1. Миметические теории искусства фиксируют так или иначе отношение тождества (1) предмета подражания и (2) результата, итога подражания. Объективным посредником между ними является (1) процесс подражания. Субъективным посредником между ними является (2) подражатель, иными словами, художник.
Если в процессе подражания сущность подражаемого не переходит в итог подражания, — переход разумеется в энергийной, а не субстанциальной форме, — то подражание будет поверхностным и никчёмным. А если сущность всё же переходит, то в произведении искусства мы получаем истину подражаемого в одном из аспектов понимания истины (соответствия предмета постигающему сознанию). Искусство, понимаемое миметически, неизбежно оказывается процессом познавательным, а произведения искусства суть плоды познания. И это не наговор на искусство, не раболепие перед панлогизмом и, следовательно, пангносеологизмом и панпросветительством Г. В. Ф. Гегеля, это принципиальная необходимость для любой миметической теории.
Если проповедуемая миметическим художником эстетика есть эстетика прекрасного, то его картины будут наглядным тождеством истины и красоты.
Но первичное тождество, тождество предмета подражания и итога подражания, более глубоко, чем простая схожесть, скажем, портрета и портретируемого. Искусство, миметически понимаемое и соответствующее принципу мимесиса, свидетельствует о тождестве мира и его познания в чувственных формах. И даёт намёк на то, что и более идеальные формы познания не окажутся в разладе с миром.
2. В случае понимания искусства как творческого порыва и его продуктов взаимоотношения художника с миром крайне затруднены. В творческом порыве художник должен создать что-то новое, необычное, уникальное и желательно грандиозное и миропотрясающее. Тут изначально нацеленность на изменение. Мир и его наполнители могут в лучшем случае быть приняты как материал искусства, но главное в так понимаемом искусстве есть изменение этого материала, получение в итоге максимума отличий от первичного материала. Полностью субъективные теории творческого порыва должны дойти до предела: мир вместе с любым его наполнением создаётся художником в творческом порыве. А всякая явленность мира помимо художественного акта и итогового факта есть иллюзия, есть недомир, есть марево, морок, довлеющие над толпой, могущей быть исправленной и правильно направленной только в художественном акте. Таким образом художник здесь (1) присваивает себе права Бога, (2) картинную галерею превращает в культовое сооружение, храм, (3) истово проповедует новую художественную религию в формах культа собственной личности, а (4) толпу зрителей мыслит как свою паству и прихожан своего храма, обязанных своему Богу десятиной или чем похлеще. И тут тоже всё совершенно необходимо, всё требуется начальными принципами. Вам нравится современное авангардное искусство? Успешных вам молений, поклонений, простираний...
3. Если содержание и формы искусства, верного эстетике мимесиса, понятны и могут быть вообще предсказаны, ибо они суть содержание и формы самого мира, то художник творческого порыва предсказуем лишь отрицательно. Он будет так или иначе вычитать из видимого мира его собственные формы. Он будет так или иначе сочетать несочетаемое. Он будет писать такие картины, понять которые без подписи или даже поясняющей брошюры будет невозможно, да и после внимательного прочтения брошюры могут остаться сомнения. Он будет приводить картину к состоянию, в котором полотно будет содержать лишь набор цветных пятен и линий различной длины, ширины и толщины. А глубокомысленные шарлатаны-критики, найдя отдалённое сходство того, что есть на полотне, с тем, чем наполнен реальный мир, начнут петь художнику дифирамбы, дошедшему де до таких колоссальных выражений своей творческой души, охватившей даже кусочки презренного реального мира. Хотя сходство есть элемент реализма и мимесиса и, стало быть, скажем мы, потеря художником творческого лица. Но в бескислородной среде абстракции тоска по реальности особенно нетерпимо сказывается. И не спрашивает, критик ты или ласкатель.
2016.09.12.