Тем же вечером Лиам и Баба сидели вместе на диване в Эйрстриме и старательно избегали смотреть друг на друга. Баба смотрела в окно на столб пыли, поднявшийся в спокойной летнем воздухе, он был едва заметен в свете исчезающих красных задних фонарей трех мотоциклов, которые куда-то держали свой путь. Она знала, что тоже скоро будет уезжать. Впервые за свою долгую жизнь, эта мысль не привлекала ее. Возможно, потому, что что-то другое привлекало ее больше. И что, черт побери, ей теперь делать? Она покосилась на Лиама. Как и она, он смотрел вслед Всадникам, которые почти пропали из видимости. В отличие от нее, он был рад, что они уехали. Не то, чтобы они не ладили, просто она считала, что для комфорта было слишком много альфа-самцов в одной комнате. Даже Чудо-Юдо не выдержал и сказал, что собирается на прогулку и его не надо ждать раньше утра. У нее было нехорошее подозрение, что он собирался навестить сучку немецкой овчарки, которая жила выше по дороге. Она решила дать ему немного развлечься после последней пары недель — она легко могла и сама присмотреть за Живой и Мертвой Водой. Ведь она никуда не собиралась. Пока. Маленькая Бабс пошла на ночевку к Мэри Элизабет, так как Белинда тихонько сказала Бабе, что лучший способ для ребенка приспособиться к человеческой жизни, это провести некоторое время с другой маленькой девочкой. У Белинды был запланирован вечер фильмов Диснея и попкорна и Бабс умоляла ее отпустить. Она тоже никогда не видела фильмов. И Баба не смогла сказать нет. Так что теперь она осталась с Лиамом наедине. Никаких Всадников. Никаких Драконов. Никаких угроз из Иноземья с которыми нужно сражаться до победного конца. Только один невероятно привлекательный шериф с широкими плечами, ямочками на щеках, отросшими волосами и она. Она чувствовала, как бьется ее сердце, словно птица в клетке, и звуки ударов крыльями о ее грудную клетку напоминали игру тамтамов где-то в джунглях. Страх и желание танцевали танго внизу ее живота, и она сделала еще один глоток вина, чтобы попытаться успокоить их отплясывающие ножки. Нежная рука забрала кубок из ее пальцев и поставила его на стол с тихим, но решительным стуком, затем потянулась к ней и погладила по щеке. — Барбара, — сказал он. Потом поправился. — Баба. Не грусти. Баба удивленно моргнула. — Я не грущу, — сказала она. — С чего мне грустить? Все хорошо закончилось. Лиам изогнул бровь. — Ты выглядишь расстроенной. Я подумал, что это из-за того, что уехали Всадники. Я знаю вы старые друзья. У нее дернулся кончик губ. — Я люблю этих парней, но они немного напрягают. И всегда страдает мебель. Я не переживаю, что они уехали. Он скользнул к ней поближе, опустив руку ей на плечо, чтобы немного размять мышцы, а она даже и не осознавала, что была так напряжена. Она попыталась проигнорировать те ощущения, которые подымались в ней словно жар от асфальта в летний зной, но его близость очень затрудняла процесс мышления.