В Вирджинии мне было десять лет, и часть этого времени мы снимали дом в Лисбурге, части округа Лаудон до того, как он стал известным вам Лаудоном.
У нашей улицы не было названия, которое я мог бы указать на карте. По большей части она была неприметной.
Почтовое отделение называло такие улицы, как моя, "сельским маршрутом", и на этом сельском маршруте наш дом был триста с чем-то, что означало, что на пути к нашему тупику было по крайней мере 299 других домов, и все они были достаточно непримечательны, чтобы картограф мог их не заметить. Такой была Северная Вирджиния в те времена.
Это было такое место, где газоны измерялись акрами, где между соседями можно было проехать несколько миль на велосипеде, и где курица во дворе не была неожиданностью. У нас их было две: Тельма и Луиза.
Я никогда не видела фильм "Тельма и Луиза". В десять лет у меня не было особого желания смотреть его. Но имена казались вполне деревенскими, а деревенские означали похожие на цыплят, поэтому, хотя мы немного обсудили альтернативные имена ради честной дискуссии, Тельма и Луиза прижились.
Вы можете подумать, что курица по имени Тельма будет худенькой, задиристой и такой, которая возьмет все на себя, и в этом случае вы будете правы. С самого первого дня Тельма просыпалась с горловым "куууууууу!". Она не издавала коротких клекотов, как куры, которых мы слышали в мультфильмах, и не заботилась об этом.
Луизу это вполне устраивало. Она была такой же упитанной и приветливой, как вы и предполагали, и достаточно глупой, чтобы чаще радоваться, чем нет. Она думала, что умеет летать. Ей и в голову не пришло, что обычно цыплята этого не делают. Вы можете подумать: "Это важный факт, который я должен сохранить". Что ж, вы правы, но подождите еще немного. Мы дойдем до этого.
Мы держали кур в курятнике с одной клеткой, который построил мой отец, в огороженном загоне, который я помогал делать отцу и который временами принадлежал Дюку, нашему сеттеру Гордану, у которого была привычка гоняться за каждым кроликом, который приближался к дому.
У Дюка была привычка возвращаться через три дня без кролика, весь в грязи, водорослях и, возможно, сточных водах. Дело в том, что Дюк выходил из своего загона чаще, чем находился в нем, поэтому имело смысл отдать его на время кому-нибудь другому. Но даже тогда мы не думали, что будем держать кур долго.
Я уже не раз говорил "цыплята" и, возможно, солгал вам, потому что это слово лучше описывает вид существ, которыми Тельма и Луиза в итоге стали. Когда друг моего отца доставил их к нам на порог в начале лета, они уже превратились из цыплят в нечто среднее между плохо продуманным пасхальным подарком и взрослой ошибкой.
Цыпленок или нет, но их внутренности были вполне развиты, и они могли за одну ночь наполнить свой загон размером с собачью клетку свидетельствами полностью функционирующей пищеварительной системы, и смотрите, я могу сказать, что вы знаете, о чем я говорю, потому что вы просто отпрянули от экрана.
На самом деле это был тот вонючий, тот болотный, тот щелочной букет, который вы, вероятно, сейчас пробуете на вкус на крыше своего рта в ужасном воспоминании. Но вернемся к рассказу, поскольку я сейчас перейду к сути.
В курятнике действительно пахло, но цыплята были настолько очаровательны, что мы не обращали на это внимания. У них были гребни, видите ли. Розовые мясистые гребни, которые с каждым днем становились все больше. Тельма приветствовала нас "каааааав", Луиза слегка хлопала крыльями, и для новых существ, которых мы не очень хорошо знали, это было довольно круто.
Но крутость длится так долго. Дети есть дети, и детям бывает скучно. Мы не были исключением, и когда гребни стали красными и полными, а их перья - пушистыми, как только можно было, ждать осталось недолго.
Уборка загона, замена корма, наполнение воды: мы делали все это, но это были обязанности, которые занимали время, пока куры занимались чем-то другим.
Осенью, во время нашей семейной поездки в Тайсонс Корнер, это "что-то другое" наконец-то произошло. Мы обнаружили доказательства этого "чего-то другого", когда в семь часов вечера въехали на нашу подъездную дорожку. Было достаточно темно, чтобы мои сестры не заметили, но мама заметила.
"Убери это, пока твои сестры не увидели", - шипела на меня мама. Мои глаза нашли дорожку из перьев, окрашенных кровью, которая зигзагами тянулась от подъездной дорожки через лужайку, мимо забора, но не доходя до него.
Луиза улетела, а Луизу поймали. Мы рассказали моим сестрам только первую часть. Я спрятала перья в мусорный пакет, спрятала пакет в мусорное ведро и рассказала себе ту же историю. Так было не так больно.
На Тельму эта история не подействовала бы. Она знала. Она кричала все меньше и меньше, когда становилось холоднее. Мы приносили ее в дом в холодные ночи, возвращали обратно в более просторное помещение, когда погода снова становилась выше нуля, и слышали только шепот и царапанье, чаще с придыханием, чем без.
По утрам, когда мы оставляли ее на улице, я находил ее свернувшейся калачиком в курятнике. Иногда она шевелила головой. Я кормила ее и бежала обратно в дом. Ей было грустно, и мне было грустно, и я не знал, что с этим делать".
Некоторые люди, работавшие в Вашингтоне в годы правления Клинтона, до сих пор рассказывают о снежной буре 93-го года. Слои льда и снега, льда и снега обрушивались один за другим, а правительство в ответ закрылось.
В ту ночь, когда "ледяной дождь" впервые вошел в наш лексикон, мы проспали мокрые части. Накануне вечером было не так холодно. Не похоже, что это была ночь, чтобы заносить Тельму в дом.
Вы знаете, что дальше. Вас не удивит, что на следующий день мы нашли Тельму, свернувшуюся в клубок, клюв покоился между грудями, глаза закрыты, ни криков, ни вздохов. Она была мертва.
Она была мертва, и я не мог и полслова вымолвить. Что я мог сделать, так это принести ее в дом накануне вечером. Я не подумал, я не знал, но в моей власти было знать лучше, и потому, что я не воспользовался этой властью, Тельма умерла.
Вот вам бесполезная фраза: В тот день я сильно повзрослел. Может быть, это и правда, но тогда мне так не казалось.
Список был больше похож на следующие: грубый, злой, нечестивый, ленивый, бездумный, эгоистичный. Действительно ужасные вещи для ребенка, но я чувствовал их, и я знал, что Бог, в которого я тогда верил, видел во мне эти ужасные вещи.
Я вырос из этого, но я не думаю, что вырасти и повзрослеть - это одно и то же. Я просто вырос.
В прошлом году у меня было много времени на размышления. Некоторые из них возвращаются к Тельме. Она приветствует меня не криком, а закрытыми глазами, клювом в грудь, бездыханная и холодная.