утоление жажды. Но голова уже думала об утолении совсем иной жажды. И теперь мы молча пили прохладный квас, пристально глядя друг другу в глаза. А глаза у неё такие серо-зелёные, прозрачные и глубокие! Да ещё они так серебристо подсвечиваются опрокинутым полумесяцем стеклянной кружки, что аж голова кружится… И это для нас решило всё.
Ну мы по-быстрому допили свой квас, возвернули кружки продавщице и облегчённо выдохнули.
- Хорошо, как, - наконец произнесла Нина (или Инна), небрежным движением головы откинув назад свою роскошную гриву.
У меня аж засосало под ложечкой, запорхало бабочками в животе и под коленкой появилась задумчивость.
- Куда ты теперь идешь? – спросил я свою новую случайно- очаровательную знакомую.
- Да на остановку, - пожав плечами, словно от нечего делать сказала Нина, - хочу ещё в общагу к девчонкам успеть до танцев.
- А у меня машина есть! – вспомнил я о своём друге, дремавшим на той стороне улицы в тени деревьев, - мы можем успеть не только в общагу, но и на танцы. Хочешь, подвезу?
Нина оценивающе оглядела меня с ног до головы, потом снова игриво подмигнула мне и шёпотом быстро и отрывисто произнесла:
- А давай попробуем успеть!
У меня аж крышу снесло! Ко всем чертям собачьим! Совсем! Ну мы и помчались прочь из города на моём «суперлюксе» до ближайшего лесочка. Там нас матушка-природа с радостью приняла в свои объятья, где мы и предались страстным утехам. Единственное, что мне тогда не понравилось, так то, что мой «Москвич» оказался не совсем супер и ничуть не люкс. Неудобный всё-таки у него салон. Но какие преграды могут помешать двум опьянённым от любовной страсти. В общем, всем жучкам-комарикам, бабочкам и муравьям с птичками мы с Ниной показали, как это бывает у людей. От нашего «показательного выступления» было жарко всем - и лесу, и даже небесам… Да мы и сами не ожидали от самих себя такой прыти и такого обоюдного желания с удовольствием!
И вот лежим мы на откинутых передних сиденьях. Такие усталые и довольные. В сладкой истоме оба - нагишом: в костюмах Адама и Евы нежно поглаживаем друг друга по всяким местечкам и складочкам... Ласкаем, щекочем. Хихикаем, как дурачки. Я даже и не догадывался, что с женщиной может быть настолько сладко и головокружительно. И вот медоточивая нега меня настолько растрогала, что я прям тут же сейчас и возжелал сделать ей честное и благородное предложение выйти за меня замуж. Но как начать такой интимный разговор, когда мы нагие и теперь слегка смущённые сладостно томимся пережитым удовольствием?
Начинать разговор с пошлого вопроса: «Ну как? Тебе понравилось?» просто глупо. Если бы ей не понравилось, то Ниночка давно бы послала меня пешком в Москву, предварительно обругав или унизив высокомерным смехом…
- А что? – я неловко начал разговор, - квас-то неплохим оказался…
- В смысле? - Нина резко приподнялась и уставилась на меня округлёнными от удивления глазами.
- Нуу, - протянул я соображая, что же я такого нелепого ляпнул, - в смысле: если бы не тот квас и не очередь за ним, то мы бы с тобой бы и не встретились.
- Продолжай, - Нина пристально посмотрела на меня, а потом - и на скомканный сарафан, лежащий на заднем сиденье.
- Ну а что продолжать? Вот благодаря этой кружке кваса мы с тобой вместе здесь и оказались! Разве нет?
- Ты это серьёзно?
- Ну а что тут такого? Разве нам обоим не понравилось?
- Ты серьёзно думаешь, что я за кружку кваса тебе?…
- Нет-нет, вовсе нет! Я просто хотел сказать тебе "спасибо"! Ой! И вообще я совсем не то хотел тебе сказать!
Нина рывком обернулась назад, схватила скомканный сарафан, белые ажурные трусики и с громким возгласом: «Дурак!» так нагишом выскочила наружу, и пустилась наутёк – прочь от машины сквозь кустарник в глубь леса.
- Я же не то тебе хотел сказать! – прокричал я, вслед убегающей от меня навсегда женщины моей мечты, - Нинаааа! – я громко звал её, в дикой панике пытаясь натянуть на себя вдруг ставшими такими непослушными брюки. Да ещё этот чёртов ремень, гад такой...
- Я не то… хотел… сказать… - бормотал я спустя мгновение, неуклюже напяливая на себя портки. Я выскочил за ней в лес и побежал, обдирая и царапая ветками до крови свою кожу на руках, животе, лице и шее только с одной мыслью: «Догнать!». Но с каждой секундой эту мысль уже вытесняла другая: «Да как же она в лесу? Вся голая!»
Дружный и ехидный смешок слушающих покоробил Митрича:
- Ну и как? Митрич! Догнал беглянку-то? Ха-ха-ха!
- Эх, дурни бестолковые! Ну поработайте же своими тугодумками! Кабы я её догнал и нашёл, то я бы сейчас не сидел бы с вами здесь, а был бы примерным семьянином.
- Ну а дальше-то что?
- А ничего, - Митрич приподнялся с травы. Он отвернулся в сторону от дороги лицом к аллее, где по неширокой дорожке не спеша прогуливались редкие прохожие. Митрич аккуратно прислонился спиной к грубому морщинистому стволу липы и, повернув голову к товарищам, продолжил:
- Короче, я вернулся обратно к машине и стал ждать. Ждал где-то минут пять – десять. Может вернётся? Но Нина не возвращалась. Потом я испугался, что она заблудилась и стал сигналить – а вдруг на мои гудки выйдет. Но нет. Гудел полчаса, но она так и не вышла ко мне. Так я и уехал один обратно…
Митрич замолчал. Перекатывая рукой уже пустую бутылку по траве… Молчали все, переваривая услышанное в своих тугодумках. По дорожке не спеша шла женщина ведя под руку маленькую девочку лет трёх-четырёх. Смешную такую, с чёрными длинными косичками. В коротеньком розовеньком платьице и смешными сандаликами. Она всё норовила вырваться из рук, громко умоляя:
- Ну пусти, бабушка, ну пусти меня…
- Митрич, - двое приятелей отвлекли того от грустных воспоминаний, - мы ещё за пивом сгоняем? Хорошо же сидим-то, а?
- Сгоняйте, ребятки, сгоняйте, - грустно улыбнувшись произнёс Митрич, разглядывая женщину, которая наконец-то отпустила внучку, и та с заливистым счастливым смехом пробежала мимо мужчины по травке, бестолково размахивая ручками.
Черные, вороньего крыла, длинные косички с алыми бантиками радостно подпрыгивали за спиной девчушки, смешно хлопая свою юную хозяйку по попке. Митрич проводил её взглядом и улыбнулся так широко и счастливо, словно это была его внучка. Затем он перевел взгляд на женщину, которая присела на краешек скамейки стоявшей неподалеку – как раз напротив него. Достала небольшую книжицу в мягкой обложке – наверняка какая-то очередная детективная или мелодраматическая беллетристика. Надела на кончик носа очки и принялась читать, изредка поглядывая на суетившуюся неподалёку внучку. И ничего такого особенного в ней и не было. Таких, как она - миллионы на Земле. Плечи, слегка опущенные от забот, тревог и жизненного опыта. Хотя летнее платье и пытается скрыть некоторую полноту, но это ей даже скорее идет – в таких формах всё равно чувствуется стать и былая упругость тела, и даже особая уверенность движений. Короткая стрижка и окрашенные светлые волосы – наверняка, чтобы скрыть предательски проступающую седину. Всё это естественно и обыденно. И ничего примечательного. Вот разве что глаза. Да! Глаза! Её тонкие изящные очки сползли на самый кончик носа и, словно как тогда, много лет назад опрокинутым стеклянным полумесяцем подсветили глаза - такие серо-зелёные, прозрачные и глубокие!
Пожёванный вольной жизнью и измотанный холостяцким одиночеством Митрич аж невольно вздрогнул всем телом...
- Ну не может такого быть. Ну не бывает же таких совпадений. Глупость? Конечно же глупость! Да ещё какая! Ведь она наверняка давно живёт в другом городе! У неё - своя семья, совсем иная неведомая мне жизнь. Что же это я нюни распустил? Наваждение какое-то. Ну не бывает такого… Разве что только в дешёвых сериалах...
Женщина, почувствовав на себе пристальный взгляд не совсем опрятного полуседого незнакомца, сидящего напротив на траве под липой, не спеша подняла глаза и уставилась немигающими взглядом на Митрича. У того снова сердце ушло в пятки…
- А вдруг это она?...
- Бабушка! Бабуля! – прокричала внучка, - смотри как я умею!
И она с заливистым чистым как весенний ручеёк смехом стала быстро кружиться на месте широко распахнув руки и запрокинув свою черненькую головку к небу. Две длинные чёрные косички с большими красными бантами неловко описывали за ней круги…
- Митрич! Мы купили!
- Ну что, гуляем дальше?
Митрич опять вздрогнул уже от голосов подошедших к нему товарищей с бутылками пива:
- Пойдём отсюда, - сказал он вставая и поспешно отряхивая брюки от травы, липовых жёлтых цветочков и стебельков с крылышками, боясь вновь встретиться глазами с женщиной, скромно сидевшей на скамейке напротив и теперь следившей за кружением непоседливой внучки. Ей были неинтересны эти трое...
- Пойдём-ка лучше подальше отсюда – поглубже в парк. Там прохладнее и тише, - смущёно буркнул Митрич, беря в руки у своих собутыльников две пары бутылок.
И трое товарищей, негромко позванивая пивными бутылками, зажатыми за горлышки между пальцев, пошли в глубь парка продолжать отмечать свои грядущие выходные.
© Алексей Сафронкин 2021
Другие рассказы и истории из книги «ФАТА-МОРГАНА» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.