Телевидение так прочно вошло в нашу жизнь, что мы редко задумываемся об истории возникновения этого чуда двадцатого века. Между тем первую телепередачу на основе электронной телевизионной системы осуществил 27-летний самоучка, не имевший даже законченного высшего образования. Звали молодого человека Борис Павлович Грабовский.
ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА РОЗИНГА
9 мая 1911 года в лаборатории профессора Петербургского технологического института Бориса Львовича Розинга собрались ученые и студенты, чтобы увидеть чудо: передачу изображения на расстояние.
В центре стола была закреплена стеклянная трубка, запаянная с обоих концов. От металлических дисков и пластин в разные стороны отходили провода. Торец трубки, обращенный к зрителям, был покрыт серебристым составом, являясь, по сути, миниатюрным экраном.
Погас свет, профессор включил схему, помещение наполнилось треском и запахом озона. И вот на экране появилось четкое изображение человеческой руки, пальцы которой двигались!
Розинг принимал изображение на электронно-лучевую трубку, но передавал его с помощью оптико-механической системы, состоявшей из вращающегося барабана и системы зеркал.
В те годы идея создания телевизионной техники развивалась по двум направлениям: электронному и механическому. Розинг был сторонником электронного варианта. Сконструировав приемный аппарат, усовершенствованную модель которого мы сегодня называем телевизором, ученый решил половину задачи. Но второй ее половиной – созданием телевизионного передатчика на электронной основе – Розинг заниматься не стал, увлеченный другими разработками.
РОЖДЕНИЕ МЕЧТЫ
Среди первых слушателей Туркестанского университета, созданного в 1920 году в Ташкенте, оказался и Борис Грабовский, щуплый очкарик в буденновке, рваных башмаках и большой не по размеру гимнастерке.
Неисповедимы пути, ведущие талант к его призванию!
Борис родился в 1901 году в Тобольске в семье ссыльных. Его отцом был Павел Арсеньевич Грабовский – известный украинский поэт-демократ, член народнической организации «Черный передел». Мать – Анастасия Николаевна Лукьянова – тоже находилась в ссылке за участие в покушении на цесаревича.
Малышу не было и года, когда умер отец.
Мать, отбыв ссылку, увезла сына к родственникам в Харьков. Снова выйдя замуж, она уехала с новым мужем в Среднюю Азию – в Пишпек. Борис остался в Харькове с бабушкой.
Так уж сложилось, что революционные потрясения совпали со смертью бабушки. Без гроша в кармане Борис отправился через воюющую, бурлящую страну к матери.
Отчим оказался прижимистым, да и время было трудное. В поисках хоть какого-нибудь пристанища Борис вступил в ЧОН. Охранял склады, здесь же и жил – в караульном помещении. Предложение ехать по путевке на учебу в Ташкент принял с радостью.
Среди преподавателей университета был маститый профессор Гавриил Васильевич Попов, основатель первой сейсмической службы в крае. Попов охотно разрешил смекалистому, тянувшемуся к знаниям пареньку пользоваться своей обширной библиотекой. Именно здесь молодой Грабовский впервые познакомился с работами петербургского профессора Розинга. И загорелся мечтой создать аппарат дальновидения, который сам же назвал телефотом.
«Рисует изображение луч, – рассуждал Борис. – Значит, и рассматривать изображение тоже должен луч. Никакой механики! Всю работу в системе должны выполнять электроны!»
Он начал наугад собирать простейший катодный коммутатор, но быстро понял, что ему не хватает знаний.
Впрочем, не хватало и средств для самого скромного существования. Хоть и говорят, что «Ташкент – город хлебный», но Борис элементарно голодал, притом что львиную долю своих ничтожных доходов он тратил на приобретение деталей. Как и все гении-самоучки, этот человек был абсолютно непрактичным.
ТВОРЧЕСКАЯ ГРУППА
Наконец даже он понял, что больше так не выдержит.
Борис сел на поезд и отправился в Саратов, где жила тетка Сусанна – родная сестра его матери. Здесь молодому энтузиасту наконец-то улыбнулась удача.
Идеей электронного телевидения он сумел заинтересовать теоретика Пискунова, а тот привлек к делу своего бывшего ученика Попова, который считался в городе одним из лучших специалистов-практиков в области электричества и радиотехники.
Так сложился маленький творческий коллектив, работавший исключительно на собственном энтузиазме.
Вскоре о талантливой тройке заговорили в городе. Ряд ученых Саратовского университета дали положительный отзыв на их работу.
И вот осенью 1925 года Саратовский губисполком командировал изобретателей в Москву и Ленинград для консультаций у ведущих специалистов отрасли.
В ГОСТЯХ У КУМИРА
В одну из квартир дома номер 20 по 9-й линии Васильевского острова трое приезжих мужчин нагрянули без приглашения.
Профессор Розинг был, конечно, удивлен неожиданным визитом, но виду не подал. Пригласил гостей в свой кабинет, попросил вкратце изложить суть идеи.
Выслушав пояснения Грабовского и его товарищей, взволнованно воскликнул:
– Да понимаете ли вы сами, какую махину собираетесь сдвинуть с мертвой точки!
Разговор продолжили за чаем.
Профессор, в частности, поинтересовался, запатентовали ли они свое изобретение. Гости лишь недоуменно переглянулись.
– Никогда не пренебрегайте оформлением патентов, – посоветовал Розинг. – Ибо в мире техники, к сожалению, обитает немало любителей позаимствовать чужую идею. Впрочем, мы исправим это упущение…
ЖЕСТКИЕ СРОКИ
Совершенно бескорыстно Розинг взял провинциальных изобретателей под свое авторитетное крыло. Как эксперт Комитета по делам изобретений и открытий СССР, он написал официальный отзыв на их работу, познакомил с известными ленинградскими специалистами.
Вскоре благодаря стараниям неутомимого Розинга Трест заводов слабых токов, возглавлявший в ту пору все радиотехнические предприятия страны, заключил с группой Грабовского договор, по которому на электровакуумном заводе «Светлана» должны были изготовить заявленный аппарат по чертежам изобретателей, а им самим выплачивать зарплату. Но условия договора были крайне жесткие: на изготовление образца (а ведь речь шла о действующем макете первой в мире полностью электронной телеустановки!) отводилось всего три месяца! И все же изобретатели были счастливы.
А история в целом получилась грустной, ибо воплотить проект в столь сжатые сроки было совершенно нереально. Между тем через три месяца, ровно день в день, сотрудничество с изобретателями было прекращено. К этому времени была готова лишь передающая аппаратура…
Небольшой творческий коллектив распался. Но Борис и не помышлял сдаваться.
Творческое общение с Розингом, как и рекомендации профессора, укрепили в парне уверенность в правильности избранного пути.
Борис решил вернуться в Ташкент и там продолжить работу над телефотом. Уезжал из Северной столицы он не один. Его женой согласилась стать Лида Жигунова, одна из помощниц Розинга.
ЛАБОРАТОРИЯ В СТАРОЙ КОНЮШНЕ
В Ташкенте молодая семья поселились в старой части города – на Шайхантауре. Хозяин участка – аксакал Юсупхан Мирзамухамедов сдал им балахану – комнату над давно не используемой по прямому назначению конюшней. Но Борис был в восторге от непритязательного жилья, поскольку с разрешения хозяина конюшню можно было превратить в некое подобие мастерской и лаборатории.
Грабовский, который был переполнен свежими идеями, развил бурную деятельность.
Особенно полезным оказалось знакомство с молодым сотрудником научно-испытательной станции при управлении Среднеазиатского округа связи Иваном Белянским, у которого был талант налаживать перспективные связи.
Поскольку главной проблемой по-прежнему оставалась нехватка средств, решили обратиться напрямую к правительству республики, которое в то время находилось в Самарканде. Переговорный процесс взял на себя Белянский, сумевший попасть на прием к председателю ЦИК Юлдашу Ахунбабаеву.
В результате изобретателям выделили для покупки деталей и оплаты заказов 1000 рублей.
Все это время Грабовский вел оживленную переписку с Розингом. Ленинградский профессор по-прежнему помогал талантливому самородку и словом, и делом.
Розинг, в частности, разместил на «Светлане» заказ на изготовление катодных трубок и ламп особой конструкции и лично контролировал качество работ.
ПЕРВАЯ ТЕЛЕПЕРЕДАЧА
Поздней осенью 1927 года блоки телефота были готовы к экспериментам. Однако первые опыты принесли разочарование.
Грабовский заново компоновал схемы и узлы, менял источники и силу света… И вот впервые на экране размером в 12 квадратных сантиметров появилось контурное изображение ладони с пальцами, затем силуэт головы. Изображение еще не отличалось четкостью, но было ясно видно, что голова кивает то вправо, то влево.
Вскоре в лабораторию зачастили высокие гости. По всему чувствовалось, что дело идет к успеху.
В феврале 1928 года при очередном включении установки на экране появилось четкое изображение головы Лидии – жены изобретателя. Находившийся рядом корреспондент газеты «Правда Востока» Эль-Регистан успел сфотографировать это изображение, а затем отдельно и Лиду – для сравнения.
26 июля аппарат включили ровно в полдень в присутствии специальной комиссии во главе с профессором Златоврацким.
На экране сразу же появилось изображение Белянского, его лицо, руки. Было четко видно, что он снимает и снова надевает фуражку.
Эксперимент повторяли несколько раз.
4 августа, изменив схему, Грабовский повторил опыт в условиях улицы. Возле кинотеатра «Хива» были установлены электронные передатчик и приемник. И снова – полный успех! После включения на экране появились движущиеся изображения пешеходов, затем трамвая. Это было подобно восточной сказке. Необычные кадры были сняты на кинопленку ташкентскими документалистами и затем демонстрировались в кинотеатрах перед началом обычных киносеансов.
ДОРОЖНЫЙ «СЮРПРИЗ»
Уникальный аппарат было решено отправить в Москву для демонстрации перед научно-техническим советом экспертов.
Как драгоценный сервиз, изобретатели упаковали телефот в два больших ящика, затем наняли арбу и лично сопроводили багаж до вокзала. На грузовом дворе с величайшей осторожностью погрузили ящики в товарный вагон. Сами же, полные радужных надежд, отправились в Москву скорым поездом.
Наконец им сообщили, что багаж прибыл.
Изобретатели вскрыли ящики здесь же, на грузовом дворе.
Увы, их взорам предстала груда битого стекла и перепутанные провода.
Вдобавок накануне Белянский получил повестку о призыве на военную службу.
Теперь всю работу Грабовскому предстояло начинать заново в одиночку.
ПОСЛЕДНИЙ УДАР
Удача вроде бы улыбнулась им еще раз.
Белянский оказался в Ленинграде, где был зачислен лаборантом электротехнического факультета связи Военно-технической академии Красной армии.
Как раз в то время на факультете активно обсуждался вопрос о перспективах телевидения в военном деле.
Белянский, воспользовавшись ситуацией, доложил начальству о своем учителе Борисе Грабовском с такой убедительностью, что тому тут же отправили депешу с предложением прибыть в академию.
Обрадованный изобретатель примчался в Ленинград, располагая чертежами нового варианта телефота, на который уже имелись положительные отзывы.
Новичка без промедления зачислили на должность инженера, выдали подъемные и даже снабдили талонами на питание в академической столовой.
Увы, радость оказалась недолгой. Уже назавтра изобретателю объяснили, что в лаборатории должна создаваться не электронная, а механическая телевизионная система.
Это был достаточно краткий период в истории развития телевидения, когда в научных и инженерных кругах механическая система имела больше сторонников, чем электронная. Механические телевизионные передатчики с успехом работали в наиболее индустриально развитых странах мира – США, Англии, Германии… Принципиальные недостатки этих передатчиков еще считались технически устранимыми.
Грабовский был настроен дать бой своим оппонентам. Хоть ему было и неловко беспокоить в очередной раз своего надежного заступника Бориса Львовича Розинга, но все же он решил ради интересов дела снова прибегнуть к авторитету маститого ученого.
На Васильевский остров поехали вместе с Белянским, прихватив скромные гостинцы. Предупреждать о своем визите телефонным звонком не стали. Пускай уж будет сюрприз.
А вот и знакомый дом.
Дверь открыла жена Розинга – Александра Вильгельмовна. Со слезами на глазах она рассказала, что Борис Львович арестован ОГПУ и сослан в Котлас. По воспоминаниям Белянского, эта новость потрясла изобретателя. К вечеру он заболел тяжелым нервным расстройством и слег. Воспользовавшись удобным предлогом, руководство факультета освободило его от занимаемой должности.
Это случилось в 1931 году.
С той поры Борис Грабовский более не пытался воссоздать свой радиотелефот, хотя никогда не прекращал изобретательской деятельности.
А тогда, после сокрушительной ленинградской неудачи, он вернулся в Ташкент, откуда в 1934 году переехал с семьей в столицу Киргизии – Фрунзе, бывший Пишпек. Устроился на механический завод, получил наконец высшее образование, закончив физико-математическое отделение Киргизского пединститута. К началу 1960-х на его счету имелось 12 авторских и свыше 50 заявочных свидетельств на изобретения.
Но это еще не конец истории.
ЗИМНИЕ ЧТЕНИЯ
В начале 1961 года в руки Грабовского попала книга известного американского писателя Митчела Уилсона «Брат мой, враг мой», выпущенная издательством «Иностранная литература». Сюжет романа основывался на научной проблематике, и книга была особенно популярна в кругах советской технической интеллигенции. Вот и Грабовскому ее посоветовал прочитать кто-то из коллег.
Был обычный зимний вечер. В маленьком домике на окраине Фрунзе царила тишина. Внезапно Борис Павлович оторвался от чтения и воскликнул, обращаясь к жене:
– Нет, ты только послушай, Лида! Автор в точности описывает наши ташкентские опыты! Он словно прочитал наши старые дневники! Все совпадает до мелочей! Вот только приоритет автор отдает почему-то своим землякам, американским изобретателям!
– Боря, но ведь это роман, – возразила жена. – Автор имеет право на творческий вымысел.
– На вымысел – да, но не на искажение конкретных фактов! – не уступал муж, вдруг проникаясь боевым духом. – А ведь здесь и даты названы! 1929 год! И утверждается, что американцы совершили это впервые в мире! Так и написано, черным по белому! Но ведь мы это сделали годом раньше! Нет, Лида, дело тут не в моей прихоти, а в приоритете страны! («Мне за державу обидно!» – мог бы воскликнуть Грабовский, существуй в то время фильм «Белое солнце пустыни».) Будь что будет, но я этого так не оставлю!
ЗАПОЗДАЛАЯ СЛАВА
Первая большая статья о Борисе Грабовском и его соавторах после длительного периода забвения появилась в «Экономической газете», в номере от 20 ноября 1961 года, под заголовком «Правда о телевидении».
После нее материалы о неизвестном широкой публике изобретателе посыпались как из рога изобилия.
В частности, в корреспонденции ЛенТАСС этого периода говорилось: «26 июля 1928 года должно стать одной из памятных дат в истории отечественной техники».
Еще через некоторое время начали выходить публикации, адресованные зарубежному читателю.
7 марта 1964 года в «Вестнике информации», выпускаемом ТАСС для Нью-Йорка, Лондона, Парижа и Токио, появилась заметка о давних опытах Грабовского и Белянского. Эта небольшая публикация стала настоящим откровением для большинства западных специалистов, связанных с созданием телевизионной техники. Многие высказывали сомнения по поводу содержавшихся в ней утверждений. Но советская сторона приводила все новые и новые факты – архивные документы, копии патентов…
С признанием приоритета СССР вынужден был выступить президент Международной ассоциации прессы по радиотехнике и электронике господин Айсберг, автор широко известных книг «Радио – это просто» и «Телевидение – это очень просто». Во французском научно-техническом журнале «Телевисион», № 157 за 1965 год, он отметил: «Нами тщательно изучена вся научно-техническая литература, касающаяся этих работ, и все относящиеся к этому делу документы, которые подтверждают факт осуществления Б. П. Грабовским и И. Ф. Белянским первой в мире телевизионной передачи с помощью электронных телевизионных устройств в 1928 году в СССР. Фактически вся стопроцентная телевизионная система, использующая трубки с катодными лучами, была предложена еще в 1925 году русскими изобретателями Б. П. Грабовским, В. М. Поповым и Н. Г. Пискуновым.
К несчастью, замечательное изобретение не было оценено по достоинству в годы, когда господствовала механическая система телевидения. Заслуги Грабовского в развитии электронного телевидения неоспоримы…»
Документы были рассмотрены комиссией ЮНЕСКО, Академией наук СССР, организацией Интервидения, рядом министерств и ведомств Советского Союза, которые также пришли к выводу о несомненном приоритете Грабовского и его коллег по затронутому вопросу. На этот счет не было ни малейших разночтений.
Казалось бы, ну, сейчас на наших изобретателей обрушится водопад славы, почестей и наград.
Ничего подобного!
После того как приоритет Советского Союза в области создания электронного телевидения был признан на международной арене, партийные власти, как, впрочем, и официальная наука, снова утратили всякий интерес к творческому потенциалу талантливейшего изобретателя-самоучки, чьи оригинальные замыслы так и остались нереализованными.
ДОМИК НА ОКОЛИЦЕ
Последние годы жизни Грабовский провел в небольшом собственном домике на околице Фрунзе. Местность напоминала скорее сельскую. Участок огибал тихий ручей, заросший камышами. Над этим ручьем Грабовский соорудил из досок и горбылей сарай, ставший его лабораторией, мастерской и научно-экспериментальной базой. Он был переполнен идеями и замыслами. Много сил отдал конструированию оригинальных очков для слепых, идеей которых был одержим еще с детства. Здесь, на территории своей «последней пристани», Грабовский разработал и построил лодку без мотора, способную двигаться исключительно за счет энергии волн даже против течения. Здесь он придумал и смастерил собственными руками «жабры» для подводного плавания, малолитражный вертолет, планер с тремя крыльями… Среди других его разработок – несколько типов аккумуляторов и гальванических элементов, термитный патрон и граната с крыльями (даже человек с обычными физическими данными мог метнуть ее на расстояние порядка ста метров). Работая за письменным столом, он разгадал секрет конструкции плотов древних перуанцев и написал несколько научно-фантастических романов, так никогда и не издававшихся.
Он пытался продвинуть свои изобретения и идеи, рассылал заявки и письма, но в лучшем случае получал лишь вежливо-обтекаемые ответы.
Прошумевшая волна всемирной славы не принесла ему ни официального признания со стороны академических учреждений, ни материального достатка, ни привилегированного положения в обществе. Да, его могли выслушать в каком-нибудь высоком кабинете, но дальше вежливых обещаний дело не шло, для местных чиновников он оставался «самоучкой», «чудаком» и даже «городским сумасшедшим». А в Москве о нем, похоже, и вовсе забыли. Идеи замечательного изобретателя так и остались невостребованными.
Грабовский умер в январе 1966 года. Траурная церемония была очень скромной, крохотные некрологи появились лишь в местных газетах. Наверное, по этой причине весть о кончине первопроходца электронного дальновидения докатилась даже до хорошо информированной французской прессы с большим опозданием. Во всяком случае, некролог в газете «Электроник актюалите» под символическим заголовком «Смерть пионера телевидения» появился лишь 15 мая. В нем, в частности, отмечалось, что талантливый изобретатель «скончался где-то в Сибири».
«Секретные материалы 20 века» №18(456), 2016. Валерий Нечипоренко, журналист (Санкт-Петербург)