Деревня – особое место. Там время, зачарованное нашим смехом, будто бы застывает – не нужно учить кучу уроков, думать о поступлении в институт, мучительно беспокоиться о будущем.
Можно позволить себе, как в старые добрые времена, целыми вечерами сидеть с друзьями на веранде, пить чай с «фирменным» малиновым вареньем.
И пусть сентябрь близится с каждым днем, и с каждым днем наше убежище пустеет: уехал Павлик, затем Алинка, а потом и братья Макс и Леха, пока, наконец, не остались только мы втроем: я и две неразлучные подружки Алена и Лара. Веранда все еще сохраняет своё летнее очарование.
Мне, как самой младшей в нашей компании, нравится за подружками наблюдать: они как будто обратные отражения друг друга: Аленка – светленькая, похожая на одуванчик, задумчивая и тонкая (и я сейчас не только про фигуру, больше про внутреннее состояние), Лара – рыжая, как осенний кленовый лист, безбашенная, она из тех девушек, которых, не зная, могут легко назвать «оторвами».
Они абсолютно разные и не стремятся сделать вид, что похожи, как обычно делают близкие люди, при этом понимают друг друга без слов.
Как-то вечером, когда Лара коротала время за книгой, а мы с Алей рубились в «дурачка» я задала волнующий меня с начала лета вопрос.
- Девчонки, а как вы, собственно, познакомились?
Встреча двух лучших подруг – это, как правило, максимально безумная история. Ничто так не украшает теплый августовский вечер, как подобные воспоминания. Аленка улыбнулась чему-то своему, далекому, и начала рассказ.
***
Я тогда была увлечена Эдиком, одним парнем из компании, в которой в то время тусовалась. В наших отношениях царила безбашенная легкость, предшествующая влюбленности. Нам казалось, мы очень похожи, хотя, как я сейчас понимаю, «сходство» мы находили лишь потому, что очень хотели его найти. Мы оба любили Бродского, (зная лишь несколько его самых известных стихотворений), любили копаться в тайнах человеческой психики (ну, покажите мне кого-нибудь, кто лет в восемнадцать-двадцать не увлекается такими вещами), любили ночь, время, когда город, как молодящаяся кокетка, наряжался в разноцветные огни: огни торговых центров, ночных клубов, машин. Мы, приняв эти «стразы» за великолепные бриллианты, были покорены крикливым очарованием ночи.
По вечерам мы катались по городу на машине Эдика, слушая Сплин и Би-2, лазали по заброшенным зданиям, любовались на светящиеся, будто спины фосфоресцирующих чудовищ, мосты. Нам было хорошо, и приятное времяпровождение мы принимали за зарождающуюся симпатию.
У Эдика был одна особенность: все разговоры он примерно минут за пятнадцать сводил к описанию своей бывшей. Сейчас я не могу передать его шутки, так как не обладаю талантом комика, да и его бывшая (Аленка кинула многозначительный взгляд на сидящую рядом Лару), здесь присутствует.
В общем, по его рассказам эта бывшая была… (рассказчица замялась, стараясь подобрать слова помягче) вздорной, неумной, и очень циничной. У Лары небольшие проблемы с зубами, у нее справа клычок. Это совсем незаметно, даже когда она улыбается. Но в рассказах Эдика она предстала чуть ли ни вампиром Дракулой, высасывающим из людей всю кровь.
Как я уже сказала: Эдик был не лишëн литературного дарования. Он рассказывал про Лару так забавно, что мы просили делать это снова и снова, и при одном звуке ее имени уже сгибались в приступах безудержного хохота.
Не знаю, почему я вела себя настолько мерзко. Наверное, мне в мои восемнадцать лет казалось, что за всеми этими действиями прячется разбитое сердце, раненая душа. Мне, как и большинству дурочек в этом возрасте, очень хотелось кого-то спасти. Кого-то излечить, понимаете?
Этот разговор случился на кухне. Обычно мы тусили компанией по пять-шесть человек. А тут он позвал меня одну. Я думала, он наконец-то объяснится мне в чувствах. Весь антураж – свечи, шампанское, говорил, о том, что это вот-вот произойдет. Эдик напоминал мне средневекового рыцаря, какими их изображают в детских сказках – с длинными русыми волосами, утонченными чертами лица, и не зажившей раной внутри. Я чувствовала – там, внутри, под блестящими доспехами, кровоточит, и считала своим долгом вытащить этот осколок, застрявший в его сердце. Осколок по имени «Лара» (я ее не знала, но уже заочно ненавидела за то, что она доставила моему Эдику столько боли).
За ужином я мягко, попыталась выпытать, что же между ними произошло.
«Ты можешь мне открыться, - говорила ему, но не вслух, а иначе, как умеем только мы, девушки, выражать участие: глазами и нежными прикосновениями, - Доверься мне. Что она делала?»
- Знаешь, она постоянно внушала мне чувство вины, - вздохнул Эдик и обхватил свою голову руками.
«Типичный признак психопатии, - я тогда увлекалась психологией, и как все кухонные «психологини» могла вынести вердикт заочно, ни разу не встретившись с человеком. – Психопаты заставляют человека чувствовать вину, потому виноватым легко управлять».
- Как ни стараюсь, я никак не могу выкинуть из головы один эпизод, – с трудом проговорил Эдик. - Вот послушай.
***
Это было перед моим днем рождения (сейчас узнаешь, какой она приготовила мне «подарочек»). Мы ехали от гостей. В гостях мы поругались. Я не знаю, как у нас с Ларой получалось ссориться буквально из-за всего: мы даже фильм не могли выбрать, не сорвав друг на друга голос.
Так, однажды в гостях произошел один из самых омерзительных и безжалостных скандалов за всю историю наших отношений. Как обычно, к концу ссоры мы даже не помнили, из-за чего все началось, но были друг на друга смертельно обижены. Лара сидела на заднем сиденье и, прикусив губу, расчесывала волосы. Она всегда так делала, когда нервничала, а потом я находил по всей машине ее рыжие лохмы. Как меня это бесило! А, не важно. Перед этой поездкой я отработал двенадцатичасовую смену. Я почти засыпал, и у меня от наших взаимных претензий ужасно болела голова. Наши отношения летели под откос. Но в тот момент я не хотел их обсуждать. Я ничего не хотел. Только спать.
Лара открывала рот и закрывала, словно хотела что-то сказать, но никак не решалась.
– Может быть, нам стоит расстаться? – наконец, проговорила она медленно, будто пробуя горькое слово «расстаться» на вкус.
«Опять завела свою волынку!» - подумал я. Лара заговаривала со мной на эту тему уже несколько раз на неделе. Она была из тех девушек, что манипулируют расставанием, чтобы мы кидались их возвращать, умоляли остаться. Думаю, именно такой реакции она от меня ждала. Она, энергетический вампир, получала от этого толику своего темного удовольствия.
Чтобы не слышать ее, я прибавил звук музыки.
«Ты сгладил все углы, и жизнь твоя сплошной проклятый компромисс», – кричали на ухо Би-2. Мне казалось, они поют про меня.
Видя, что манипуляция не работает, Лара прислонилась к стеклу. Это было прекрасное зрелище: ее рыжие, немного растрепанные волосы, на фоне мелькающих улиц. Не верь всему, что я говорил до этого: она была красивой, очень красивой, особенно когда молчала. О чем-то напряженно думала. Потом снова мне что-то сказала. Из-за громкой музыки я не слышал, что именно, а читать по губам не хотел. Тронула меня за руку, пытаясь привлечь внимание.
- Это невыносимо, нам надо расстаться, слышишь? – прокричала на самое ухо. Я тяжело вздохнул. Лара убавила звук и понесла что-то несуразное. Из ее рта вырывались все те штампы, что все девушки говорят в таких случаях. Останемся друзьями (какими, к черту, друзьями, если мы спим с ней уже целых два года?). Не складывается у нас. Может, хотя бы сделаем паузу?
Повторюсь, в тот день я отработал двенадцатичасовую смену. Потом тащился в гости (к ее друзьям, между прочим, это она захотела). Я не был обязан выслушивать это нытье.
- Я ОТ ТЕБЯ УХОЖУ! – Лара больше не говорила, она кричала. Я ненавидел женский крик, и она об этом знала. Когда мама на меня кричала, это обычно значило, что я должен сделать то, что я категорически не хочу. С тех пор, как я ушел из родительского дома, мои желания стали мне более чем дороги.
- Уходи, - прошипел я. Притормозил у обочины.
Лара не сразу поняла, что я выбрасываю ее из машины. Ее рыжие волосы, казалось, стали красными от возмущения и от гнева.
- Ты что, с ума сошел? Отвези меня домой, слышишь? Отвези. Меня. Домой.
Я был непреклонен.
- Убирайся из моей машины. Раз расстаемся, значит, добирайся сама.
Сначала я выкинул ее вещи. Бесящую меня розовую сумочку. Потом ее саму. Она включила безотказно работающую со мной манипуляцию – женские слезы.
Только в кино девушки плачут красиво. Ее лицо вмиг стало красным и скукоженным, как лицо капризного младенца. Этот наглый ход еще больше меня разозлил.
Я нажал на газ и рванул оттуда. Прошло где-то минут сорок. Я уже подъехал к дому, и тут меня настигла удушливая, как шерстяной свитер посреди лета, Вина. И, хотя Лара бросила меня самым бесчеловечным образом, я вернулся за ней (заметь – этого впоследствии так никто и не оценил!), но ее нигде не было. Через пару кварталов от обочины валялась ее розовая сумка. Она была грубо разорвана, без кошелька во внутреннем кармане (Лара всегда прятала кошелек во внутренней карман). Я позвал ее:
– Лара, Лара, - но никто не откликался. Я прочесал несколько кварталов ночного города – ее не было. Позвонил друзьям, думал, она вернулась. Лары у них не было.
О, это была действительно безумная ночь. Самая страшная в моей жизни. Ее номер не отвечал, видимо, телефон разрядился. Я прочесывал всю округу несколько часов, когда понял, что искать ее бесполезно, и поехал домой. Думал, ни за что не засну. Стоило мне закрыть глаза, мне мерещились жуткие картины того, что с ней могло произойти. Мой мозг сошел с ума – я еле удержался, чтобы не начать обзванивать больницы и морги. Но ближе к утру забылся не приносящим спокойствия жутким и беспокойным сном.
Днем Лара вернулась. Какая-то притихшая, на себя не похожая. «Ну вот, перебесилась», – подумал я. Обычно такое затишье бывало у нас перед очередным скандалом. Но в этот раз она была какая-то особенно смирная.
Со мной она не разговаривала, будто с этого момента я перестал для нее существовать. Даже смотрела как-то сквозь, так нельзя смотреть на живого человека! Молча собрала вещи.
– Что с тобой, черт подери, произошло? – она не отвечала. В конце концов, я хорошенько тряханул ее за плечи. Заставил говорить.
И она заговорила сбивчиво, тихо, так, как не говорила никогда до этого. Как я понял, ее ограбили и то ли изнасиловали, то ли пытались изнасиловать, я не понял. Она не обвиняла, даже не пыталась выслушать то, что я говорил ей в ответ. И хоть до этого она часто разыгрывала представления под названием «я от тебя ухожу», в этот раз она ушла по-настоящему.
***
– Вот так она мной манипулировала.
Эдик попытался взять меня за руку. Я смотрела ему в глаза. Всю романтическую дурь, что была в моей голове, в тот момент вышибло холодным отрезвляющим ветром. Самое страшное, я его отчасти понимала. Усталого, измученного, верящего, что «все это» было лишь женским капризом, манипуляцией…
– Эдик, мне, кажется, пора, – сказала я, и не успел он опомниться, выскочила за дверь. Не хочу, чтобы меня выбросили из машины на улицу ночью.
«Ты тоже будешь надо мной издеваться? – пришло от него сообщение. – Ты тоже манипулируешь. Манипулируешь чувством вины!»
Я засмеялась, чувствуя подступающую злость: «Вот так она над тобой издевалась?»
Следующие несколько дней я была сама не своя. Все время думала о ней, этой Ларе, незнакомой мне «рыжей фурии». Однажды я поймала себя на том, что мысленно с ней разговариваю.
«Лара, Лара, как тебе было там одной ночью? Что с тобой там приключилось?»
В итоге я нашла ее в соцсетях. Лара отнеслась ко мне с подозрением, но все-таки согласилась встретиться, выпить чашечку кофе. Представь, кого я ожидала увидеть после тех рассказов! Какого же было мое удивление, когда мне навстречу пришла шикарная веселая девушка с рыжей гривой и открытой улыбкой. Но самое главное – она была нормальной (в самом лучшем смысле этого слова). Немного саркастичной, но нормальной, взъерошенной, но нормальной!
– А кого ты ожидала увидеть? – хмыкнула Лара, графа Дракулу в женском обличье?
Наверное, это странно — смеяться в кафе с бывшей моего бывшего. А когда она предложила встретиться снова, сходить на во-он тот фильм, стало ещё более странно.
Есть много историй про любовь с первого взгляда. А про дружбу с первого взгляда – ни одной. Пусть эта история будет про нее.
Мы не читали одни и те же книжки, и не любовались одними и теми же актерами. Я даже подарки ей на день рождения выбираю так: то, что не нравится мне, сто процентов приведет в восторг Лару. Но, хочешь верь, хочешь нет: у меня за эти пять лет менялись парни, полностью изменилось окружение, а Лучшая Подруга осталась.
***
– Это конечно, все очень трогательно и занятно, – усмехнулась Лара, - Но ответь мне на один вопрос. С подарками ты правда тоже так делаешь?
– Ага. Э-эй! Выходит, моя пушистая кофточка, самая-самая любимая, та, что ты подарила мне на восьмое марта, была выбрана этим беспроигрышным методом? Вредина!
Девчонки затеяли шутливую перепалку, щекоча и поддразнивая друг друга.
– Так что же произошло с тобой той ночью, - попыталась вернуть я Лару к истории.
– Мне помогли. Но это был не Эдик. Какой-то парень, просто проходивший мимо, увидел, и вступился. Представляешь: мне помог проходивший мимо человек. Это он проводил меня до подъезда, той страшной ночью в неблагополучном районе, а не тот, который говорил, мне: «Люблю». Не тот, с кем я была два года.
– А Эдик? – спросила я.
– А что Эдик. Теперь у Эдика две «токсичных бывших», – Аленка смеется, обнимая Лару за плечи, – с того разговора мы больше не виделись: я ушла от него тогда в ночной город, как и она. И, как я уже говорила, так же, как ей, мне вдогонку летела куча умных психологических сообщений. О том, что я издеваюсь, манипулирую чувством вины. Что все мы, девки, одинаковые. Что мы с Ларой, наверное, сговорились, чтобы его помучить.
Лара отошла за кружкой горячего глинтвейна. А мы с Аленкой всё думали: какая же она все-таки славная, эта рыжая оторва. Безбашенная, веселая и невероятно хорошая. И безо всяких клыков.
#психология #отношения #юмор #рассказ #литература #любовь #подруги #дружба #история из жизни
