~ беру слово ~
Многие журналисты любят подкреплять свои материалы цитатами известных и уважаемых людей. В этом, разумеется, нет ничего плохого: массовая аудитория с благодарностью и симпатией относится к подобным ссылкам на авторитеты.
Однако очень часто – либо из-за поверхностной осведомленности в области истории, литературы, науки и культуры, либо из желания щегольнуть перед читателем своей образованностью – журналист не считает нужным сообщить, кому конкретно принадлежит то или иное высказывание.
Вот и пишут: «Быть знаменитым некрасиво» - наивно поучал классик» («Литературная Россия», 2006, 13 октября); «Один известный философ заметил, что больше всего на свете его поражает звездное небо над головой и духовный закон внутри нас…» (объявление для участников конкурса «Национальной детской литературной премии «Заветная мечта», на www.dreamboor.ru).
А почему бы не сказать читателям, что безымянный «классик» - это Борис Пастернак, а «один известный философ» – Кант? Если журналист знает, на кого ссылается, но сознательно не называет имя, то это – элементарное неуважение к читателю, которому это имя может быть не известно. Но, возможно, журналист и сам не знает, а только где-то «слышал звон»? Тогда он просто схалтурил. Не знаешь – узнай, залезь в словарь, в справочник, в энциклопедию, не заставляй читателя делать это за тебя.
Или вот такая сентенция: «Кто-то из великих сказал, что цивилизованное отношение к людям начинается с любви к животным» («Московский комсомолец», 2006, 16 августа). Опять – кто-то!!!
Нежелание обременять себя поиском автора высказывания вызывает скепсис и иронию у читателя, снижает доверие к журналистскому материалу. Подчас за этим стоит стремление газетчика освободить себя от ответственности за написанное. «Одна поп-звезда поведала сочувствующему журналисту…» («Искусство кино», 2006, № 5); «Один врач в своей научной работе приводит такой занятный случай» («Московская правда», 2006, 19 декабря); «Одна рецензентка пригвоздила сериал цитатой из Экзюпери…» («Искусство кино», 2006, № 6)…
У читателя возникают естественные сомнения: да были ли на самом деле эти «поп-звезда», «один врач», «одна рецензентка»? Не придумали ли их авторы заметок для вящей убедительности?
Умолчание, неопределенность особенно неуместны, когда от журналиста читатели ждут помощи в решении той или иной проблемы. А какая будет помощь от таких, например, пассажей: «…На пленарном заседании Думы один очень богатый человек так и сказал: «Ну, что вы носитесь со своим Байкалом – разве озеро рядом с моим домом хуже?» («Труд», 2006, 26 августа); «На обложке учебника «Естествознание» для пятиклассников, выпущенного одним известным издательством, изображен глобус, на котором Евразия и Африка поменялись местами» («Парламентская газета», 2006, 19 октября).
Можно ли оправдать неопределенный отсыл? Можно! «Некоторые во всем видят заговор», - говорит Владимир Лукин («Новые известия», 2006, 25 октября), и читатель понимает – правозащитник предпочитает никого не обижать. Его право – он не журналист. Николай Басков мечтает: «Хочу, чтобы опера стала для меня чистым искусством, а не очередной работой, как для некоторых» («Новые известия», 2006, 6 октября). Тоже понятно – певец не считает этичным называть имена коллег по актерскому цеху.
А вот от журналистов читатели ждут сведений конкретных и точных. И в фактах, и в именах.