Изучая столь злободневный вопрос, без которого (хотите верьте, хотите нет), но невозможно правильное осмысление казачьего боевого искусства и его места в иерархии мировых единоборств, в своей предыдущей статье мы сделали вывод о том, что: «там где, условно говоря, было больше «коня» там всегда было больше рубки, потому как с коня гораздо удобнее рубить, то есть наносить по широкой амплитуде удары сверху-вниз, чем колоть. И соответственно там, где было больше «пехоты», что автоматически означало наличие сомкнутого строя – там всегда было больше «укола», то есть прямого удара по горизонтали или вверх. Отсюда и формирование воинской традиции».
Данный тезис справедлив для всех исторических периодов, а раз античность мы уже рассмотрели, то теперь самое время перейти к раннему средневековью, а именно к той мрачноватой эпохе, которую справедливо нарекли «тёмными временами».
Это тогда, когда блистательного Рима уже не стало, и на обломках некогда великой империи вольготно прижились потомки её разрушителей, искренне недоумевающие, куда же столь быстро исчезло все то великолепие, которое когда-то и привлекло из далеких степей и дремучих лесов сюда, их закутанных в звериные шкуры предков? Правда, теперь они, сменив звериные шкуры на более цивилизованные одежды, и от души обвешавшись трофейным золотом, азартно образовывали на бывших имперских территориях то вспыхивающие, то исчезающие «варварские» королевства, и при этом с нескрываемым вожделением поглядывали на юго-восток, где находилась сумевшая от них устоять восточно-римская империя, со столицей в городе Константинополь.
И все они (естественно из тех, кто мог себе это позволить) были вооружены прямыми мечами, созданными на основе европейский спат и пришедших из степей карт, приспособленными как для уколов, так и для рубки, При этом роднило все эти мечи следующее. Практически полное отсутствие у них гард (это вообще римская традиция такая, поскольку фехтование тогда даже не подразумевалось), а также наличие откровенно несильных рубящих свойств, поскольку «до седла» рассекать противников ещё никто не стремился.
Тем временем, в далёкой-предалёкой Индии, сначала кто-то взял да и изобрел спускающиеся с обеих сторон седла ременные петли для больших пальцев ног, что оказалось весьма удобным при езде (тем паче, что по Индостану всё больше босиком передвигались). Потом какой-то неизвестный, но по-настоящему гениальный изобретатель расширил эти петли до размера ступни и сделал их жёсткими.
И вот так, где-то в пятом веке нашей эры, и родились стремена, совершившие в военном кавалерийском деле самую настоящую революцию, ибо, наконец-то, столь необходимая для всадника устойчивость была обретена! И это был огромнейший прорыв вперёд, так как отныне для всадника в момент нанесения удара, стало возможным не съёживаться, хватаясь свободной рукой за луку седла и судорожно сжимая лошадь коленями, а полностью посвятить себя именно рубке. Мало того, теперь ещё и появилась возможность даже приподняться над седлом, тем самым придавая рубящему удару дополнительную силу и точность. Одним словом, стремена породили новую и весьма эффективную манеру боя. Но, при этом, вскоре выяснилось, что подходящего оружия под неё, под эту новую манеру, пока что и нет…
Даже считавшийся ещё не столь уж и давно (в ещё не до конца позабытых условиях поздней античности) таким прогрессивным меч картА, и тот уже не являлся особо подходящим к новым условиям боя. И это несмотря на то, что он был достаточно длинным и, по крайней мере, был в состоянии до противника хотя бы дотянуться.
И вот для того, чтобы понять, ПОЧЕМУ именно это так, нам необходимо разобраться в самой механике конного боя.
Скажите, вы никогда не задумывались, каким образом наносится рубящий удар с коня? Причём, не со стоящего на месте, а с несущегося во весь опор? Так вот, знающие люди говорят, что в среднем (естественно, координируясь по скорости), наносить его надо начиная метров с восьми от поражаемой мишени. Так это шашкой, одним из самых лучших видов рубящего оружия в мире (надеюсь, с этим спорить здесь никто не станет). А если в руке не порхающая в воздухе со свистом шашка, а прилично увесистый и явно не обладающий выдающимися баллистическим свойствами меч? Тогда со скольких метров надо начинать удар? Десяти? Двенадцати? Или четырнадцати? И что за время преодоления этой дистанции произойдет? Станет ли противник терпеливо дожидаться, или успеет защититься, а то и вовсе преспокойно (благо время позволяет) отойдет себе в сторону?
В общем, о том, что кинематические свойства рубящего оружия необходимо повышать в сторону его убыстрения, сообразили достаточно скоро, этак, примерно, уже через пару веков после падения Рима.
Сообразили опять-таки где-то в степи (а где ещё?) и начали действовать. За основу был взят меч картА, который гениально модернизировали, сделав две вещи. Во-первых, уменьшили ширину клинка, убрав верхнее лезвие (изначально картА была двухлезвийной), тем самым не только облегчив вес оружия, но еще получив загнутое кверху остриё. А во-вторых, убрали с конца рукояти традиционное для мечей и всегда очень увесистое яблоко, как бы продлив рукоятку и просто загнув её вниз.
Дело в том, что КПД удара (а существует вполне даже научная методика подсчета такого) даже самым прекрасным мечом достигает всего лишь 45%. При этом простой загиб рукояти уже позволял обойтись без противовеса на её конце в виде достаточно тяжелого яблока (в западных источниках «pomme», у нас его еще называют «навершие»), что, в свою очередь, автоматически смещало центр тяжести ближе к острию. В результате, КПД удара возрастал аж до 70%! Соответственно, и скорость нанесения удара возрастала до весьма даже приемлемой. То бишь, до достаточно быстрой, не позволяющей противнику среагировать, что, собственно, от нового оружия и требовалось.
Одним словом, необходимое для войны в новых условиях оружие было создано. В историю оно вошло под названием ПАЛАШ и традиционно связывается с венграми, хотя правильно было бы всё же ассоциировать его с аварами, поскольку именно вот такими палашами, на обломках Римской империи и территориях неокрепших «варварских королевств», в шестом веке и был высечен (от слова «сеча») аварский каганат размером почти что с добрую четверть Европы. Не будем останавливаться на горькой судьбине вскоре «погибоша аки обре» каганате (где авары это «обре» и есть), отметив лишь только, что коннице его, вооружённой подобными палашами, в эпоху расцвета авар не мог противостоять никто.
Кстати, доподлинно неизвестно, как именно изначально называлось это новаторское оружие, поскольку название «палаш» (пришедшее к нам опять-таки от венгров) имеет более позднее и стопроцентно турецкое происхождение, поскольку у османов «пала» означает просто-напросто слово меч. И здесь не надо путать палаши времен аварского каганата с палашами шотландцев или, к примеру, с палашами русских кавалергардов. Поэтому, по нашему скромному разумению, лучше называть это покорившее четверть Европы оружие ПРОТОСАБЛЕЙ, тем более что именно в этом качестве оно, как промежуточное звено в эволюции холодного оружия, нас и интересует.
Впечатляющие успехи аварского каганата не могли остаться незамеченными. Широко раскинувшаяся к югу от новоиспечённого каганата Византийская империя весьма даже внимательно наблюдала за молниеносными мельканиями аварских палашей, профессионально (и не без опаски за свои северные границы) отмечая их ошеломляющую результативность.
Будучи идейным преемником канувшей в Лету Римской империей (кстати, о том, что их империя именно «византийская», жители «восточной Римской империи» даже не подозревали), в плане вооружения Византия железно следовала старому римскому правилу, брать у окружающих всё лучшее и приспосабливать его под себя. Именно так, например, когда-то из меча кельтиберов родился знаменитый «гладиус», а из щита иллирийцев щит «скутум», которые, органично соединившись вместе в едином строю, по большому счёту и позволили этому римскому строю стать воистину непобедимым. Так что опыт военного новаторства у «ромеев» (как называли себя византийцы) явно имелся. Потому, профессионально оценив по достоинству палаши авар (вернее их протосабли), они себе тут же их успешно и переняли.
При этом, если название «палаш», применительно к аварам, носит достаточно условный характер, ибо совсем не факт, что они их именно так называли, то наименование подобного византийского оружия очень даже хорошо известно. Оно именовалось ПАРАМЕРИОН и означало на языке ромеев «у бедра», названное так по способу ношения подвешенным на поясе в горизонтальном положении. Сказать, что от этого византийские всадники сразу же стали отменными рубаками, мы не можем (да и не стали они таковыми ни тогда, ни позже). Но здесь для нас интересно совсем другое.
Во-первых, то, что история донесла до нас изображение парамериона-протосабли, причем донесла ни на чём ни будь, а на… иконе! И что для нас вдвойне приятно, так это то, что на ней изображен православный святой, бывший по происхождению скифом, то есть, для нас, казаков, являвшийся предком. Интересное совпадение, не правда ли… Ну и заодно нам становится совершенно понятным, почему он, будучи изначально степняком-конником, больше тяготел именно к рубящему оружию (так полагаем, что и для вас теперь это тоже вполне очевидно).
Мы уже неоднократно говорили, что вся история войн эпохи холодного оружия это, в конечном счёте, противостояние дух стратегий по их ведению. Рубящей и колющей. При этом, в природно-ландшафтном плане, колющая это, преимущественно, гористо-лесистая Европа, а рубящая это степная Евразия (причем, не только «восток»). И вот тут возникает вопрос. А к чему именно, при таком раскладе нужно относить Византию с её вроде бы европейскими культурными устремлениями (как же, второй Рим!) и при этом практически восточным образом жизни и этнически, преимущественно, неевропейским населением?
Каковой должна быть её стратегия? Рубящей или колющей? И вот на этот вопрос ответили сами византийцы. Да еще и столь наглядно, что и специально не придумаешь…
Продолжение следует...
Владимир Ерашов,
станица Старочеркасская Всевеликого войска Донского, Россия