Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 120
Все родственники вышли из машины. Юра Бойко подошёл к колесу и огорчённо произнёс:
— Опять спустило, будь оно неладно...
— Да уж… — Иван Ширяев снял фетровую шляпу и почесал затылок, — придётся камеру менять.
— Я так и знала, — Галина покачала головой и заметила младшему зятю, — слёзы-то мои уже тебе отливаются. Не перечили бы мне с Иркой и доехали бы без приключений.
Старшая дочь Татьяна Ширяева взглянула на мать, за прошедшие две недели она резко постарела: седина стала ярче, морщины на переносице и у крыльев носа глубже, вдовий горбик заметнее.
«А ведь ей всего пятьдесят, а все шестьдесят дашь и даже больше. Стареет мама моя, стареет», — мысленно ужаснулась Татьяна внешним возрастным переменам матери. Она подошла к ней, взяла её за плечи и спросила:
— Мам, что с тобой, а? Плохо тебе, да?
— Волнуюсь я, Танька, не могу я без Шурки мово, не могу. — призналась мать ей, — Как будто не живая я боле, а вместе с Шуркой моим меня закопали. Вот и несёт меня из крайности в крайность: ворчу, злюсь, а его ведь этим на белый свет не вернёшь. Вот что страшно-то.
— Всё пройдёт, мама, главное ты с нами и всегда можешь к нам прийти, — Татьяна взглянула на младшую сестру и спросила, — правда же Ир?
Сестра в ответ мотнула головой, подтверждая её слова.
Зятья остались менять камеру в колесе, а дочки с Галиной пошли в подъезд, в отцовскую квартиру. Татьяна достала из кармана ключи, поднимаясь по ступенькам и была горда тем, что отец доверил именно ей свои ключи, а никому больше.
— Хорошо отец мне ключи оставил, прям как чувствовал, сказал: «Вдруг да ко мне в гости приедете, а меня дома не застанете, ну не на улице же вам стоять». — Татьяна вздохнула и заметила, — Вот какой папка-то у меня был заботливый. Жаль, мало пожил…
Они подошли к двери и не поверили своим глазам: квартира была опечатана. Татьяна растерянно хлопала своими длинными густыми ресницами, соображая, что делать дальше. Вдова, сетуя проронила:
— Ещё не ба́ще… Ведь как чувствовала, всю дорогу сердце-то мне подсказывало, что напрасно едем.
Ирина предложила:
— А может вскрыть, да и всё, мы же не чужие?
— Посадят всех оптом, потом кто передачи нам таскать будет, Юрка что ли с Ванькой? Дождёшься от них, как же… — озадаченно произнесла Галина, — Да было бы из-за чего в тюрьму садиться. — она, переминаясь с ноги на ногу соображала, как попасть в квартиру к мужу. — Ехали, ехали в такую даль и на тебе — всё напрасно, денег на бензин только сколь издержали.
Из квартиры напротив за ними наблюдала соседка, она боязливо приоткрыла дверь, на цепочке и задала вопрос:
— Вы кто?
— Я Шуркина вдова.
— Какого ещё Шурки вдова? — переспросила соседка и не дожидаясь ответа, объяснила, — У нас в этой квартире Лысов Александр Николаевич проживал. Не стало его недавно, инвалид войны — уважаемый человек.
— Ну так всё правильно, мы уж ему в прошлое воскресенье девять дней отвели. — протараторила Галина, — У меня и в паспорте печать стоит, а в ней написано, что я его жена. Ну теперь-то уж не жена, а вдова, конечно, — исправилась она на ходу.
— Так вы же в квартире не прописаны?! — удивилась соседка.
— А вот э́нто правда, ум бы был — прописалась, Шурка-то мне сколь раз говорил об э́нтом, а я всё цену себе набивала. — честно призналась Галина, — Вот и осталась не при делах. Сопливых-то вовремя целуют, — она смахнула уголком чёрного платка слезу со щеки. — Хотели хоть одним глазком на квартиру взглянуть да посмотреть, как хоть он жил один-то. А теперича чё делать: ехали в таку даль и всё зря.
— Сочувствую вам, но в квартиру не пущу, открывать будете, я в милицию позвоню. — пригрозила соседка.
— Да тьфу на тебя, — гаркнула на неё Галина, — плюнуть да растереть. Что за людишки только такие чёрствые в городе проживают, друг на дружку только и норовят кляузу настрочить, э́нто как только жить-то так?! — она посмотрела на дочерей и сказала, — Пойдёмте, дочки — сиротинушки вы мои-и. Вот как нас соседка-то встретила, Шурка-то сейчас, наверное, в домовине перевернулся, услышав такое.
Галина с дочками нехотя стали спускаться, а соседка стояла до тех пор, пока они не скрылись из виду.
«Ну и жена у нашего Николаича, они же совершенно разные. Он в уме трёхзначные числа перемножал, а это колхозница с тремя классами образования в лучшем случае», — закрывая дверь подумала соседка.
Она зашла на кухню и подошла к окну, посмотреть не вернутся ли они назад, но родственники Лысова столпились у красного запорожца. Мужчины возились с колесом, а женщины что-то бурно обсуждали, размахивая руками.
«Может зря я им войти не дала, старшая-то дочь копия отца, — наблюдая за происходящим подумала соседка, а потом открыла форточку, встала на табуретку и прокричала, — Зайдите хоть ко мне по-соседски чай попьём да Николаича помянем».
— Слышь, мам, соседка-то нас кричит, — кивнув на окно сказала Татьяна.
— Совесть видать у неё взыграла, шарам-то стыдно стало, — предположила Галина и поинтересовалась. — Пойдём ли чё ли?
— Да неудобно как-то, мам, — ответила Ира.
— А чё неудобного-то? — возразила Галина, — Она ведь не чужая отцу-то вашему, а соседка. Хоть почаёвничаем да в туалет заскочим, а то прям невмоготу. Кто и зна́т, когда они с колесом-то управятся. — она помахала рукой соседке и прокричала, — Мы щас, подойдём, пока чайник ставь.
Ира одёрнула мать за рукав пальто и пробурчала:
— Мам, ну ты даёшь, не успела познакомиться, а уже соседкой командуешь.
Но Галина была настроена решительно, не дожидаясь дочерей, она рванула в подъезд. Дочери переглянулись и пошли следом за матерью.
Юра обрадовался, что тёща не будет стоять над его душой и ворчать, улыбнулся:
— Хоть бы подольше не возвращалась наша тёща, послал же нам Бог с тобой её.
— Да ладно тебе, свояк, тёщи они все такие, — сказал Иван, а потом облизнув губы, задумчиво добавил, — в пельменную бы нам заглянуть: порции три каждому пельменей срубить и самое-то будет.
— Да мне бы и двух порций хватило, — занимаясь разбортовкой колеса ответил свояк.
Галина подошла к двери квартиры соседки и постучала. За дверью послышался голос соседки:
— Иду, иду. — вскоре она открыла дверь и пригласив рукой внутрь квартиры, произнесла, — быстро вы, а я пока чайник ставила на плиту, а вы уж пришли. — соседка улыбнулась и представилась, — Зинаида Ивановна я, будем знакомы.
— Будем, — поставив хозяйственную сумку на стул, сказала Галина и спешно разулась, — Галина я Лысова — Шурки мово вдова.
— Да я уж знаю.
Галина замялась, а потом растягивая пальто спросила:
— Мне бы уединиться надо, куда можно пройти?
— Сюда, — открыв дверь туалета, ответила Зинаида Ивановна.
Галина скинула пальто и влетела в туалет, оттуда оправдываясь сказала:
— Как только поволнуюсь, так вот сразу сил терпеть не остаётся… Прям стыдоба. Вы уж простите меня, Зинаида, забыла, как вас по батюшке?
— Ивановна! — еле сдерживая смех, ответила хозяйка квартиры, взглянув на дочерей Лысова, она распорядилась, — Руки можно в ванной вымыть.
Ира с Татьяной почти одновременно произнесли:
— Спасибо! — а сами последовали в ванную. Включив воду, Ира сказала сестре:
— Ну мама наша даёт, неловко мне за неё.
— Да ладно тебе, Ирка, видимо ей и вправду невмоготу. Доживём до её лет, может, сами ещё краше будем.
— Нет, такой я точно не буду, — стыдясь своей матери, ответила Ира.
Они вымыли руки и вышли из ванной. Вскоре появилась Галина.
— Ну, спасла ты меня, Ивановна, от позора. Приспичило, хоть…
Не дав ей договорить, Зинаида Ивановна попросила:
— Не будем вдаваться в подробности. — кивнув ей на дверь ванной, —Руки можно вымыть тут.
Галина отправилась в ванную, выйдя оттуда она взяла хозяйственную сумку и достала из неё кусок домашнего солёного сала, шанежки и пирожки с капустой.
— Вчерась стряпала, думаю — дорога длинная, чё-то и́сть надо. А всю дорогу проругались: то с Иркой, то с зятем младшим и забыла предложить. — Галина огляделась на кухне и сказала, — кухонька-то больно маленькая. У Шурки-то мово, наверное, тоже такая?
— Да, кухни у нас небольшие, — ответила хозяйка квартиры, — мы в гостиную пойдём.
— Да ладно, — Галина махнула рукой, — чё там сорить-то зазря, мы уж тут как-нибудь все уместимся. Ножик-то есть? Мне бы сало нарезать.
— Вот тут в ящичке под столешницей, — Зинаида Ивановна вытащила ящик, достала чайные ложки и нож. Чайник на электрической плите вскипел. Заварили чай и стали чаёвничать.
— Какие у вас планы на квартиру? — поинтересовалась Зинаида Ивановна.
— Да какие теперь планы, мы ж не прописаны в ней, — вздохнула Галина, — так бы глядишь и Ирке квартирка досталась, а теперь перейдёт государству.
— Да уж… — вздохнула Зинаида Ивановна, — А ведь он вас частенько вспоминал, Галина. Тоскливо ему одному жить было. Хоть и покалечила его война, а всё делал сам, даже бельё отбеливал и кипятил. Такой уж он у вас чистюля!
— Уж чё-чё, а э́нто в нём не отменишь. — вспоминая мужа, произнесла вдова, — Брюки всё сам наглаживал, мне не доверял. Всегда при должностях ро́бил-то, то председателем колхоза, то бригадиром, то бухгалтером. Грамотный — не то, что я. Спился, правда. Рука-то, израненная шибко у него, болела, чуть-чуть ему её не отняли: гангрена начиналась, а он не дал, сказал: «Уж умру, так умру…» А выжил, маялся правда с рукой долго и меня маял. Как, бывало, выпьет, рука-то у него меньше болела, но чуть что, скандал учинял. На развод сам подал с горяча. Развестись-то развелись, а госпошлину-то он умышленно не заплатил за развод, да и я не стала. Думаю, мало ли, вдруг да сойдёмся, а вот и не сошлись: думала жить-то будет вечно, а он взял и того… Не заставила бы я Ирку ему телеграмму отбить, глядишь бы и жил бы по сию пору. Вот совесть-то меня и мучает, спать не даёт. Глаза закрою, а он перед глазами стоит: красивый да статный. У меня вон два зятя, но они ему в подмётки не годятся. Тьфу, про третьего-то зятя забыла, уж тот-то у меня писанный красавец.
— А он не пил совсем в последнее время. Всё говорил, что своё я отпил. Шанежки он ваши вспоминал, теперь и я поняла почему — вкусные у вас шанежки. — Зинаида выпила чай и сообщила, — Фотография ваша в рамочке висит у него на стене, а я вас сразу не узнала, там вам лет совсем немного — девчонка девчонкой. А рядом фотографии дочек и внуков. Приду, а он всё на них смотрит и вздыхает. Скучал сильно, светлая ему память. — в глазах её появились слёзы, чтобы отвлечься, она пододвинула к гостям тарелку с пряниками и гостеприимно предложила, — Да вы ешьте прянички, ешьте — свеженькие купила. Отец ваш пряники мятные любил.
Дочки пустили слезу и Галина тоже. И было всем жаль, что былого не вернёшь. Галина подошла к окну и обеспокоилась:
— Дочки, а зятья-то мои куда подевались?
Татьяна с Ирой выглянули в окно. Ира испуганно проронила:
— Куда вот их нелёгкая унесла?
— И правда куда? — задумалась Галина, — Неужто нас ищут? Так мы же зде́ся, чё нас искать-то?
— А колесо-то, Ир, смотри, починили. — Татьяна показала пальцев в сторону запорожца, — Прикручено колесо-то!
— И правда, — кивнула Ира, — и где теперь их искать?
— А чё их искать-то? — возразила Галина, обидевшаяся на младшего зятя, — Надо будет, так сами найдутся, а нет, так на автобусе уедем. Я так вам, дочки, скажу: за мужика, чем больше держишься, тем он больше не ценит. Жизнь-то я прожила — знаю…
© 06.08.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Продолжение глава 121 Никому ненужная
Предыдущая глава 119 Мама, молчи
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть мой любимый рассказ "Вот ведь судьба-то какая!"