Живя в детском доме, я постоянно встречалась с предательством. Когда что-то находила, то вскоре теряла. Все люди, к которым я привязывалась, неизменно бросали меня. И все эти потери и предательства ложились камнем на сердце, уча меня не доверять людям безоглядно…
Я помню добрую повариху, которую я полюбила. Из-за неё я всё время просилась дежурить на кухню. Она ласково обнимала меня и гладила по голове, называя то тёзкой, то доней, на украинский манер, а то Любушкой–голубушкой. Я прижималась к ней всем телом и знала, что пока моя тетя Люба рядом, со мной ничего плохого не случится…
Не родись красивой. Начало
Благодаря тете Любе я научилась хорошо готовить. Я с малолетства кашеварила, зная, что иначе мы с братом останемся голодными. А тетя Люба научила разнообразию в кулинарии. Особенно удачно у нее получалась выпечка. А еще она готовила иногда только для меня жареную картошку. Потому что в казенных учреждениях картошку не жарят, слишком затратно, в основном делают пюре.
Другие девчонки даже не присматривались к готовке. Почистят картошку на дежурстве и бегут подальше от кухни. А уж мальчишки и подавно. В результате, те, кто никогда не был в семье, выходили в люди, абсолютно неподготовленные к жизни. Они не умели элементарного: приготовить себе еду и даже что-то купить в магазине. Я потом встречала таких наивных, кто считал, что чай сам по себе в чайнике заводится… И встречала при самых печальных обстоятельствах…
Выйдя из детдома, такие дети самые первые попадают в руки проходимцев. Жить самостоятельно они не могут, квартиры, которые им обещает государство, дают не сразу, а если и дают, то сами выпускники детдомов их быстро теряют. Чёрные риэлтеры, таких наивных и не знающих жизни, издалека видят, а иногда и списки таких ребят заранее имеют… И коршунами вьются вокруг выпускников. Руками бывших детдомовцев и другие темные делишки вершатся, либо их просто подставляют в большой игре. Вот потому и статистика такая печальная. Лишь 10% детдомовцев выходят в люди. Тем, кому повезло… Остальные, кто в тюрьмы, кто в проституцию, кто в мир иной, не доживая и до сорока лет…
Впрочем, чем я то лучше? Я и сама дошла до торговли своим телом… И тоже - от безысходности… И я сама сто раз обжигалась и сто раз шишки набивала, прежде чем поняла, что всех наивных всегда обманывают. И доверять в этой жизни не стоит никому. Даже самым близким людям. Они, эти близкие, могут так подвести, как никто другой… Ну, да об этом в следующий раз. А пока о том, почему лучше не привязываться к людям. Потому что слишком больно потом с ними расставаться… А я расставалась с очень многими… С самого раннего детства.
Вот и тетя Люба вдруг уволилась из детдома, даже не объяснив мне причину. Просто поставила перед фактом, что в понедельник уже не придет на работу. Правда дала два совета на прощание. Стараться не попадать в «желтый дом» ни мне, ни моему брату, и соглашаться всё-таки на опекунскую семью. Там, дескать, будет всё равно лучше. Оставила она мне также молитву-оберег, чтобы она помогала мне в жизни.
Может и на самом деле мне помогает этот оберег? Ведь в какие только передряги я не попадала за свою жизнь. И вот, как видите, пока жива-здорова. Хотя нет… Пока жива… Но уже не здорова… И сколько мне еще осталось жить, я не знаю…
Мы обнялись тогда с тетей Любой и попрощались. Я не плакала. Я была зла на нее. Мне, как и всем детям, в подобной ситуации, казалось, что меня предают. А то, что у взрослого человека могут быть какие-то свои планы, это не считалось. Дети ведь максималисты. Наверное, на моем лице тогда была написана сильная обида, потому что у тети Любы были глаза на мокром месте. Но я не высказала эту обиду в словах. И мучилась потом от этого.
Где сейчас эта тетя Люба, я не знаю. Но я благодарна ей за то, что она скрасила мою жизнь в детском доме и многому научила. И если она слышит сейчас меня, пусть простит за мою детскую обиду…
Я тогда еще долго мучилась от противоречивых чувств к доброй поварихе. Я и злилась на нее, и скучала. И где-то в глубине души, в тайне ждала, что может быть она хотя бы забежит на минуточку в детский дом. А может и не просто забежит. А поймет, как я ей нужна. И удочерит меня. Но она так и не пришла…
Вместо тети Любы вскоре появилась Вера Петровна. Наверное, она была неплохим человеком. Но мне, влюбленной в добродушный и веселый нрав тети Любы, новая повариха показалась строгой и хмурой.
Прошло время. И в нашем детском доме появилась новенькая воспитательница. И она тоже стала выделять меня, называя умницей и красавицей. Анна Ивановна стала брать меня к себе домой на выходные дни и в каникулы. Но и она, по сути, предала меня. Сначала приручила, а затем бросила, как ненужную игрушку. Хотя я не сделала ей ничего плохого. Не подвела ни в чём, не обворовала. Да и нечего там было воровать. Обычная семья. С претензией на интеллигентность. Много шкафов и книг, в том числе обучающих педагогике. И мать, воспитывающая сына одна. Её сын Артур был скованным и стеснительным. А я веселая и неунывающая. Со мной он раскрепостился и раскрылся. Мать радовалась. Наверное, для этого она меня и стала приглашать к себе домой. Чтобы расшевелить тихоню - сына. А может, всё-таки, пожалела сироту? А уже потом спохватилась, когда поняла, что я стала иметь слишком большое влияние на ее сына. И наигралась в любовь и в жалость…
А ведь её сын тоже привязался ко мне. А я привязалась к ним обоим. Дни, проведенные с ними, я считала самыми счастливыми. Артур водил меня по городу, мы были в кино и в театре, ездили на дачу, катались на велосипеде и общались с дворовыми ребятами. У меня появилась иллюзия, что вот и у меня есть какая-то семья, в который я могу бывать, хотя бы изредка…
Артуру тоже было со мной интересно. Однажды он, соскучившись по мне, самовольно приехал к нам в детский дом. Мы сидели с ним в обнимку на лавочке. Нам было по двенадцать. Ничего такого мы себе не позволяли. Для обоих это была первая влюбленность, больше похожая на тесную дружбу.
Но после этого Анна Ивановна вдруг перестала звать меня в гости. Она испугалась за судьбу своего сына. Ну, конечно, сын-то родной дороже и с такой, как я, породниться совсем не хочется…
Вскоре и она уволилась, чтобы я не мозолила ей глаза, ведь стыд глаза застит. Но перед этим я слышала, как она говорила директору детдома, что уже пожалела о том, что привела меня в свой дом. Мол, яблочко от яблони недалеко катится…
А та отвечала ей: - А я предупреждала вас об этом. Нельзя брать домой и приручать детей. Во-первых, они привязываются, во-вторых, другие дети завидуют. А этой девочке и итак все завидуют. У нее итак нет подруг. А вы на виду у всех забираете ее домой, платья ей новые покупаете. Она ведь не кукла для вас и вашего сына. А если берёте, то ответственность надо нести. Девочка и так натерпелась в детстве…
Знаете, это ведь у многих воспитателей так. Они разъединяют работу и семью. Вроде и жалеют нас. Но как бы на расстоянии. Будто мы к другой касте принадлежим. Касте неприкасаемых. Которым помогать можно, но вот родниться с ними, никогда… Чтобы не портить свой род и свою наследственность.
Сейчас я Анну Ивановну уже не осуждаю. Ведь так думают почти все в нашем обществе… А тогда я это восприняла, как очередное предательство людей, к которым я всем сердцем прикипела…. И я очень страдала от этого. Опять плакала по ночам, скучала, чувствовала себя одинокой и никому не нужной…
Но за все наши дела мы получаем сполна. Позже я с ее сыном Артуром встретилась. Уже при совсем других обстоятельствах. Он не был счастлив в жизни. Хотя жил в семье у любящей маменьки, получил и заботу, и хорошее образование. Слишком она его баловала и опекала. И, в конце концов, против чего боролась, на то и напоролась…
А то, что у меня не было подруг, директриса верно сказала. Я дружила только с братом и с верным Ванькой. Связано это было с тем, что все девчонки мне завидовали. Считали меня высокомерной задавакой… А я просто близко не подпускала к себе, боясь в очередной раз обжечься. Они строили мне за это всякие пакости. Даже объявили бойкот. Но я никогда не ревела и не ябедничала на них воспитателям.
Расскажу лишь один случай. Была у нас одна воротила, бой-девка Оксана. Она и по виду напоминала больше пацана, чем девчонку. Крупная, с большими, сильными руками и страшная, как черт. Все ее звали просто Ксанкой. Родители ее в тюрьме сидели. Отец за убийство, мать за наркотики. И она была достойна своих предков. Ксанка хотела верховодить и главенствовать над всеми нами во что бы то ни стало. Она сколотила свою компанию, нашла верных шакалов, которые всё узнавали обо мне. А затем объявила мне бойкот. За всё по совокупности. За то, что с ней не вожусь, что мальчишкам нравлюсь, что книги читаю и хорошо учусь. Но главное, за привилегии. За то, что воспитательница брала меня к себе домой на каникулы, за дружбу с ее сыном. Хоть Анна Ивановна и просила меня не говорить, что я у нее гощу. Вроде, как дальние родственники забрали. Но шила в мешке не утаишь. Каким- то образом правда вылезла наружу. Шакалята всё разнюхали и донесли, кому следует...
Дорогие мои читатели! Спасибо за Прочтение и Комментарии, за Лайки и Подписку. С теплом, ваш автор: Елена Сидоренко
Читайте другие "ИСТОРИИ О ГЛАВНОМ":
Горькая благодать
Снайперша