Это чистая правда — первая Конституция Бразилии написана Петром I. Правда, не тем, о котором вы, вероятно, подумали. Жил-был в Бразилии начала XIX такой примечательный человек — дом Педру I (dom Pedro I). И работал он местным монархом...
Для начала разберемся с терминологией. Dom Pedro — это не опечатка, dom – сокращение от dominus (господин), именно так и называли португальских королей, а затем — бразильских императоров. Да-да, Бразилия большую часть XIX века была империей, во главе которой стоял Император (Imperador do Brazil). Впрочем, я уже забегаю вперед. Надо добавить, что, по мнению знатоков португальского, его сегодняшние носители произносят последний звук в dom как нечто среднее между «м» и «н». Это не принципиально, поскольку вы вряд ли читаете этот текст вслух.
Наш мальчик родился 12 октября 1798 года в Лиссабоне. В момент крещения он получил много звучных имен: Педру ди Алкантара Франсишку Антониу Жуан Карлуш Шавьер де Паула Мигел Рафаэл Жоаким Жозе Гонзага Пашкуал Киприану Серафим де Браганса и Бурбон (Pedro de Alcântara Francisco António João Carlos Xavier de Paula Miguel Rafael Joaquim José Gonzaga Pascoal Cipriano Serafim de Bragança e Bourbon).
В Европе уже было неспокойно, но до Португалии ветры перемен еще не дотянулись. Страной правила королева Мария I, вошедшая в историю с красноречивым прозвищем Безумная. У нее было какое-то психическое заболевание, из-за которого фактически управлять Португалией она не могла. Поэтому с 1792 года там правил регент — сын Марии, принц Жуан, впоследствии ставший королем Жуаном VI, а в 1798 году — отцом нашего Педру.
Женой Жуана стала испанская инфанта (принцесса) Карлота — некрасивая и сварливая. Супруги не ладили; через несколько лет их брака даже выяснилось, что Карлота готовит какой-то заговор против мужа. В другой стране это могло бы привести к серьезным неприятностям, но принц Жуан был ленив и добродушен: он просто разъехался с женой в разные дворцы. Дети почему-то продолжали рождаться, всего их получилось девять, Жуана это не смущало. Карлота продолжала интриговать против мужа и на пятый раз, уже в 1824 году, он все-таки заточил ее в монастырь. Ибо надо меру знать.
Дитя близкородственного брака (его мама приходилась племянницей папе и это был не первый такой брак в этой династии) Жуан был нездоров и некрасив, ленив, склонен к полноте, туговат на ухо (это не мешало ему любить церковную музыку), но, вне всякого сомнения, очень неглуп. В первый португальский период его деятельности это не особо проявлялось, но в 1807 году в Португалию вторглись войска Франции и Испании, искавших способ заставить Португалию присоединиться к континентальной блокаде Великобритании. Португалия была союзником Англии с XIV века, поэтому присоединиться к блокаде принц-регент Жуан не мог никак. Сопротивляться французской армии — тоже. Оставалось бежать.
Преодолев сопротивление королевы Марии (ей почему-то представилось, что ее везут во Францию, чтобы отрубить буйну голову), и запихав ее силой в каюту, португальский двор погрузился на корабли.
Переезд в Бразилию
Обычно европейский монарх, страна которого оккупирована супостатами, бежит в соседнюю. Жуан в принципе тоже мог так поступить, но решил, что у Португалии достаточно земель, чтобы приютить королевскую семью. Двор, аристократия и значительная часть португальских офицерства и чиновничества со слугами – суммарно около 15 тысяч человек (интересно, вторгшихся французов было больше или меньше? - я не смог этого понять) — перебрались в Бразилию. Этот переезд начался 29 ноября 1807 года и закончился прибытием в Рио-де-Жанейро 26 апреля 1808 года. Надо заметить, что в Рио тогда жили 50 тысяч человек, поэтому такой прирост населения вызвал некоторые проблемы: для размещения вельмож пришлось реквизировать ряд богатых домов, а для людей попроще - переоборудовать городскую тюрьму.
На новом месте принц-регент Жуан основал медико-хирургическую школу и военную академию, открыл первую в стране публичную библиотеку, учредил первую газету, открыл первый монетный двор, первую академию изящных искусств и совершил еще энное количество дел, обозначаемых числительным «первый».
Еще важнее было то, что Жуан отменил установленные для Бразилии торговые ограничения. Начало XIX века было эпохой меркантилизма, когда правители европейских стран (на Пиренейском полуострове это проявлялось особенно ярко) полагали, что заморская колония существует для того, чтобы увеличивать благосостояние метрополии. Поэтому торговать она может только с исторической родиной, собственной промышленности у нее быть не должно, а если в Пернамбуку нужны мешки для сахара, то мешковину надо импортировать из Португалии. А после того, как сахар упакован, его надо продать в Лиссабоне или Порту, даже если торговцы из Ливерпуля или Амстердама готовы дать дороже.
Принц Жуан был ленив и добродушен. Поэтому то, что стесняло его бразильских подданных, было моментально отменено. Бразилия в торговом отношении стала самостоятельной страной. Если в 1807 году гавань Рио-де-Жанейро посетили девяносто судов, то на следующий год - уже четыреста. Торговля расцвела, с ней росло и благополучие жителей.
В 1815 году португальские территории в разных частях света официально стали Соединенным королевством Португалии, Бразилии и Алгарве. Если с первыми двумя «слагаемыми» все понятно, то третье требует пояснения. Алгарве (в некоторых источниках — Алгарви) — небольшой регион на юге материковой Португалии. Это последняя территория, отвоеванная у мавров; с ее захватом в XIII веке в Португалии закончилась Реконкиста, которая в соседней Испании продолжалась еще двести лет. В последующие времена Алгарве считалась частью Португалии, но как бы не совсем. Возможно, упоминание ее в королевском титуле в качестве какой-то отдельной земли просто красиво звучало, во всяком случае в 1815 году дело обстояло именно так.
В 1816 году Мария Безумная умерла и королем наконец-то стал принц Жуан.
Примерно тогда же в историю Южной Америки ненадолго вмешалась королева Карлота. Ей почему-то показалось, что если нелюбимый муж, с которым она не жила вместе уже много лет, может быть португальским королем в Рио-де-Жанейро, то она может быть испанской королевой в Буэнос-Айресе. Оставалось только его захватить. Не знаю, как Карлота пилила мужа, но он не выдержал и послал в Аргентину войска. Не имевшие острого желания воевать за прихоти королевы солдаты смогли захватить только территорию современного Уругвая, который после этого на много лет стал предметом раздора между Бразилией и Аргентиной, пока обе стороны, компримисса ради, не признали его независимость. Так Карлота ненароком оказалась причастна к основанию нового государства.
Тем временем сын Жуана, принц Педру, подрос и стал привлекательным юношей. Красивый, решительный и экспансивный он нравился девушкам и имел у них неизменный успех. Сколько у него было любовниц мы не знаем, но вполне вероятно, что их количество исчислялось десятками. Как обстояло дело с науками понять сложнее — по одним источниками принц имел элементарные познания в том, что сегодня называется школьными предметами (тогда их состав был несколько иным), но дальше него не продвинулся. По другим, это был вполне образованный молодой человек. Его увлечениями были столярное дело — от изготовления бильярдных столов до судомоделизма — и музыка. По отзывам современников, Педру очень неплохо играл на флейте, тромбоне и еще нескольких инструментах. Кроме этого он отличался очень простыми, демократичными манерами общения с людьми самых разных социальных слоев. Это проявилось еще в детстве, когда любимой забавой его и младшего брата принца Мигела стали «потешные бои», в которых с палками наголо участвовали ребятишки из соседних фавел. В тот момент едва ли кто-то мог предположить, что детские потасовки предвещают серьезную войну в будущем.
В 1817 году отец женил Педру на принцессе Марии Леопольдине, дочери австрийского императора Франца II. Супруга была толста и некрасива, но, в духе времени, увлекалась разными науками. С собой на другую сторону Земли она, кроме священника и слуг, взяла целую команду известных естествоиспытателей, внесших заметный вклад в изучение Бразилии. Педру использовал это в своих целях, уложив в постель жену библиотекаря Леопольдины. Принц обожал свою жену, но это нисколько не мешало ему изменять ей едва ли не каждой ночью.
Метрополия. Бывшая?
Тем временем Наполеон был разбит, затем разбит еще раз и, уже окончательно, сослан на остров Святой Елены. Мир в Европе был восстановлен, но возвращаться туда Жуан не торопился, ему и в Рио было очень неплохо. А португальцы занервничали. Сохранение равного статуса Бразилии и Португалии, при нахождении королевского двора в Рио-де-Жанейро, фактически означало, что Португалия становится колонией Бразилии, а это было уже чересчур. Кроме того потеря привилегированного положения в бразильской торговле очень сильно сказалась на интересах португальской буржуазии. На все это наложилось брожение умов той эпохи. Просвещенные слои общества в разных странах требовали гражданских и, даже, политических прав, но редко признавали такие же права за жителями других стран, особенно — если они заметно отличались по расовому составу. В Бразилии тогда было четыре миллиона жителей, из них чистокровных белых — всего пятьсот тысяч.
Португалией после наполеоновских войн фактически управлял командующий португальской армией лорд Бересфорд. Да-да, англичанин. Долго объяснять, как так получилось, сейчас важно только то, что популярностью у португальцев вообще и армейских офицеров в частности он не пользовался. Почувствовав надвигающуюся бурю он, в начале 1820 года, съездил в Бразилию и попытался уговорить короля Жуана вернуться, но тот был категорически не согласен. Максимум — он был готов отправить на родину старшего сына Педру в качестве регента, но на это не согласился уже он.
24 августа 1820 года в Порту взбунтовался артиллерийский полк. В считанные дни восстание перекинулось на Лиссабон и другие крупные города. Будь Бересфорд португальцем, он, возможно, попытался бы бороться за власть, но он был англичанином и власть над Португалией была ему, в общем-то, не нужна. Поэтому он просто отплыл домой.
Освободившись от Бересфорда португальцы избрали кортесы (парламент), которые в следующем году приняли конституцию страны. Кроме того кортесы потребовали возвращения короля домой — в Лиссабон.
Дом Жуан VI почувствовал, что дело пахнет серьезными проблемами и согласился на обратный переезд. Управлять Бразилией он оставил своего старшего сына Педру, который, по такому случаю, стал регентом. В разных источниках приводится фраза, будто бы сказанная Жуаном сыну при прощании:
Если Бразилия решит стать независимой, то пусть это произойдёт под твоим руководством, а не под предводительством кого-либо из этих авантюристов, так как ты обязан уважать меня.
Я не уверен в том, как эта фраза звучала на самом деле (источники разноречивы) и не очень убежден в том, что она вообще была. Но суть дела она отображает совершенно правильно: мощное народное движение выгоднее возглавить и направить в желаемую сторону, нежели противостоять ему.
Жуан вернулся в Лиссабон, присягнул конституции страны и стал конституционным монархом. Впрочем, он сразу лишился реальной власти, которой по факту обладали кортесы, и «царствовал, но не правил» до 1823 года, когда очередной переворот принес ему удачу. Но это уже другая история.
Короткая борьба за независимость
В сентябре 1821 года кортесы закрыли все правительственные учреждения Португалии в Бразилии. Принцу Педру было предложено вернуться на родину, чтобы «закончить образование». Пока он оставался на месте его власть была ограничена провинцией Рио-де-Жанейро, все остальные переходили в прямое подчинение Лиссабона.
Педру счел за лучшее посовещаться с влиятельными людьми в крупных бразильских городах. Их мнения были, в общем, однотипны: регент должен остаться. Здесь надо заметить, что и Педру, и его отец, благодаря своим простым манерам, были бразильцам довольно-таки симпатичны.
9 января 1822 года принц Педру публично отказался выполнять распоряжение кортесов и произнёс знаменитую фразу:
«Если это пойдёт на благо всей нации, то я готов! Скажите народу, что я остаюсь!»
(«Se é para o bem de todos e felicidade geral da Nação, estou pronto! Digam ao povo que fico!»)
Этот день в Бразилии до сих пор помнят как «день фику» (см. концовку португальского оригинала высказывания). Разумеется, популярность регента взлетела до небес.
Гарнизон Рио-де-Жанейро под командованием генерала ди Авилеша предпринял попытку восстановить контроль над ситуацией. Ди Авилеш расположил войска в ключевых пунктах Рио-де-Жанейро. У него было около 6 тысяч солдат, у восставших — раза в два-три больше. Их точную численность мы сейчас едва ли можем установить; я не так давно писал про другую ополченческую армию, думаю, что почти все написанное про нее относится и к этой ситуации тоже.
Бразильцы в ответ окружили командные высоты, на которых располагались португальские войска. В обычных условиях португальцы, вероятно, имели бы преимущество или, как минимум, очень неплохие шансы. Но противостоящее им ополчение возглавлял действующий наследный принц Португалии, вдобавок находящийся в очень неплохих отношениях со своим отцом, о чем было прекрасно известно ди Авилешу и его офицерам. Победа над ним запросто могла обернуться крахом офицерской карьеры.
Вдобавок Педру проявил себя как недюжинный дипломат, поставивший противника перед выбором — или португальцы уезжают, или восставшие их перебьют. Это был блеф, но ди Авилеш то ли в него поверил, то ли сделал вид. Воевать генералу явно не хотелось, поэтому, поколебавшись несколько дней, он согласился на эвакуацию в Португалию. На его решение не повлияло даже то, что Педру, по слухам, успешно совратил его жену. Видимо, ди Авилеш понимал, что отношения принца с женщинами похожи на стихию и обижаться на них бесполезно.
На этом война в окрестностях Рио практически закончилась. На севере сопротивление бразильцам некоторое время пытались оказывать португальские войска, размещенные в провинции Байя — отдельная, очень увлекательная история, я как-нибудь расскажу о ней поподробнее.
Независимость Бразилии была провозглашена 7 сентября 1822 года принцем-регентом Педру. Если верить имеющимся источникам, действие было крайне эмоционально-возбуждающим, как положено в южных странах. На берегу реки Ипиранга возле Сан-Паулу Педру сорвал со своего мундира португальский герб, обнажил меч (или что у него там было - шпагу? саблю?) и объявил: «Моей кровью, моей честью и Богом я сделаю Бразилию свободной». Потом он добавил: «Настал час! Независимость или смерть! Мы отделены от Португалии».
Я уж не знаю, было ли это так на самом деле или как-то иначе, но Педру не прогадал — 12 октября того же года он был провозглашен даже не королем, но сразу императором. И стал бразильским Петром Первым (dom Pedro I). 1 декабря архиепископ Рио-де-Жанейро короновал его в этом качестве, причем процедура была, насколько это возможно, скопирована с коронации Карла Великого. Не знаю, насколько копирование было точным и по каким описаниям оно делалось.
Политический контекст
Перед новым монархом встал ряд задач, среди которых центральное место занимала консолидация Бразилии. В колониальную эпоху страна представляла собой совокупность провинций, практически не сообщающихся друг с другом. Торговля была замкнута на метрополию, внутренних путей сообщения почти не было. Выше я писал о Байе, как о месте, где португальские войска дольше всего продолжали сопротивление. Еще одной проблемой было то, что Байя (и соседние провинции) давно стремились к полной независимости. И от Лиссабона, и от Рио.
Сепаратистские тенденции подчеркнуло восстание 1817 года в Пернамбуку, на севере страны. Его лидеры стремились к отделению и созданию независимой республики. Восстание тогда удалось подавить, но взгляды и их сторонники остались. В Рио было похоже, хотя и по другому поводу. Столица, разумеется, не хотела отделяться от других провинций, но требовала конституции. Педру участвовал в переговорах с оппозицией, затем возглавлял ее разгон. Волнения были и в других крупных городах. К 1822 году у нашего принца не могло быть никаких сомнений в том, что он сидит на вулкане, пусть пока и крепко.
Остальные провинции отличались от Байи и друг от друга не очень сильно. Основой экономики Бразилии были крупные плантации, на которых работали рабы. Общество было очень сильно стратифицировано, все, что принято называть политикой, составляло предмет интереса небольшой прослойки более-менее состоятельных людей. Немудрено, что государственное устройство подстраивалось под их интересы.
Придя к власти Педру чувствовал себя полновластным монархом, опирающимся как на традицию и свое происхождение, так и на симпатии населения, причем самых разных социальных слоев. Эта симпатия не была вечной, но в первые годы дала возможность чувствовать себя свободным от изрядной части традиций. Педру упразднил цензуру прессы (она в Бразилии уже была), запретил телесные наказания и вдвое уменьшил ассигнования на содержание себя и своего двора. Что, быть может, было еще важнее — он отменил налог на соль. Нам в XXI веке это сложно понять, но до конца XIX века соль была едва ли не единственным консервантом, широко применявшимся для хранения продуктов, поэтому ее удешевление было крайне благотворно для аграрной экономики.
Конституция
Разработать конституцию Бразилии должно было Учредительное Собрание. Его избрали, оно собралось в Рио и несколько месяцев работало над проектом. Результат не понравился Педру настолько, что Собрание он разогнал и конституцию Бразилии написал более-менее сам — акт, приличествующий абсолютному монарху.
Мы привыкли к тому, что в эпоху разделения властей таковых в государстве должно быть три. По крайней мере, теоретически. В Бразильской Империи их было четыре. Кроме законодательной, исполнительной и судебной первая конституция страны предусматривала власть сдерживающую, т. е. самого императора. Несмотря на сдержанное название этой ветви власти, ее фактические полномочия были весьма объемны.
В Бразилии появился парламент — Генеральная Ассамблея (Assembléa Geral), состоявший из двух палат. Каждая палата могла инициировать законопроект, который, в случае принятия «дома», поступал на одобрение в другую палату — я этом смысле они были равноправны. Члены верхней палаты (Сената) назначались Императором, выбиравшим одного из трех кандидатов, предложенных коллегией выборщиков провинции. Сенаторы назначались пожизненно, т. е. надолго.
Нижняя палата избиралась в два этапа. Сначала избиратели формировали коллегию выборщиков провинции, затем та избирала депутатов. Избирателем «первого уровня» мог быть свободный гражданин Бразилии (за вычетом довольно длинного списка лиц, аффилированных с государственной властью - «бюджетников», эти исключения выглядят логично), имеющий доход не менее 100 тысяч рейсов в год.
Много это или мало? Один рейс был равен 0.028 грамма серебра. Я не смог найти на нумизматических сайтах монету достоинством в один рейс, вероятно, это была счетная единица, при такой массе это логично. Если предполагать, что пробы серебра в монетах Бразилии и России тогда были одинаковы (не факт, но нас интересует лишь порядок величин), то 100 тысяч рейсов эквивалентны 155 рублям серебром. В ту эпоху в России корова стоила 4-5 рублей, бревенчатая изба — десятку, а цены на рабов (крепостных) колебались в интервале от 50 до 150 рублей в зависимости от пола, возраста и умений. Думаю, что в Бразилии все это было подешевле.
Таким образом, 100 тысяч рейсов — это вполне приличные деньги, которые были не у всех. В 1820-х годах избирательным правом в Бразилии обладали примерно полтора процента населения, к концу века доля избирателей в обществе подросла до 5%. До современной демократии было еще далеко.
При дальнейшем подъеме по электоральной лестнице имущественный ценз ужесточался: выборщиком мог быть только вполне богатый человек (200 тысяч рейсов годового дохода), а депутатом — очень богатый (400 тысяч).
Надо понимать, что в начале XIX века представления о демократии были существенно отличны от сегодняшних. Для Европы либеральной концепцией была сама по себе конституция, вне зависимости от ее содержания. Не потому, что она давала относительно простым людям какие-то права, но потому, что ограничивала права монарха, не позволяя ему отвечать только «перед Богом и историей». Его подданные становились гражданами, за ними признавалось право, хотя бы теоретическое, на участие в управлении страной. С точки зрения приверженцев абсолютизма, это было едва ли не святотатством, поэтому добровольно принявший конституцию Педру был для них исчадием либерализма — клейма ставить негде.
Это не помешало ему включить в конституцию изрядное количество пассажей, проникнутых эстетикой предыдущего века, если не раньше. Так, законопроект, принятый обеими палатами парламента, представлялся императору не курьером в пакете, что было бы дешево и просто, но обязательно специальной делегацией из семи членов той палаты, которая в данном случае была второй инстанцией. Если императору проект не нравился и он его отклонял, он не должен был говорить это прямо, надо было сказать, что он еще подумает. На это делегаты парламента должны были ответить благодарностью: «Слава Его Императорскому Величеству за интерес, который он проявляет к Нации!» (ст. 64 конституции). Так и видится свидание императора с депутатами во дворце, при полном параде.
В августе 1825 года Бразилия и Португалия при посредничестве Великобритании заключили договор. Португалия признавала независимость Бразилии, та выплачивала бывшей метрополии два миллиона фунтов стерлингов и отказывалась от претензий на прочие португальские колонии.
Трон не стоит крови!
В 1826 году умер король Жуан VI. Среди историков бродят предположения, что монарх был отравлен, но сейчас это едва ли доказуемо. Прибывший с этой вестью в Рио герцог ди Лафайш приветствовал Педру как короля Португалии Педру IV.
Бразильцы насторожились. Перспектива обратного объединения в одно государство с Португалией их совсем не радовала. Педру понял это и пробыл королем Португалии совсем недолго. В этом качестве он даровал Португалии конституцию, быстро скопированную с бразильской, чем привел в ярость европейских абсолютистов — мало того, что конституция, так еще и присланная из Америки!
После этого Педру отрекся от португальской короны в пользу своей дочери Марии да Глории, которой в тот момент было семь лет. Регентом при ней был назначен младший брат Педру принц Мигел, в ту пору находившийся в Лиссабоне. Педру взял с него слово, что, по достижении Марией совершеннолетия, он женится на ней. Это означало, что Мигелу за непойми какие грехи уготовано быть консортом, красиво одетым и награжденным всеми мыслимыми орденами, но безвластным. Разумеется, Мигел свое слово не сдержал. Это красиво-романтичная история, я расскажу о ней в какой-то следующий раз.
В Бразилии, между тем, назревал кризис. Педру ввязался в очередную войну за Уругвай и эта война была неудачна. Собравшийся в мае 1826 года парламент проявил себя оппозиционно: не дал денег на войну, что побудило договариваться с Аргентиной (в 1827 году стороны признали независимость Уругвая) и вынудил императора назначить премьер-министром умеренного либерала Аражуйю ди Лима. Депутатам явно хотелось больших свобод.
На все это наложился сексуально-лирический скандал. В 1821 году Педру встретил красавицу Домитилу ди Каштру и влюбился в нее настолько, что забросил всех остальных любовниц. Ну, вероятно :)
Домитиле он был предан и верен несколько лет, она родила ему двух детей. Законная супруга об этом то ли не знала, то ли делала вид, но в 1826 году ей случилось застать мужа в объятиях Домитилы на борту корабля, на котором они все плыли в провинцию Байя. После этого скрытность стала неуместной, Педро пожаловал Домитиле титул маркизы, а Леопольдина перенервничала, захворала, пережила выкидыш, вероятно при этом подцепила какую-то инфекцию и, в декабре 1826 года, умерла.
Леопольдина из-за простоты в общении, неброской одежды и увлечения науками была популярна среди бразильцев. Немудрено, что в ее смерти общественное мнение винило мужа и его любовницу.
Педру попытался жениться еще раз, но найти невесту очень долго не удавалось. Этому противодействовала Австрия. Для Меттерниха Педру был неверным супругом австрийской принцессы, но, что еще страшнее, он был либералом.
После ряда неудач невесту удалось найти в Люксембурге. Внучка Наполеона герцогиня Амелия была в свои 17 лет прекрасна внешне и умна. Что еще важнее, ее родители не любили Австрию и лично Меттерниха. Брак был заключен по доверенности (т. е. жених не присутствовал на собственной свадьбе, обычное для знати той эпохи дело) в Мюнхене 2 августа 1829 года. Домитила была удалена от двора и вскоре вышла замуж за генерала Рафаэля Тобиаша, которому родила еще шестерых детей.
Это до некоторой степени успокоило бразильцев, но уже не могло изменить ситуацию радикально. Общество требовало свободы, депутаты - назначения либерального правительства. Педру отвечал, что он сделает все для народа, но ничего — под его давлением.
Утром 6 апреля 1831 года огромная толпа собралась в большом парке Санта-Аны в Рио, требуя роспуска старого правительства. Приближенный Педру майор Луиш Алвиш ди Лима (впоследствии — маршал) просил разрешения разогнать протестующих силой, но император ответил отказом, сославшись на то, что ни одна капля крови не должна быть пролита из-за его власти.
После этого он назначил опекуном своего пятилетнего сына бывшего премьер-министра Жозе Бонифасиу ди Андрада и Силва, только что возвращенного из изгнания, отрекся от престола в пользу сына и через два дня покинул Бразилию, уже будучи просто герцогом Браганса.
Вы думаете, это конец истории? Нет, там было еще много интересного, но об этом я напишу в следующий раз.
Сергей Сысоев
Почитать первую конституцию Бразилии можно здесь. Разумеется, она на португальском языке.
Помочь мне и моему каналу можно переведя любую удобную вам сумму на карточку 5536 9138 2477 9298. Ваше пожертвование даст мне возможность чаще читать, больше думать и писать неглупые материалы. Спасибо!