Ромашковое поле. Главы 21-32

Сюжет повести основан на историях из реальной жизни, которые разворачиваются вокруг главного героя. Герои вымышлены, так как раскрытие реальных имен может повлечь уголовную ответственность. События романа начинаются в Москве, затем развиваются на Байкале со всей красотой и самобытностью Сибирского края. У Павла есть брат близнец Александр. Павел военный, но ведет легкомысленный образ жизни, Александр очень серьезный и ответственный семьянин . Однажды Александр подменяет Павла на важных военных учениях, на которых случилось непоправимое событие. Оно перевернуло жизнь всех героев романа. В романе есть уникальные герои - ветхий дед - охотник, шаман, бизнес-леди и другие. Сюжет развивается динамично, в каждой главе развивается новое событие или приключение героя.

Глава 21

В деревне нас встретил местный егерь Борис. Он разместил нас на ночлег в своем доме. Мужчина был холостой, но дом держал в идеальном порядке. Ужин тоже знатный приготовил, но мне было не до еды.

За столом я и рассказал о своей беде. Борис оказался человеком сочувственным, постарался меня утешить:

— Собака — не человек, замерзнуть не должна. Найдёт себе место для ночлега. А завтра мы едем в тот же лес. Если умная, услышит людей и на нас выйдет.

Я знал, что Ухтыш умный, но переживал за него всем сердцем. Вспомнил деда Мишу и решил Бога просить, чтобы сохранил там в холодной и темной тайге моего верного и одинокого пса.

Всю ночь я провёл, как в бреду. То сна ни в одном глазу, то проваливался я словно в небытие. Только под утро пришёл ко мне сон: тоже ромашковое поле, я с одного края, а с другого Мама и Лена с мальчишками гуляют, смеются, играют, цветы собирают. Я пытаюсь к ним идти и не могу. Кричу. Мама глаза подняла ко мне, улыбнулась и в сторону леса рукой показала. Я оглянулся на лес, над ним снег идёт и холодно так стало. Вижу среди кустов Ухтыш бегает. Я стал звать его, он голову поднимает, скулит, но подойти не может, и я к нему не могу подойти.

Тут меня разбудил Борис. Проснулся весь мокрый, в поту. Встал и умылся, завтракать позвали, но есть совсем не хотелось. Чтобы не обидеть хозяина проглотил пару ложек каши и запил зелёным чаем с молоком. В 7 утра мы уже стояли в конторе: я, Борис, председатель Семён Алексеевич, участковый Антон и ещё один приглашённый егерь с соседнего участка Олег. Нужно было получить полную информацию и инструкцию для действий.

— Они уж совсем потеряли совесть, — возмущался полноватый и низкорослый председатель Семён Алексеевич. — Видно, что работают профессионалы. Прикармливают, отстреливают и вывозят целыми тушами. Их даже не волнует, что заповедник.

— Поступила информация, что прибыли три человека. Они же были замечены в прошлый раз, -вступил в разговор участковый. — Все с ружьями, нужно быть предельно осторожными.

— Не будут же они стрелять в нас, — повысил голос Олег — егерь из соседнего лесного участка.

— Мы не знаем этих людей, — сказал Борис. — В любом случае осторожность не помешает.

В лес мы отправились на Ниве Бориса. Я всю дорогу просил Бога, чтобы он вывел к нам Ухтыша. Все остальные напряжённо о чем-то думали, пока участковый не прервал молчание:

— Боря, ты своё ружьё проверил?

— Да, все нормально.

— Лишь бы не получилось, как в прошлый раз.

— А что было в прошлый раз? — спросил Олег.

— Да было у нас здесь дело, — ухмыльнулся Антон. — Сбежали зеки с Южлага. Вся Республика искала, а они к нам наведались. Отобрали у местного жителя ружьё и в лес. Хорошо житель вовремя рассказал нам. Подмоги ждать не стали, сами своими силами с ружьями пошли преступников ловить. Весь ближайший лес обошли, нигде нет. Ну, думаем, ушли от нас. А тут слышим крик, бегом в то место откуда он доносился. А там Боря на прицеле их держит и нам кричит. Пока мы бежали к ним, один их зеков в сторону рванул и стал за стволы деревьев прятаться. Ну Боря и стрельнул, прямо в ногу ему угодил, а второй преступник, воспользовавшись заминкой в овраг прыгнул. Боря за ним, хотел тоже в ногу пальнуть, а ружьё заклинило. Преступник скрылся. Но благо помощь к нам уже подошла, на перевале его и накрыли.

— А это не тот случай, когда зек в костре сгорел? — вмешался в рассказ Олег.

— Нет, — ответил Боря. — Этот не беглый был, отсидевший. Сидел он ещё с малолетства. Сначала за кражу. Затем, после того как вышел, в карты проиграл жизнь человека и убил первого встречного. Он ещё немалый срок отсидел, вышел вновь. С товарищами по цеху встретились, с такими же рецидивистами, выпили. Не знаю, что там за спор получился, он ещё троих уложил. Казалось, этих не жалко, очистил город от преступников, но все же виноват. Посадили. Через 25 лет совсем больной и не по годам старый, вышел раньше срока. Врачи сказали недолго ему осталось. Вернулся в родную деревню. А какая же она ему родная. Столик лет по тюрьмам. Ни родственников, ни дома не осталось. Да и жители мало кто его знал и помнил. Выделили ему старый домишко на окраине деревни. А кому он нужен. На работу не берут, да у нас особо и некуда, в основном собственным хозяйством держатся люди. Стал он бомжевать. Возле магазина сидел, просил милостыню. Его наша фельдшерица пожалела. Хоть и преступник, а все же человек. Выбила ему группу по болезни и пенсию. Так он стал ее пропивать. Так и не бросил своей бомжовской жизни. А однажды он потерялся, люди стали интересоваться, куда мог старик деваться. Даже поиск небольшой по деревне и лесу сделали. Но ничего не нашли. Через несколько дней мальчишки в деревню принесли череп человека. Ещё запрятали его в амбаре у одного из парней во дворе. Отец нашёл и давай пытать откуда взял. Сын все и рассказал. Вызвали участкового и последовали на то место, где был найден череп. Недалеко от деревни нашли кострище, а там человек, вернее то, что от него осталось. Позже установили, что это тот самый, наш бомж. Не знаю, что он в лесу делал. Дело было по осени, прохладно. Видимо костром греться хотел. Как всегда, напился и уснув, упал прямо в центр огня. Вот и остались от него одни ноги. Похоронили его как положено. Хоть и жил по — собачьи, все же человеком был. Жалели всей деревней, всей деревней и хоронили. Потом ещё говорили, что на похороны уважаемых людей столько народа не присутствует, как на этих было.

«По-собачьи», — эта фраза резанула мне по уху. Некоторые собаки лучше людей жизнь проживают. Как мой Ухтыш, уже дважды человека спас. Я загрустил. «Где же он сейчас, мой друг?»

Глава 22

Мы заехали в лес, и я попросил остановиться в том месте, где потерялся Ухтыш. Никто не был против. Решили разойтись в разные стороны по два человека. Я пошёл с Борисом. На руках у каждой пары была рация.

Утро морозное и ветреное. Благодаря соснам и кустам нам удавалось укрываться от стужи. Накануне выпала недельная норма снега, передвигаться было сложно по сугробам с рыхлым снегом. Ноги так и норовили поглубже провалиться и застрять. Борис старался передвигаться по своим тропам и минимизировать трудности нашего похода. Тут неожиданно и приятно для меня донёсся лай, да такой знакомый и родной. Где-то впереди заливисто и немного подвизгивая, лаял Ухтыш. Я было рванул в ту сторону с криком его клички, но Боря остановил меня резким движением.

— Постой, не известно почему и на кого лает собака, — тихо сказал он.

Мы решили аккуратно и максимально незаметно подойти ближе и притаиться за небольшим холмиком, который позволил бы разведать всю обстановку.

Мы уже были совсем близко. Снег скрипел под ногами, это давало определённую опасность быть раскрытыми, но дойти до холма все же удалось.

Выглянув из-за него, мы увидели следующую картину. Косуля запуталась ногами в расставленной браконьерами петле, а Ухтыш бегал вокруг неё и лаял. Бедное животное было крайне напугано. Ухтыш подбегал, хватал ее за ноги. Сначала мне показалось, что он нападает на косулю, но позже внимательно оценив обстановку, я понял, что Ухтыш пытался помочь и вытащить ее из плена. За ноги он хватался аккуратно, когда ничего не получалось, начинал повизгивать. Затем неожиданно для нас он подбежал к верёвке и стал грызть ее. Ему уже практически удалось разорвать ее зубами, как из-за кустов вышли люди с ружьями. Мы поняли, что это и были браконьеры.

— Ух ты, псявка какая — чего вздумала — пытается освободить, — грубо выразился один из охотников, самый высокий и худощавый.

Широкоплечий и низкорослый мужчина подошёл и со всего маха пнул Ухтыша, тот с визгом отлетел в сторону. Этого стерпеть я не мог и выскочил из-за холма. Когда охотники увидели меня, скинули ружья с плеч и направили в мою сторону. Вид был у них решительный и зловещий. Высокий и худощавый щурил глаза и сжимал тонкие губы в недовольную гримасу.

— Ты кто такой? — спросил меня широкоплечей.

— Это я вас хотел спросить, — уверенно ответил я. — Я — егерь этого леса. На каком основании вы ведёте охоту в заповеднике?

— Ты не егерь, я знаю егеря этого заповедника, видел в деревне, — вступил в разговор долговязый.

— Я его заменяю, — не стал выдавать я Бориса, пока до конца не была понятна обстановка.

— Ты один? — спросил широкоплечий.

— Один. Сдавайте ружья и следуйте за мной!

Низкорослый засмеялся, да так противно и вызывающе. Мне захотелось подойти к нему и влепить оплеуху, но я сдержался. И повторил свой приказ.

— Давай покончим с ним, и оставим здесь. Волкам добыча хорошая, и нам меньше проблем! — сказал долговязый и ехидно ухмыльнулся, не сводя с меня глаз.

Ухтыш приходил в себя. Я поглядывал в его сторону, чтобы убедиться: живой ли?

Слова браконьеров ничуть меня не испугали. Я осознавал, что они вряд ли пойдут на такой шаг. Браконьерство — это одно, а убийство — совсем другое дело. Да и что стоит моя жизнь? Я давно уже не ценил ее. Хотя в этот момент перед глазами встали мама, Лена и дети. Мне стало жаль их.

Браконьеры ухмылялись и обсуждали что-то между собой, пока я летал в своих мыслях. И вдруг позади услышал голоса наших ребят:

— Стоять, ни с места! Опустите ружья! — кричал властным голосом участковый.

— Откуда их принесло? — злостно проворчал долговязый браконьер, да так оскалив зубы, что мне показалось, словно собака прорычала.

В этот момент Ухтыш окончательно очнулся и налетел на меня с такой силой, что сбил с ног. Когда я падал, немного отклонился от того места, где стоял до этого момента.

Участковый повторил своё требование, и браконьеры бросили ружья на снег, а одно из них, очевидно, было снято с предохранителя. Оно, соответственно, выстрелило и попало прямо в пень, перед которым я только что стоял. Все это произошло в какие-то считанные секунды. Все наши, в том числе и Борис, бежали ко мне, думая, что выстрел угодил прямо в меня. Но вновь, чудесным образом, Ухтыш спас мою жизнь. Он продолжал стоять на мне и радостно лизать мне лицо, вилять хвостом и повизгивать от удовольствия встречи с самым родным существом в мире.

Команда, убедившись, что у меня все хорошо, связали руки браконьеров, собрали оружие и освободили, попавшиеся в капкан косулю.

Недалеко от места, где разворачивались все события, мы обнаружили машину охотников, в которой уже лежала, туша разделанного тарбагана и несколько зайцев, лисиц и белок. Браконьеры пытались предложить нам взятки, но тут же были загружены в машину и отвезены в сельское участковое отделение дожидаться приезда правоохранительных органов, которые должны были их отвезти в Улан-Удэ.

По пути я заметил на лапе Ухтыша рваную рану и запекшуюся кровь. Борис, видя это, сказал, что скорее всего пёс попал в капкан, но ему удачно удалось выбраться.

— Моя собака тоже попадала. Она отгрызла себе ногу и вернулась домой, — закончил он.

— Да, ты что? — удивился я. — Как она ещё живая вернулась.

— Не говори! Во время обхода побежала за зайцем и пропала. Почти неделю не было. Я в это время приболел, слёг со спиной. Искать никак не мог. Уже думал, что не вернётся. А пёс — то отличный! Верный и надежный, как твой! — потрепал он Ухтыша за ухо. — А через неделю смотрю, идёт мой Дозор — так звали собаку. Совсем истощённый, задней лапы нет, одни ошмётки висят. Но я его вылечил, откормил и служит он мне по сей день.

Мы вернулись в деревню. За браконьерами приехала милиция в тот же вечер. А довольный случившейся операцией, Борис накрыл на стол, решив нас угостить своей знатной и крепкой самогоночкой с Байкальским кедровым орехом и вкуснейшим салом, аромат от которого разносился по всей комнате. Соседка Екатерина, очевидно пассия егеря, принесла отварной картошечки, маринованных огурчиков и солёной в бочке капусты с морковью и брусникой. На стол пошла сметана и бурятский саламат, которым, как рассказал егерь, его угостил приезжавший в гости друг Зоригто из соседней деревни. Саламат я пробовал впервые. Мне показался он специфичным, но я подумал, что это от непривычки. А сметана, как выяснилось позже, была именно с того самого молочного завода, которым управляла Лариса. Ларису все нахваливали за столом, рассказывали какая она решительная, добрая, отзывчивая и привлекательная, как заметил егерь из соседнего участка. В этот момент мне стало неприятно. Я даже отвернулся от стола, а потом и вовсе вышел. Ребята уже изрядно выпили, я пить не стал. Последний раз я пил перед смертью Саши, после взял зарок и никак не мог нарушить его ради памяти моего брата. А приехав на Байкал, я и курить бросил. Вся эта прошлая жизнь мне была настолько противна, что любая связь с ней была невыносима.

Следом за мной вышел и Борис.

Он закурил и вглядываясь в звёзды стал читать стихи:

— Ничто не стоит сожалений,

люби, люби, а все одно, —

знакомств, любви и поражений

нам переставить не дано.

И вот весна. Ступать обратно

сквозь черно-белые дворы,

где на железные ограды

ложатся легкие стволы

и жизнь проходит в переулках,

как обедневшая семья.

Летит на цинковые урны

и липнет снег небытия.

Войди в подъезд неосвещенный

и вытри слезы и опять

смотри, смотри, как возмущенный

Борей все гонит воды вспять.

Куда ж идти? Вот ряд оконный,

фонарь, парадное, уют,

любовь и смерть, слова знакомых,

и где-то здесь тебе приют.

Мне было странно видеть этого небритого мужика в вытянутом на локтях и кое-где протертом свитере, в выгоревших штанах цвета хаки и резиновых чунях, читающего вдумчиво, с выражением и явно понимающего всю глубину смысла стихотворения.

— Ты читал Бродского? — обратился он ко мне.

— Да, читал.

— Я очень люблю его читать. Хожу по лесу и читаю во весь голос. У меня память хорошая, прочитаю один раз и запоминаю. Ещё со школы так. Мне все одноклассники завидовали, — усмехнулся он. — А Бродский как-то понятен мне и близок.

Я молчал и думал. Думал о своём будущем, что меня ждёт? Впервые за многие месяцы я стал думать о будущем. Время очевидно и правда лечит. Или может это тот Бог, которому за меня молится дед Миша? Кстати, Ухтыш жив, нашёлся, а я и спасибо Ему не сказал…

Глава 23

Утром за мной приехала машина, и я с Ухтышем отправился домой. Всю дорогу мы проговорили с водителем, что для меня в последние месяцы было не свойственно. Я вообще заметил, что стал тянуться к людям, мне не хватало общения. Я всегда был интересным собеседником, и люди с удовольствием проводили со мной время. Несмотря на то, что я учился плохо, был очень начитан. Я любил читать и глотал огромное количество различной литературы, начиная от художественной, заканчивая научной. Но мой несносный характер не давал моим знаниям продемонстрировать себя в школе. И всю свою начитанность я применял в общении, пока вокруг меня были ещё достойные люди.

После случившихся событий, я стал совсем букой. И местные жители так и знали меня, как нелюдимого затворника. Люди нас воспринимают именно так, как мы этого хотим, и реально познать человека, можно только в глубоком общении. Близко знали меня дед Миша и тетя Соня — моя хозяйка.

Но ещё один человек с недавнего времени стремился узнать меня ближе. Это была Лариса. По приезду моя хозяйка сообщила, что она неоднократно приезжала и даже привезла угощения в виде молочных продуктов, чем безмерно была довольна тетя Соня.

— Какая девушка, какая хорошая, как она нравится мне, — не унималась она, накрывая стол. — Все про тебя спрашивала.

Мне было приятно слышать это. Что-то волнительное пробегало по телу при мысли о Ларисе. Но я старался это заглушить.

— Лариса сказала, что приедет ещё, — прервала мои мысли хозяйка.

Этого-то я боялся больше всего. Я решил максимально постараться избежать нашей встречи.

С того дня я с Ухтышем стал уходить в лес на несколько дней. Жил в избушке для лесника, там было все необходимое для ночлега. Днём я работал в лесу: пилил валежник, подсыпал кормушки, исполнял обычные дела егеря. Чтобы скоротать длинные зимние вечера, я стал читать. Книги были у моей хозяйки, некоторое мне привёз Василий Аркадьевич. Больше всего мне близок и понятен был «Доктор Живаго». Его глубокое одиночество; вынужденная безысходность принимать случившиеся вокруг рокового события; врождённое благородство, образованность, чувство справедливости и любви к человечеству в целом, не дававшие приткнуть ни к одной из сторон; его таланты и дары сломленные и никому не нужные в конце жизненного пути, глубоко откликались мне. Понимание страстей человеческих приходит только с пережитым страданиями в собственной жизни. Счастливому человеку трудно понять боль и тоску. Но если ты, как собрат по несчастью, переживаешь что-то подобное, даже и в меньшей степени, ты уже сможешь выразить сострадание более искренне.

Иногда ко мне заходил мой лучший друг — дед Михаил, и мы вели с ним самые душевные беседы. Он мне принёс ещё одну книгу, которая стала интересовать меня не меньше, чем «Доктор Живаго» — Библию. Я читал, обсуждал ее с дедом и некоторые вещи, которые были совсем непонятны, стали открываться для меня в другом свете, что подогревало больший интерес.

Однажды дед спросил меня:

— Паша, от кого ты прячешься опять? — не дав мне ответить, он продолжал:

— Неужели ты не понял, что человек с самого начала был создан для любви? Но в этом мире нет ни единого существа, который бы не имел греха и достоин был бы любви в большей степени, чем ты. Но Бог в милости и великом своём желании даёт нам эту любовь. Самобичевание и осуждение себя приводит не к любви, а к гордости, потому что человек способен думать только о себе. А если человек, допускает к себе любовь, он обретает способность делиться ею с другими. Если ты хочешь искупить свою вину, принеси ее Господу, и дай Ему возможность проявлять свою заботу к тебе через других людей. Только потом ты станешь полноценным служителем людям. Прощеный — сам прощает, любимый — сам любит, принимающий служение — сам служит. Я знаю, ты хороший человек, и пришёл в этот мир нести свою миссию.

Я размышлял над его словами в лесу, в уединении ещё две недели. Чувствовалось приближение весны. Природа начинала своё внутренне движение, просыпаясь от сладкого зимнего сна и, казалось, внешне ничего не изменилось, но внутренне, та энергия, которая таилась закованная морозами, начинала прорываться наружу и по праву заявлять ледяным оковам о себе, медленно, но верно разрушая их. Так и внутри меня, что-то сильное, давно невостребованное стремилось выйти на волю, вдохнуть жизни и завладеть ею. Востребованность к новой полноценной жизни, любви и служению кому-то не давала мне спать ночью, тянула меня к действиям. Мне казалось все вокруг прекрасным. Впервые за все время пребывания здесь я оценил невероятное очарование окружающей меня природы, величие и великолепие леса, глубину небесного купола, прозрачность и свежести кристального воздуха. Я чувствовал жизнь, чувствовал ее внутри себя, именно жизнь и восполняющую все клетки моего тела — энергию. На сколько прекрасно ощущение жизневолнующей радости по сравнению с угнетающим существованием, которое я волочил уже много лет. Такого волнительного состояния я не ощущал с детства. Мой переходный возраст плавно перешёл в протест всей жизни, протест сначала в легкую депрессию, затем в затяжную. Только любовь к Наде была маленьким островком в этом огромном и холодном океане разочарования, но, к сожалению, и он утонул, оставив меня в одиночестве и никчемности.

Сейчас все было иначе. Неужели дед прав, и Бог действует во мне? Но все же были и минуты отчаяния, что я не могу изменить прошлое и все исправить. Они верно и опытно омрачали мои светлые мысли и возвращали меня в прежнее состояние. Но ненадолго, уже гораздо реже и не так волнительно и безысходно бросали меня в пучину переживаний. Мне иногда стало казаться, что я научился управлять ими: иногда молитвой, иногда мыслями о приятных мне вещах и воспоминаниях. Определённо во мне произошла революция. Но насколько хватит этого подъёма и просветления я боялся и предположить. В те моменты, я даже принял определённые решения, что больше не буду сторониться общества, не буду избегать возможности знакомств, отношений и помощи другим людям. Но это все на уровне дружеских взаимоотношений. Что делать с Ларисой я не знал. Я знал, что она волнует мое сердце не как друг, и сроки нашей разлуки нисколько не уменьшили моих мыслей о ней.

Глава 24

Так и пролетели мои три недели, практически отшельнической жизни. Я поехал домой с намерением взять небольшой, положенный мне отпуск и съездить в город, немного развеяться и вдохнуть воздуха цивилизованной жизни и сделать необходимые покупки.

Наша встреча с Ларисой произошла на второй день после моего возвращения. Я покупал в местном магазине продукты по списку хозяйки. Раньше она не просила меня об этом, но недавно подвернула ногу, и фельдшер поставил ей диагноз — небольшое растяжение. Нужно было больше времени находиться в покое. Вот я и взвалил на себя часть обязанностей по хозяйству.

В магазин отправился с утра, прямо к открытию. Ухтыша оставил дома. Он с вечера будто немного приболел.

Подхожу в магазин ближе, а вокруг него практически весь посёлок собрался во главе с председателем и местным участковым. Все что-то активно обсуждают, гул стоит, в общей массе звуков вовсе не разобрать. Лариса стояла в стороне. Я замешкался и не знал, как мне быть, подойти к ней или нет. Она словно почувствовала мои сомнения и подошла первой, обезоруживая той же улыбкой, что и ранее очаровавшей меня. Я весь сжался внутри, боясь расспросов о том: где я пропадал, случайно не сбежал ли и тому подобное. Но Лариса оказалась, как всегда, на высоте. Совершенно непринуждённо поприветствовала меня, как самого старого и дорого друга, своей улыбкой и рукопожатием, и даже ни слова не произнесла о моем отсутствии; о том, что она приезжала и спрашивала обо мне неоднократно. Все было естественно, легко, и я, поймав эту эйфорию вовсе забыл, что что-то происходит вокруг.

— Паша, вы в магазин? — спросила Лариса.

— Да, — очнулся я. — Но что здесь происходит?

— Обворовали! Залезли со стороны двора, разбив стекло и выломав решетку, — послышался сзади знакомый голос.

Мы обернулись, возле дерева стоял дед Миша.

Мы поприветствовали друг друга рукопожатием и стали расспрашивать деда подробнее о произошедшем.

Дед рассказал, что обнаружил совершенное преступление первым, придя пораньше отовариться конфетами (была у него любовь к конфетам птичье молоко местной фабрики) и увидел со стороны разбитое окно. Он тут же поспешил к участковому сообщить о случившемся. Вторым свидетелем этих событий была местная жительница тетя Валя, которую так и называли селяне «Местная прэсса», именно через букву «э». Она успела информировать всех сельчан. Вот и на нас с Ларисой она смотрела искоса, таинственно улыбаясь с таким выражением лица, что она знает гораздо больше о нас, о чем мы только можем догадываться. «Не хотелось бы мне попасть на острый язык этой «дамы», — подумал я.

Тут к магазину подбежал мужчина лет 60, нервно размахивал руками и пускал в разные стороны неуправляемые проклятья.

— Список весь записал? — раздраженно он спросил у участкового. — Допиши, я совсем забыл, мука пропала, пару мешков по 10 кг. Новую завёз. Мельница — называется. Отличная марка. Такой во всей Бурятии не сыскать. Договорился, друг мне на пробу из Иркутска отправил. Даже не успел на продажу поставить. — И вновь пошла ругань на воров.

— Злой хозяин, жадный, — говорил тихо дед Миша. — Вот у него и не клеится все. Цены завышает, людей обманывает. Так долго не может продолжаться. В прошлом году у него брата убило. Прямо на крыше магазина. Дождь лил как из ведра, крышу пробило, стало все заливать. Вот он и полез латать, а тут молния, с первого раза и на смерть. До этого в магазин тоже молния пару раз попадала, чуть не сгорел. А сейчас вот ограбили.

— Так что ж, Бог его наказывает что ли? — спросил я.

— Нет, — говорит дед. — Это он сам себя наказывает. Бог только может для назидания допускать какие-то вещи. А человек сам себя наказывает. Все от алчности.

— Много утащили — то? — услышали мы голос той самой тёти Вали с правой стороны. Она обращалась к участковому, который уже осмотрел место преступления, составил протокол и направлялся к свидетелям для опроса.

— По мелочи: хлеб, сахар, крупы и все такое. Как будто кто-то голодный лез, точно не за наживой, — ответил он задумчиво. — Снег все следы завалил, а так бы мы сразу все нашли.

Снег действительно валил всю ночь. Лишь под навесом были видны полозья санок и пару следов среднего и маленького размера. Но я подумал, что это оставили покупатели со вчерашнего дня. Не дети же грабили магазин.

— Граждане, тех кто еще что-то видел, прошу проследовать со мной для дачи показаний, — крикнул участковый и за ним с деловитым видом последовала толпа зевак, человек десять. Большинство из них ничего не видели и не знали, но любопытство вело туда, где можно было узнать что-то интересное и затем смаковать подробности минимум неделю, приписывая свои красочные дополнения, сочиненные на ходу.

Хозяин куда-то скрылся, а остальные менее любопытные или ленивые, некоторые занятые, разбрелись по своим домам.

Участковый был достаточно любопытным мужчиной. По его внешности ни за что нельзя было сказать, что он являлся представителем власти в посёлке. Скорее он был похож на тракториста или местного гармониста: невысокий и полноватый, рыжий, круглолицый, с веснушками по носу и очень улыбчивый, обладал не дюжим юмором. Но при необходимости напускал на себя серьёзный вид, чем внушал уважение у населения.

Участковый с людьми направились в дом, где находился сельский участок.

— Вы за продуктами? — спросила меня Лариса.

«Какой у неё все-таки мягкий и мелодичный голос», — подумал я и от этой мысли улыбнулся.

— Что вы улыбаетесь? — почти хохотом спросила она.

— Простите, задумался.

— Интересно, о чем!? — словно спрашивая и не спрашивая произнесла она. — Давайте я Вас подвезу в другой магазин, в соседнем селе. Мне все равно нужно туда ехать.

— Давайте! — согласился я, правда немного замешкался, но обрадовался возможности ещё немного времени провести с ней.

Мы сели в машину и отъехали от магазина. Мне показалось на мгновение, что возникла неловкая пауза, но это было лишь на мгновение.

— Вы любите музыку? — спросила Лариса. — Вы не против, если я включу?

Я одобрительно кивнул и из колонок полились нотки мелодичного джаза.

«Хорошо, что не попса», — подумал я и тут же Лариса, словно прочитав мори мысли, произнесла:

— Не люблю попсу, сейчас мало достойной музыки, но кое-что попадается. А что любите вы?

— Раньше я слушал рок, затем стал интересоваться фольк-роком, а позже мне было все равно, что звучит вокруг меня.

— Это интересные направления. В юности я тоже увлекалась роком. Но сейчас ищу более мелодичную музыку. Приучаю себя к классике. Хотя она не всегда была понятна мне.

— Расскажите мне о себе, — неожиданно выпалил я.

Лариса улыбнулась:

— Что ты хочешь знать? Неужели тебе не все ещё про меня рассказали? Мы же можем на «ты»? – повернулась она ко мне.

— Да, конечно!

Удивительные создания женщины! Когда им оказываешь хотя бы малейший интерес, они совершенно преображаются, проявляя несвойственную мужчинам кокетливость и все своё очарование, тем самым становясь привлекательными, даже если являются совершенными дурнушками. Лариса, конечно, всегда была прекрасна в любой момент, и не нуждалась в силах кокетства, но все же у женщин было этого не отнять. Мое любопытство наконец подтвердило интерес к ней, в котором она иногда сомневалась.

— Что же тебе такое рассказать, чтобы быть интересной для тебя, — смеялась она, играя ямочками на щеках.

— Вот это откровенность, — засмеялся я в ответ. — Если человек и хочет приукрасить себя, явно он не будет в этом признаваться.

— С тобой мне хочется быть предельно честной, — сказала она, прищёлкнув язычком.

Мне стало не по себе: «Смогу ли я быть с тобой предельно честным?» — подумал я и нахмурился.

Лариса заметила резкую перемену настроения и не поняв причину, мягко стала заглаживать всю неловкость.

— На самом деле, ничего особенного. Я родилась в Санкт-Петербурге, тогда ещё Ленинграде. Училась отлично, закончила музыкальную школу по классу аккордеон. Ходила на множество различных кружков, была активной девочкой, которую засовывали на любое мероприятие, не спрашивая, хочу ли я этого.

— Ты хотела? — спросил я.

— Мне нравилось внимание людей, достижения. Но и одиночество я любила не меньше. С удовольствием дома играла одна, сочиняла что-то, мечтала… — задумчиво произнесла Лариса и замолчала.

— И во что это все выросло?

— Я окончила институт по экономике и мне подвернулась возможность начать своё дело. Мы занимались логистикой. Возили грузы по всей России. Сначала была доля, которую помог мне приобрести мой отец. Затем я скупила, практически все предприятие у партнеров, и здесь началось. Каждый хотел иметь от моего бизнеса либо часть, либо все. Способы были разные: кто-то ухаживал за мной, кто-то насылал рэкет, чего только не было. Моя жизнь превратилась в постоянную борьбу, предательство и обман. Друзья и те видели во мне хорошую возможность поживиться. В один прекрасный момент я поняла, что не хочу дальше жить так. Продала предприятие. Часть денег вложила в инвестиции, часть отдала в фонд помощи больным раком детей, а на остальное приехала сюда, построила себе маленький заводик по переработке молока и вот…

— А почему именно сюда?

— Всегда мечтала увидеть Байкал. Приехала исполнить своё желание и осталась. Ты тоже переехал на Байкал из большого города. И мне интересна твоя тайна, — озарила меня улыбкой Лариса и мы подъехали к магазину.

Глава 25

После покупок, на обратном пути, я старался всячески отвлечь внимание от своей персоны и переводить разговор на общие темы или подробнее расспрашивать Ларису о ее жизни. Она лукаво улыбалась, понимая мою позицию, но не настаивала и рассказывая, шутила, что что-то должно быть тайной и у неё.

— Паша, — обратилась Лариса ко мне, когда мы практически подъехали к нашему посёлку. — Вы мне можете помочь? Нужно завести те продукты, что я купила одной семье в нашем посёлке.

— Да, конечно, — откликнулся я, обрадовавшись возможности ещё какое-то время провести с Ларисой.

— Они очень нуждаются, — продолжила рассказ она. — В семье четверо детей. Муж пропал без вести. Женщина очень сильно болеет, работать не может. Вот и помогаем всей деревней, — вздохнула Лариса.

Я смотрел на неё и любовался ее способностью так глубоко сочувствовать нужде, по сути, совершенно чужих людей. Она с таким состраданием рассказывала об этой семье, что казалось они ей родные. Меня восхищала эта женщина, способная организовать и держать железной хваткой бизнес и при этом не лишить себя женственности, чувствительности и глубокой, свойственной женщинам, эмоциональности.

— Женщина, мать детей, работала в том самом магазине, который обворовали, уборщицей, пока силы были, — продолжала свой рассказ Лариса. — Вот уже несколько месяцев плохо себя чувствует. Ей нужно пройти серьезное лечение, но детей оставить она не может.

— А куда муж исчез? — перебил я Ларису.

— Он был шаманом. Говорят, что обладал большой силой. Люди к нему ходили решать свои проблемы. А последнее время пить стал сильно. На жену и детей налетал с дракой. Участковый ходил к ним, старался контролировать. А в один день он ушёл из дома, сказав, что больше так не может и не вернулся.

— Так может он погиб?

— Никто не знает этого. Пытались искать, но все безрезультатно. Мы уже подъехали, — закончила Лариса и стала парковаться у маленького низкого домика, очевидно очень старого и совсем обветшавшего. Забор вокруг дома в некоторых местах завалился. На территории участка стояли такие же как дом, старые сараи, заброшенные развалившийся грядки, неухоженный и совсем промерзшие кусты вишни и малины; и ещё всякий непонятный хлам, которые больше напоминал мусор, чем нужная в хозяйстве утварь.

Мы вынули несколько пакетов с продуктами из машины и направились в сторону дома. Мне показалось, что чья-то маленькая фигура метнулась в дом и закрыла хлопком за собой дверь. Подойдя к двери, я постучался, но ответа не последовало.

— Можно войти, — сказала мне Лариса. — Я всегда прихожу без приглашения и стука. Они без сомнения будут рады нам.

Войдя в первую дверь, мы очутились в грязной, заваленной разным хламом веранде. Она была маленького размера. У окна со старыми рамами и местами разбитым стеклом, стоял столик с выцветшей клеенкой, покрытой слоем земли. На столе громоздилась разная старая и очень грязная посуда, очевидно вышедшая из использования. В углу стоял провалившийся, с торчащими наружу пружинами, ещё советского происхождения диван. На стенах висела потерявшая цвет, пыльная и старая одежда. Над окном пучками расположились в ряд сухие травы, корешки, грибы, тоже пыльные и уже ни к чему не пригодные. Очевидно, остатки от шаманской жизни бывшего хозяина. И одно из достопримечательностей, которая сразу бросалась в глаза, был шаманский старинный бубен, стоявший на полу у той же стены, где висели травы. На веранде было холодно так же, как и на улице.

Мы отрыли дверь и вошли в дом. Перед нами встала следующая картина. Среднего размера комната, разделённая шторками на зоны. Очевидно, за шторой располагались кровати. Это были, своего рода, спальни. Стены комнаты были оштукатурены и побелены, но от старости и осадки дома штукатурка полопалась и осыпалась в некоторых местах. Свет стен был сероватый из-за закопченности. Пахло дымом, видимо печь была неисправна и выбрасывала дым прямо в комнату. Для привыкших жителей дома это было нормой, но нам показалось, что угар был достаточным, чтобы разболелась голова. В неотделенной шторами комнате располагалась кухня. Вдоль стены стоял старый, пошарпанный и засаленный комод. Посуды на нем было мало, видимо самое необходимое. Стол стоял недалеко от серванта и накрыт был такой же, как и на веранде старой клеенкой, только она была чистой. На столе стояла пустая хлебница и сахарница. Холодильника не было. Небольшие пакетики, очевидно с продуктами, висели на форточках за обмерзшим окном. Штор не было. На окне стояли горшки с засохшими цветами. Половицы в комнате очень широкие, как в семейских домах, в которых мне удалось побывать, но здесь они не были такими прокрашенными. Царское место в центре занимала печка. Она не топилась и была заставлена разными закопченными кастрюлями.

Это все я разглядел гораздо позже, но сначала мы увидели то, что не должны были видеть. Между столом и печкой находилось подполье. Оно было открыто и возле него сидела очень худая, изнеможённая длительным заболеванием женщина. Глаза и щеки совсем провалились, губы напоминали тонкие полоски, нос острый крючок. Женщина была одета в старый и поношенный халат, вязанные гольфы и порванные чуни. Она что-то подавала кому-то в подполье, приговаривала и поторапливала детей, тоже худеньких, одетых неопрятно и грязно в непонятное тряпье, подносить ей что-то. Возле женщины хлопотали трое детей: мальчики десяти и семи лет, девочка, лет пяти. Женщина русская, а дети метисы.

Поглощённые своим занятием, они не сразу заметили нас и продолжали что-то носить матери. Это были какие-то продукты. Но я заметил в стороне стоявшие два десятикилограммовых мешка с надписью: «Мука высшего сорта — Мельница». Лариса тоже заметила эти мешки, мы переглянулись и в этот момент женщина увидела нас. Она резко соскочила, закричала, словно нечеловеческим голосом и упала в обморок. Мы с Ларисой, оставив на полу пакеты с продуктами, бросились к ней. Я подхватил женщину и попросил указать мне место, куда можно было ее уложить. Дети с испуганными глазами повели меня за шторку к кровати их матери.

Женщина очнулась через несколько минут, после того как я ее уложил на кровать. Лариса принесла ей воду, но она, отмахнувшись от стакана, уперлась в подушку и горько заплакала.

В этот момент мы услышали горячий спор. На кухне высокий и худой мальчик, лет четырнадцати, который вылез из подполья, отчитывал своего младшего брата.

— Ты что не запер дверь? Как ты мог? — схватил он за локоть его. — Что теперь с нами будет…

— Булат, не смей трогать брата, — оторвалась от подушки мать. — Я сама… это все я.… я украла эти продукты! — заявила она.

— Мама, что ты? — бросился к кровати Булат. — Прости меня! Я так подвёл тебя! — он закрыл лицо руками и скупо, по-мужски стал всхлипывать, пытаясь проглотить слёзы.

Заплакала маленькая девочка и мальчик. Тот, что постарше, просто молчал, но огромные слёзы катились по его щекам, а глаза выражали недетскую боль и отчаяние.

Лариса стояла молча, наблюдая всю эту картину. Мне казалось, что она вот-вот расплачется сама. Но ее самообладание меня восхищало уже не в первый раз. Лариса с отчаянием смотрела на меня, надеясь получить правильное решение. По ее глазам было ясно, что она уже сделала свой выбор. Теперь хотела узнать, что предпринять хочу я. Мне даже показалось, что это была небольшая проверка.

— Так! Тишина! — сказал я командным голосом, чтобы привлечь к себе внимание. Девочка немного вздрогнула, испугавшись, и я смягчился.

— Давайте не будем плакать! От этого проблему мы не решим. Я так понимаю, ты здесь самый старший мужчина? — обратился я к Булату.

— Да! — пробубнил он.

Все немного успокоились. Мы сели на стулья, и я продолжил разговор с Булатом:

— Расскажи мне все как есть, и я пойму, чем смогу помочь.

Булат вздохнул, посмотрел на испуганную мать и присел на табурет напротив меня.

— Этой ночью я залез в магазин и забрал оттуда продукты на ту сумму, которую должен был хозяин нашей маме за работу. Ничего лишнего не взял!

— Значит, забрал, а не украл? — переспросил я.

— Да! — твердо ответил он. — Я не вор!

— Ты был не один, — вмешался мальчик средних лет. — Я тоже мужчина и буду отвечать за свои поступки!

— Мальчики, что вы говорите. Это я залезла и все вынесла. Это я, — вновь заплакала женщина.

Лариса подошла к ней и подала воду. Она не отказалась и выпила.

— Вы не верьте маме, ей трудно по дому ходить, как бы она в магазин пробралась?

— Так, — остановил я мальчика. — Рассказывайте все по порядку и честно.

Булат начал свой рассказ. В последнее время им совсем было тяжело. Сроки пособия закончились, у матери не было сил поехать в центр и подать новые документы. Да и на дорогу денег не было. Пенсию по здоровью, как сказал фельдшер, оформить можно было только после длительного обследования, постоянного посещения больницы, пребывания в ней на стационаре в течении полугода и прохождения комиссии. Бросить детей Наталья, так звали женщину, не могла. Они, итак, были в постоянном страхе, что может нагрянуть опекунский комитет и забрать детей.

— Это было не допустимо, — сказал Булат, глядя на младшую сестру любящими глазами. — Нам, конечно, помогали сельчане. Тётя Лариса приезжала. Но в один момент, все закончилось и никого… просить я не мог. Стал искать любую работу. Ну где у нас здесь работать? Взрослым ничего не найти, а мне и подавно. Ходил по дворам, колол дрова, убирал мусор. Кто заплатит, кто едой угостит. Но сильно просить я боялся. Чтобы не донесли комиссии. Когда совсем нечего стало есть, мама сказала, что хозяин магазина ей должен за целый месяц. Она не успела получить зарплату, заболела. А он не торопился рассчитаться. Я пошёл в магазин, сказал ему о том, что пора отдать долг, так он меня схватил за шкирку и выбросил вон. Я так сильно упал о камень, что шишка вот… — он показал на лоб, — до сих пор не прошла. Сколько ещё голова болела… После этого случая я и решил залезть и взять товар за мамину зарплату. Мама ничего не знала о моих планах. Знал только Руслан (средний брат). Он мне и помог, без него не справился бы. Но прошу о брате не говорить. Я всю вину возьму на себя! — уверенно сказал Булат. — Мама узнала только тогда, когда все продукты были дома. Она плакала, ругалась, насколько хватило сил. Но было уже поздно. Когда вы подъехали, мы решили все скрыть, но не успели! — закончил рассказ Булат.

Мы сидели молча и внимательно слушали рассказчика, мать всхлипывала, уткнувшись в подушку, девочка прижалась к Руслану и внимательно наблюдала за происходящим, младший мальчик залез на кровать за мать и из-за спины торчали только два испуганных глаза.

— Лариса, нужно выйти, кое-что обсудить, — обратился я к ней.

— Хорошо, — совершенно измученным и растерянным от волнения голосом произнесла она и поплелась тяжёлым шагом за мной на веранду.

Если бы я курил, я закурил бы сигарету и начал разговор. Так уж мне хотелось утопить стресс в табачном дыме. Но сигарет не было.

— Лариса, есть только два пути, — начал я. — Первое: немедленно собрать все ворованное, сани, обувь — следы, которой оставили мальчики, увезти все подальше, сжечь, закопать и постараться всячески отвести подозрения от мальчиков.

— А какой же второй? — спросила Лариса, напряжённо вглядываясь в мое лицо, так как уже солнце ушло на другую сторону и на веранде было темно.

— Второй… — задумался я. — Участковый совсем неглупый человек и при желании он раскроет дело, даже если мы уничтожим улики. Но в этом случае мы будем врагами, преступниками и сообщниками. — Нужно сделать так, чтобы он стал нашим другом, — продолжал я.

— Другом? — спросила Лариса. — Странно звучит.

— Сейчас я объясню… Мы должны рассказать ему все. Он человек добрый и войдёт в положение этой семьи. Возьмём их на свои поруки. Будем заботиться и следить за ребятами.

— А как же хозяин магазина? Он не упустит своего.

— Вот именно! Продукты вернём ему и заплатим сверх этой хорошей суммы. Это лучше, чем мотаться по судам и ничего не получить впоследствии.

— Да, идея хорошая. К тому же платить не придётся. Я кое-что о нем знаю, как он скрывает налоги и перебивает даты срока годности. Думаю, мои доводы о молчании дорогого стоят и более надёжные. Но не перебивать даты годности, я все же его заставлю! — уверенно сказала Лариса. — А если участковый все же не согласится?

— Гарантий нет ни в первом, ни во втором случае. Но все же второй более честный и надёжный. Участкового я возьму на себя.

Лариса с гордостью посмотрела на меня, подошла ближе. Я почувствовал ее нежный запах духов. Близость вскружила голову, кровь подступилась к вискам, сердце бешено билось. Она нежно поцеловала меня в губы. Это поцелуй был невероятно волнительным. Затем она плавно отошла и открыла входную в дом дверь, исчезнув за ней. В тот момент мне показалось, что это всего лишь сладостный сон, сказочное явление, которое на миг вырвало из сердца бурю волнения и восторга и исчезло навсегда и безвозвратно.

Я ещё несколько секунд стоял в оцепенении и не мог прийти в себя. Затем сделав усилие, собрал всю волю и вошёл в дом.

Лариса уже начал рассказывать наш план семье. Мать взволновано и с интересом смотрела на неё. Она уже не лежала, а сидела на кровати. Младшие дети толпились возле неё. Старший сидел на стуле, держа руками голову.

Обсудив все моменты, мы забрали и загрузили в машину украденные продукты. Уговорили Наташу успокоиться, взбодриться и вместе с ребятами приготовить что-нибудь поесть себе из тех продуктов, которые привезли мы. А сами направились к участковому рассказать все обстоятельства дела.

По дороге мы практически не разговаривали. Каждый думал о своём. Но мне было очень хорошо рядом с этой женщиной, даже в тот момент, когда мы шли выполнять сложную и волнительную миссию. Я думал не об этом, а о ней, о ее поцелуе…

Мы подъехали. Возле дома, который занимал Платон Александрович, так звали участкового, уже никого не было. Показания он снял, всех распустил смаковать сплетни о случившемся, а сам остался в участке заполнять и нумеровать протоколы опросов, складывая их в папку для отчета. Наш приход немного удивил его.

— Чем могу быть вам полезен, — спросил он, добавив к словам загадочную улыбку.

— Мы по делу о краже магазина, — уверено прошёл я в комнату, пропустив вперёд Ларису. Затем помог ей сесть на стул в углу комнаты. Сам я сел возле стола участкового, очевидно на место, где давали показания свидетели.

— Что-то видели или слышали? — с ноткой сомнения сказал он.

— Мы знаем все: кто и как проник, что и зачем украл.

Участковый немного остолбенел, но затем вновь засомневался и с улыбкой произнёс.

— Я надеюсь, вы не новоявленные детективы? А то парочка заходила ко мне час назад, раскрыв все дело, — он засмеялся.

— Нет. Мы с серьёзным разговором к вам. И сейчас от вашего решения зависит жизнь пятерых людей, которые в свою очередь несправедливо пострадали и сейчас могут пострадать ещё в большой степени. Мы приехали к вам с уверенностью, что вы человек очень мудрый, справедливый и милосердный.

Видно было, что эти слова ему были приятны.

— Слушаю вас внимательно.

Я во всех подробностях, ярко подчеркивая коварство хозяина магазина и безысходность семьи, их плачевное положение, рассказал все участковому. Заканчивая рассказ словами:

— Именно в ваших руках спасение этих детей и их несчастной матери! Мы готовы сделать все, чтобы помочь им и взять их под своё покровительство. Заметьте, мы положились на ваше благородство и честно пришли рассказать о случившемся.

Платон Александрович тяжело вздохнул. Он действительно был добрый по натуре человек, но и честный. А сейчас его уговаривали скрыть преступление.

— Как я могу скрыть все это? Я всегда честно выполнял свой долг.

— Я не знаю, читали вы Библию или нет, в одной из историй две повивальные бабки обманули царя, чтобы спасти человека и были вознаграждены Богом за их геройство. Проститутка была спасена, потому что обманным путём помогла двум еврейским соглядатаям, мать Моисея была благословенная Богом, что обманула и спасла своего малыша, который в последствии стал великим спасителем своего народа. Ложь во имя спасения оправдана! Неужели эти несчастные дети не достойны этого. Они больше достойны, чем мы с вами вместе взятые, из-за пережитых событий. Неужели именно нашими руками мы их выкинем в пучину новых страданий? Вы хотите этого.

Платон Александрович был ошеломлён моей речью и сидел, практически не двигаясь с серьёзным выражением лица, ни на секунду, не сводя с меня глаз.

— Допустим, я соглашусь спасти ребят и все скрыть, — заговорил он, когда я закончил. — Что делать с хозяином магазина? Как объяснить жителям, что случилось?

— С хозяином мы договоримся сами, — ответил я. — У нас к нему свой подход. А жителям можно придумать новую байку о грабителях гастролерах, которые были пойманы в лесу соседнего района и сейчас не представляют никакой опасности. Жители ещё несколько дней будут обсуждать это событие, а потом забудут о нем из-за отсутствия новых подробностей.

— Хозяин магазина точно будет молчать, — вступила в разговор Лариса. — За это не волнуйтесь. А как устроить, чтобы весть разошлась по всему селу, я уже знаю. Ее носитель ходит у окна и сочиняет в данный момент причину нашего посещения.

Действительно, вокруг участка ходила «местная прэсса» и выискивала новые подробности для сплетен.

— Что вы скажите, Платон Александрович?

Участковый ещё раз вздохнул и громко крикнул:

— Тётя Валя, заходите.

Она медленно зашла в комнату, очищая о тряпку при входе свои валенки от снега. Улыбка и глаза ее напоминали глаза старухи Шапокляк. Только Тётя Валя не была худой, а напротив, полноватой с округлым лицом.

— Вы что-то забыли у меня? — спросил участковый.

— Да, я ещё вспомнила, что видела след санок на снегу, — невпопад ответила она, осматривая нас с ног до головы.

— Да, я видел этот след. Впрочем, дело закрыто. Преступников нашли. Это были приезжие гастролёры. Их уже взяли недалеко от соседнего района. Вот Лариса и Павел сообщили, — показал на нас рукой Платон Александрович. — Они как раз туда ездили в магазин и увидели задержание на дороге. Даже остановились и дали показания. Продукты все по списку нашли в багажнике ворованной машины, — решил наполнить свой рассказ подробностями для правдоподобности. Сотрудники частично даже передали ребятам украденное, остальное забрали для следствия.

— Да, что вы говорите! — вздыхая от любопытства, выпучивая глаза говорила тётя Валя. -Кто бы мог подумать, что так быстро. А почему мы машину не слышали ночью и откуда следы саней?

— Это мы будем выяснять. Но, по-моему, и так все ясно. Чтобы не делать шума, преступники оставили машину за пределами деревни и пошли на дело с санями. Тем более их тоже нашли в багажнике.

— Ну, тогда все понятно, — потирая руками сказала Тётя Валя. — Поэтому мало и нагрузили, — добавляя уже самостоятельно подробности происшествия.

Тётя Валя ушла. Мне хотелось засмеяться, от того как мы здорово огорошили самую проницательную сплетницу села, но я сдержался.

— Спасибо Вам, большое, — подошёл я к Платону Александровичу и крепко пожал ему руку. — Вы сделали большое дело, спасли пять жизней.

— Самое главное, чтобы эти пять жизней в последствии не пошли по наклонной.

— Мы сделаем все возможное, чтобы этого не было! — добавила Лариса.

— Ну теперь езжайте к хозяину магазина и решайте с ним все вопросы. А то скоро, услышав новости, он прибежит ко мне.

Мы простились с участковым и поехали к хозяину. Долго беседовать с ним не пришлось. Лариса сказала совершенную правду, и он, боясь огласки, обещал молчать. Мы не сомневались, что слово будет исполнено. Продукты мы вернули и рассказали нашу версию воровства, чтобы он мог ее придерживаться.

— Постойте, — остановил нас хозяин, когда мы уже хотели уходить. — Возьмите деньги. Это зарплата Наташи с процентами за задержку. Передайте им.

Мы взяли деньги, он молча повернулся и ушёл.

— День сегодня был очень событийным, — смеясь то ли от радости, что вопросы решены, то ли от пережитого стресса, произнесла Лариса, когда мы ехали домой к семье, сообщить им новости.

— Ох, я совсем забыл о своей хозяйке. Я же за продуктами поехал, — схватился я за голову и засмеялся.

— Мы и не ели ничего с утра, — добавила Лариса. — Только сейчас почувствовала жуткий голод. Но ничего, сейчас расскажем ребятам, а остальное — ерунда!

Семья нас ждала в сильном напряжении. Они приготовили еду, пахло вкусно, но никто ни к чему не мог притронуться, даже малыши.

Услышав новости, все ликовали, даже дом стал светлее и уютнее. Все были счастливы, и нас не отпустили без ужина. Дружно и быстро накрыли на стол, дети работали организованно, под руководством старшего, а мама, усаженная на стул в сторонке, с любовью наблюдала, как проворно справляются с хозяйством ее малыши. Девочка, которую звали Софой, разбила тарелку. Но никто не ругался, все засмеялись и решили, что это, на счастье.

За столом мы обсудили примерный план нашей дальнейшей помощи этой семье. Уговорили Наташу лечь в больницу, а детей заберет Лариса.

— Дом у меня большой, места всем хватит. А в вашем доме проведём ремонт, — сказала она.

— Мне неудобно, — опустила глаза Наташа. — Так не должно быть. Столько помощи.

— Наташа, это же временно. Я помогу с пособием. Отца определим погибшим и оформим пособие по потере кормильца. Помогу тебе с пенсией, есть у меня знакомый. Подлечишься, вернёшься в новый отремонтированный дом. Доход будет. И все у вас будет хорошо!

— Уля… Холосо…. — закричала Софа, и все засмеялись.

Когда мы уходили, Наташа ещё раз сердечно обняла нас и поблагодарила.

Я сказал:

— По дороге к участковому я молился и просил Бога о помощи. Он помог. Благодарите и Его.

С Ларисой в этот вечер мы простились легким рукопожатием. Когда я вернулся домой, моя хозяйка была немного сердита на меня. Целый день она ждала продукты. Мне было стыдно. Ухтыш обрадовался моему приходу, и мне даже показалось, что он стал бодрее. Я очень устал. Стоило только опустить голову на подушку и сразу улетел в мир грёз. События, несомненно, впечатлили меня и отразились в сновидениях.

Вновь ромашковое поле, и столько людей ходит по нему, что сложно сказать точное количество. Участковый с гармошкой и мешком муки на перевес распевает песни о нелёгком воровском прошлом. Сельчане то собирались в кучки, то рассыпались по полю перешептываясь, оглядываясь на меня с подозрением, один даже пальцем погрозил мне. Но больше всего меня занимала другая картина. В стороне от всех сидела Лариса, а вокруг неё дети Наташи. Она им что-то рассказывала, а они с большим интересом впитывали каждое ее слово и улыбались. И тут ко мне неизвестно откуда подходит мама и говорит: «Ты живой? А ведь мы тебя схоронили!»

Я поворачиваюсь к маме, а ее лицо меняется на лицо Наташи, худое, бледное и изнеможённое: «Ой, нет. Они меня схоронили…» И голос ее, словно эхо понёсся по всему полю …

Я проснулся весь в поту. Было ещё рано, но спать уже не хотелось. Я встал попить воды. Ухтыш, повизгивая, подполз к моим ногам. Он явно недомогал.

— Ты что, родной? — присел к нему я. — Неужели чумка. Сегодня пойдём к ветеринару, потерпи ещё немного! — потрепал я его за ухо.

Прилёг ещё немного и сон все же сморил меня. Больше ничего не снилось.

Глава 26

С первыми лучами, я загрузил Ухтыша в машину, и мы поехали к местному ветеринару.

Он осмотрел собаку, сомнений не было — чумка.

— Я, конечно, могу вам каждый день пенициллин колоть, но лучше, чем водка средства не найти. Напоите его двумя-тремя ложками. Оставьте воды в чашке. На следующее утро, ему уже легче будет. Если не отойдёт, повторите процедуру. Дальше точно полегчает.

Что ж, по совету ветеринара поехал в магазин за бутылкой. Его уже открыли, все работало, словно никаких событий не было накануне. Воспоминания остались только на языках жителей, обсуждавших все новые описания захвата преступников, которые в последствии оказались бандой братьев, прибывших из Монголии и промышлявших здесь налётами, грабежами и убийствами. В общем эта история на пике своего развития обрастала невероятными подробностями, но через неделю уже никому не была интересна. Участковый встретился с ребятами, провёл с ними профилактическую беседу и на этом все забыли, как страшный сон.

В тот же день, когда мне приснился сон, я позвонил маме. Дома было все в порядке. Мама говорила, что сильно скучает и хотела бы видеть меня. Но готова терпеть, пока я сам захочу приехать.

На следующей неделе я взял отпуск. Ухтыш и правда поправился после водки, радостный и довольный гонял воробьев по огороду и ел как телёнок — все с подряд. Заходил дед Миша и благодарил нас с Ларисой за дела, которые мы сделали. Он был частым гостем Наташи, они в подробностях все рассказали ему, добавив, что и Бог им помог.

— Таким людям особая защита от Него нужна! — сказал дед задумчиво.

— Почему, деда Миша?

— У! Позже все узнаешь, сколько они на себе несут чужого.

Глава 27

Мы с Ларисой съездили в город, чтобы взять направление на обследование для Наташи, купить для ремонта дома материал, некоторую одежду и предметы необходимые для пребывания детей в Ларисином доме. Наше общение с Ларисой было естественным и дружеским, словно не существовало того самого поцелуя на веранде у Наташи. Конечно, мои чувства к ней росли с каждым днём все больше и больше, но меня устраивало положение дел. Строить отношения на том, что имел на данный момент, я не мог себе позволить.

Дела, касающиеся семьи Наташи, двигались хорошо и быстро. Наташу увезли в больницу и положили на полное обследование. Дети переехали в дом Ларисы. Справляться с ними ей охотно помогала помощница по дому, которая вела все хозяйство. К ремонту приступить планировалось чуть позже, с началом потепления. Весна уже полностью вступала в свои обязанности и с каждым днём баловала нас теплым солнышком, капелью и щебетанием птиц.

Через неделю нас вызвали в больницу, так как мы были единственными заинтересованными в жизни Наташи людьми.

Разговор был не длинным, но очень тяжёлым. Доктор объявил, что шансов на излечение нет. Слишком поздно обратились к врачу и пошли необратимые процессы, ведущие к смертельному исходу. Болезнь оказалась намного сильнее истощенного организма. Жить осталось Наташе не больше месяца.

Врачи больше не могли ничем помочь и предложили нам забрать ее домой.

Мы подсчитали нужным сказать всю правду Наташе, потому что она имела право знать и правильно распорядиться оставшимся ей временем. Конечно, разговор был не из лёгких, но, взяв основную часть на себя, Лариса справилась, несмотря на всю тяжесть и боль, которую испытывала сама.

Наташа попросила привезти ее именно домой. Дети тоже должны быть рядом с ней. Мы попросили врача, оставить ее ещё на пару дней, чтобы приготовить дом для возвращения.

— Это уже не впервые, — глотая слёзы, говорила Лариса, когда мы шли по коридору больницы.

— Что, Лариса? Что не впервые? — сочувственно спросил я.

— Я уже говорила своей маме, что ей осталось жить всего 3 месяца. Она умерла от рака через месяц.

Лариса закрыла лицо руками и заплакала. Я обнял ее и почувствовал, что это не просто любимая женщина, это близкий и родной мне человек, с которым я хочу быть вместе всю свою оставшуюся жизнь. И я должен рассказать все о себе, ничего не утаивая. Это был первый раз, когда я серьезно об этом задумался.

Мы привезли Наташу домой. Дети вернулись к ней. Она была очень слаба, что практически не вставала с постели. Старшие дети все понимали, тихо в сторонке плакали, но не давали и виду при матери, что опечалены, чтобы не тревожить ее. Малыши думали, что это обычное обострение, и скоро мама встанет опять.

Лариса наняла сиделку, и сама практически целыми днями проводила в доме, заботясь о детях, хотя они, в силу привычки, справлялись неплохо совсем хозяйством самостоятельно. Я тоже каждый день приходил, помогал по хозяйству и решал организационные вопросы.

Больно было смотреть на Наташу, которая находилась на пороге смерти. Несмотря на это, в голове, даже глядя на измученное и практически безжизненное лицо, никак не укладывалась мысль, что этого человека в ближайшее время не станет. Здоровому человеку сложно понять все, что могла переживать Наташа в эти дни, я хотел знать, о чем она думает, на что надеется и чего бы хотела именно сейчас.

Много времени с ней проводили дети. Дед Миша был постоянным гостем. Он либо беседовал с Наташей, пока у неё были силы, либо молился в каком-нибудь углу дома.

Глава 28

В один из дней Наташа неожиданно стала бодрее, даже показалось, что она пошла на поправку. Мы с Ларисой занимались делами по дому, детей отправили на прогулку.

Наташа позвала нас к себе.

— Возьмите стулья, — попросила она. — Разговор будет долгим.

Мы присели у кровати.

— Дорогие мои, как много вы сделали для меня! -взяла она за руку Ларису и глазами показала, что не нужно сейчас ничего отвечать. — Пока у меня есть силы, я хочу все вам рассказать.

— Я не была такой, как сейчас, — начала свой рассказ Наташа. — Я родом из Нижнего Новгорода. Будучи ещё маленькой, родители меня и мою сестру перевезли в Москву. Там и родился мой младший брат. Родители у меня очень известные на сегодняшний день профессора, ученые и преподаватели МГУ. Папа доктор исторических наук. Он написал и издал более 30 книг в России и за границей. Мама доктор биологических наук и тоже является автором многих книг и статей. Я пошла по стопам родителей: исправная ученица — отличница, медали, красные дипломы, МГУ, кандидат психологических наук.

Мы смотрели на Наташу и нам казалось, что она бредит.

— Я занималась изучением психологии религиозных деятелей, и как раз после защиты кандидатской у нас организовали фестиваль оккультизма, куда приехали шаманы со всех республик. Я, конечно, направилась туда для знакомства и личного общения с этими интересными людьми. Там и встретила своего будущего мужа Чингиза. Он был удивительный человек: эрудированный, любознательный и очень красивый. Я даже не поняла в какой момент на меня нахлынули чувства, и я, словно привороженная, готова была идти за ним хоть на край света.

Когда я рассказала об этом родителям, они подняли скандал и велели выбросить любые мысли о Чингизе. Невиданное дело было, мне — профессорской дочери, связать жизнь с шаманом, неизвестного рода, бурятом из глубинки. Я, не раздумывая, решила сбежать с ним. Несмотря на то, что я была совершеннолетней девушкой и сама могла решать — с кем связать свою судьбу, страх перед родительским авторитетом толкнул меня на эту мысль. Наспех собрав самое необходимое, пока никого не было дома, я отправилась на вокзал, где меня ждал Чингиз.

Мы уехали на Байкал. Проведя две недели беззаботной и счастливой жизни в медовом месяце, я решилась позвонить родителям. Трубку взяла моя сестра. Она никогда не любила меня из зависти. Сестра всегда считала, что родители любят меня больше, что я красивее и умнее ее. Даже младшему брату, который любил меня безумно, доставалось из-за этого.

— Ты? — удивилась она. — Мы тебя похоронили! — кричала она в трубку. — Не смей больше звонить сюда, родители из-за тебя столько всего перенесли. Слышишь! Не смей звонить! — и бросила трубку.

На следующий день я позвонила своей подруге. Она очень радовалась, что я нашлась и рассказала мне страшную историю. Меня искали, а в пригороде какая- то девушка бросилась под поезд. Останки было не опознать, но на ней было такое же платье, как у меня. Вот оно лежит, — показала Наташа на спинку стула, где висело шёлковое платье в горошек. — Родители были убиты горем, на опознание пошла сестра и заявила, что узнала меня. Все решили, что из-за запрета быть с любимым, я покончила с собой. Девушку похоронили под моим именем.

Мне знакома эта история, поймал я себя на мысли.

— Я упросила подругу ничего никому не рассказывать и думала, что мне нужно самой вернуться и поговорить с ними. Время шло, я стала бояться возвращения. От подруги я узнавала все новости о семье. Все свыклись с потерей, и как я теперь могла вернуться. В скором времени родился Булат. Жизнь закрутилась, и я совсем ушла в заботы о своей новой семье.

— Чингиз был в начале отличным мужем и отцом, но со временем, занимаясь шаманством, он стал хуже. Сначала начал пить, потом из дома понёс все что мог, чтобы раздобыть водки. Когда родилась наша младшая, он вовсе стал прикладывать руки. Жизнь стала просто невыносимой. А в один день он вышел и больше не вернулся. Я уже начала тогда болеть. Лечиться не было ни денег, ни возможности. Нужно как-то было обеспечивать семью. Я устроилась в магазин уборщицей, фасовщицей, грузчиком, там и окончательно подорвала здоровье. Остальное вы знаете.

Я сидел в оцепенении от услышанного. Лариса молчала, слова здесь, были неуместны. Мы обдумывали услышанное, сетовали на случившееся и понимали, как одно решение человека, может изменить его жизнь в корне.

Я смотрел на Наташу, и мне хотелось увидеть в ее глазах ответ на вопрос: жалеет ли она?

— Нужно позвонить родителям, — прервала наши мысли Наташа. — Я долго думала об этом. Время пришло! — она приподнялась с подушки. — Там на полке блокнот, — показала пальцем на стоящий у стены шкаф. — Телефон на последней странице…- слабо произнесла она, упала на подушку и потеряла сознание.

Прошло минут двадцать, когда Наташа открыла глаза и спросила слабым голосом:

— Вы нашли? Нашли записную книжку?

Лариса подала ей старую небольшого размера телефонную книжку. Наташа слабыми руками начала перебирать листочки. Дети вернулись с прогулки, вели себя тихо. Они вообще за все время болезни вели себя как настоящие герои. Даже малыши никогда не ныли, не шалили и не требовали к себе никакого внимания. Софа однажды так сильно ударилась о край стола. Мы думали сейчас разревется, ребёнок все же, взрослый бы застонал. Но нет! Она зажала рот руками, лишь тихий стон невольно вырвался из ее маленького рта, и огромные слёзы покатились по лицу. Мама спала, нельзя будить, а расстраивать тем более.

Дети наблюдали за новыми действиями мамы. Им было интересно и волнительно, что она ищет в этом маленьком блокноте, который ранее волновал ее и расстраивал. И сейчас она нервно листает его.

— Вот, вот он! Телефон наш домашний, — протянула она мне открытую на одной странице записную книжку дрожащими руками. — Я его, конечно, наизусть знаю, но боялась, вдруг перепутала.

Она легла устало на подушку, закрыла глаза на мгновение. Пот проступил на ее лбу. Все молчали и ждали.

— Нет! Домой звонить нельзя! Они не поверят. Что же делать? — вздохнула она. Голос ее хрипел. — Наберите мне ее… — мою подругу, ниже номер есть, номер сотовый.

— Сейчас? — спросила Лариса. — Тебе нужно отдохнуть!

— Сейчас! — с неизвестно откуда взявшейся силой сказала Наташа. — У меня нет времени!

Я набрал на телефоне номер и подал его Наташе. В трубке пошли гудки. Ответил женский голос.

— Маша, это я, — сказала Наташа. — У меня мало времени, послушай, не тараторь! Я умираю! — последовала пауза в трубке. — Позвони родителям. Расскажи все. Пусть простят меня, проси их… — женщина что-то ответила. — Маша, я жду! Я жду твоего звонка.

Наташа повесила трубку и закрыла глаза.

— Мне нужно немного отдохнуть, — сказала она и ушла в неглубокий сон. Лишь одеяло поднималось слегка от ее дыхания, что успокаивало нас. Она ещё жива! Мы тихо выполняли свои дела.

В тишину ворвался звонок. Он словно взрыв испугал всех, но более волнительно поднялась со своей подушки Наташа.

— Кто? Кто звонит? — спрашивала она, протягивая руки к телефону.

Номер не определился. Я взял телефон и принял звонок.

В трубке услышал голос женщины, она плакала.

— Наташа?

— Нет, это Павел, ее друг, — ответил я.

— Правда, что она жива? — спросил дрожащий голос женщины.

Этот вопрос смутил меня. Она сейчас была жива, но стояла одной ногой у смерти.

— Да! — я догадывался, что это была мать Наташи.

В трубке послышится надрывный стон, разговор кого-то другого. На другом конце что-то происходило. Женщине видимо стало плохо, кто-то поддерживал ее. Затем я услышал мужской голос:

— Мы перезвоним…

Короткие гудки…

— Что там? — спросила Наташа.

— Они все знают, — произнёс я как можно мягче.

Я рассказал все, что понял из разговора. Наташа молча плакала.

Через час поступил второй звонок.

Наташа спала, я вышел на улицу.

Звонил отец Наташи. Я рассказал ему все, что знал. Разговор был тяжелый. Григорий Петрович, так звали папу, сказал, что завтра утром они вылетают в Улан-Удэ.

Глава 29

Лариса встретила родителей и привезла их в дом Наташи. Я остался дома, чтобы мы могли подготовиться ко встрече. Наташа очень волновалась. Она ничего не говорила про это, но металась по подушке, совсем не спала и, временами резко приподнимаясь на кровати, слабым голосом спрашивала, все ли готово.

Все были взволнованы. Дети наводились больше кипишь, нежели чем помогали в приготовлениях.

Подъехала машина, все остановились в тех местах, где их застало это событие и волнительно стали переглядывается. В дверь постучалась и, не ожидая нашего ответа, вошла красивая женщина, она выглядела лет на сорок, но по рассказам Наташи, ей должно быть около 57 лет. Ее пропускал высокий и худощавый мужчина лет шестидесяти. Оба были хорошо и дорого одеты, и ухожены. В каждом элементе гардероба, в прическах, в чемоданах, которые закатились следом за хозяевами, чувствовался достаток. Если бы эти люди стояли в дорогом отеле, то их благосостояние не было настолько разительным, как это было здесь, среди убогости и нищеты. Но они как будто ничего не видели вокруг себя. Женщина, наполненная слез глазами, искала в доме одну цель, ради которой они пролетели более 5000 километров, и, найдя Наташу, бросилась к ней, упала на колени и громко разрыдалась

— Люба, Люба, — успокаивал ее муж. — Мы же договорились с тобой. Ты испугаешь Наташу, ей сейчас нельзя.

— Да — да, — слабым голосом произносила она и продолжала плакать.

Вместе с ней плакала Наташа, насколько хватало у неё сил. Этот плач был похож больше на щебетание воробья или ещё какой-либо несчастной птицы, попавшей в беду.

Эту картину невозможно было наблюдать без слез, что в конце концов плакали все, не исключая и меня.

В скором времени все постарались взять себя в руки, успокоили детей, и мы стали хлопотать по кухне, чтобы накормить прибывших. Хотя никто есть и не мог. Но нужно было что-то делать, чтобы всех привести в чувство.

Мать продолжала сидеть на кровати, сжав руку Наташи и прижимая ее к своей щеке. Отец ходил по комнате, словно не мог найти себе место, поглядывая периодически на дочь и не справляясь с болью от увиденного, отводил глаза и закрывал руками лицо.

Когда немного все успокоились, мы напоили чаем гостей. И только после этого мама смогла говорить с дочерью.

— Как же так, Наташа? Почему ты не перезвонила ещё раз, после разговора с сестрой? — Она отвела голову. — Господи! Ничего бы этого не было, если бы мы знали…

— Мама, все так, как должно быть, — глядя в глаза матери и улыбаясь, блаженной улыбкой говорила Наташа. — Ты лучше посмотри, какие у тебя внуки!

Женщина словно очнулась. Она действительно никого и ничего не видела вокруг, кроме умирающей и давно потерянной дочери.

— Папа, иди сюда! — позвала Наташа отца. — Мои любимые ребята, подойдите.

Дети все это время скромно толпились в одном углу, не смея привлечь к себе внимания. Когда мать позвала их, они послушно, друг за другом подошли к кровати. Наташа с любовью представила каждого родителям. Любовь Николаевна обняла всех по очереди, Сергей Леонидович тоже. Было видно, они приняли этих детей. В этот момент они стали родными.

После приезда родителей Наташа прожила всего три дня. Она со всеми успела проститься, дед Михаил крестил ее и благословил, говоря, что, покаялась Наташа, а это самое утешительное для нас и теперь она будет счастлива с Богом, все мучения позади.

Родители были, конечно, безутешны и уже второй раз горько оплакивали свою дочь, сетуя на то, что так мало времени смогли провести с ней.

Дети были стойкими. Горе разбило их сердце, но они оказались намного взрослее и умнее взрослых, проявляя мужество. Старшие успокаивали себя, чтобы не пугать младших, младшие понимали это и успокаивали себя, чтобы не расстраивать старших.

Стоя на могиле дочери, Любовь Николаевна говорила:

— Все что произошло — это по нашей вине. Вся ответственность на родителях. Поглощённые своими грандиозными идеями, творениями, стремлениями и целями, мы не видим рядом с собой самого главного и ценного. Мы потеряли много лет назад ни только Наташу, но и ее сестру. Зависть и ревность, причиной которых было наше невнимание к детям, стали ценой жизни одной дочери и порванными отношениями с другой. Вернуть все и исправить уже нет возможности, но не повторять такое и других научить, есть ещё шанс.

Позже мы узнали, что сестра Наташи практически не общалась с родителями. После очередного конфликта она уехала в другую страну и лишь изредка отправляла письма о том, что жива и здорова. Брат пошёл в морской флот и в скорости готовился принять звание и корабль в командование. Родители очень гордились им, но тоже редко видели сына.

Безоговорочно было решено, что дети поедут с бабушкой и дедушкой. С документами пришлось повозиться, потому что отец не был признан умершим, но хорошая знакомая Ларисы поспособствовала, и через 2 недели новая семья отправилась в Москву.

Глава 30

Наши отношения с Ларисой практически не развивались. Было не до этого, да и события, в которых мы находились в последнее время, никак не способствовали романтике. Но сближение произошло однозначно. Поддержка друг друга и то, что мы узнавали о друг друге каждый день, сделало нас родными людьми.

Ещё за день до смерти Наташи я принял решение рассказать Ларисе о всех обстоятельствах, которые привели меня в этот далекий край.

Я долго размышлял, как будет проходить наш разговор, создавал в своей голове картинки моего признания и продумывал всевозможные варианты реакции Ларисы. Уже несколько ночей я не спал, в ожидании этого тяжёлого разговора. Даже Ухтыш рядом со мной был чем-то взволнован, словно ему передавалось мое замешательство. Я был рад, что вышел из отпуска и мог уединяться в лесу со своими мыслями.

Настал день икс, когда я должен был встретиться с Ларисой в доме у Наташи, чтобы помочь ей привести его в порядок перед продажей. Родители Наташи попросили нас позаботиться обо всем.

И уж было я настроился и убедил себя, что время пришло, но одно событие способствовало перенесению моего разговора на более поздний срок.

Машина Ларисы стояла возле дома Наташи, когда я подходил к нему, обуреваемый волнением. Но мне показалось, что в окне промелькнула фигура мужчины. Я за волновался, все ли в порядке, и спешно зашёл в приоткрытые ворота.

На веранде что-то изменилось. Исчезли ритуальные предметы, все что напоминало о хозяине — шамане. Я заволновался ещё больше и быстро открыл входную дверь. Лариса сидела лицом ко мне за обеденным столом, перед ней на стуле, опершись локтями о стол и схватив руками голову сидел незнакомый мужчина, очевидно бурятской национальности и тихо всхлипывал.

Лариса привстала, увидев меня, улыбнулась:

— Паша, это Чингиз, муж Наташи.

Чингиз приподнял голову, увидел меня, подскочил со стула и виновато посмотрел.

— Павел, это вы! Спасибо, спасибо вам за все! — пролепетал невнятно он. — Лариса все рассказала…

Кровь ударила мне в голову. Я хотел подойти и стукнуть его со всего маха. Лариса почувствовала это, подошла и взяла меня за жилистый кушак, который я стиснул до боли в ладони. Почувствовав ее прикосновение, я словно схватил спасительный глоток воздуха в момент, когда задыхаешься. Это немного успокоило меня.

— Я понимаю вас, — произнёс это человек, уничижая себя собственным осуждением. — Вы вправе гневаться на меня. Я не прошу о милости, не достоин ее, но прошу только выслушать весь ход событий, которые произошли со мной, а затем решите для себя осудить меня или нет.

Я дал понять Ларисе, что спокоен, молча прошёл в комнату, взял стул и сел на него словно всадник на лошадь, оперившись локтями в спинку, а ладони сомкнул в замок. Лариса села рядом. Чингиз начал свой рассказ словно подсудимый на суде, изредка поднимая глаза.

— Я очень люблю Наташу… вернее любил … — глубокий вздох сопроводил начало рассказа. Когда мы с ней познакомились, я только начинал путь шамана. Я родовой шаман, и из поколения в поколение передавалась эта традиция от отцов к сыновьям. За год до поездки я успешно прошёл обряд инициации и был вполне действующим молодым шаманом. Наташа в первую минуту очаровала меня своим умом, жизнерадостностью и невероятно сильной энергией.

Все эти вещи были не сопоставимы с образом Наташи, которую знали мы.

— О наших отношениях родители и слышать не хотели, тогда она предложила бежать. Я удивлялся ее бесстрашию. Мы уехали. То, что вы знаете я не буду рассказывать, но скажу кратко. Первые годы мы были очень счастливы. Но чем больше я занимался шаманизмом, тем больше духи начинали владеть мною. Мой отец ещё молодым покончил с собой. Все говорили, что он спился и в белой горячке повесился. Мне было тогда всего 9 лет и все, что я помню о нем, так это, как он в пьяном угаре кричал: «Уйдите, уйдите от меня… ничего вам, не дам…, ненавижу вас…». Бывало, бросит что-то увесистое в стену. Сколько раз чудом мы с мамой спасались от удара. Мама думала, что он нас ненавидит. Я в семье был один. Последнее время, как только мама почувствует опасность, мы старались уходить из дома, а в один день мы вернулись домой отца уже не было. Искали долго, нашли в лесу, он висел на дереве и уже покрылся опарышами. Почему-то его не закрыли крышкой от гроба, и пока гроб стоял в доме, маму посадили снимать с тела опарыши, которые периодически появлялись на отце. А еще помню запах, запах смерти. После похорон в первую же ночь я услышал посторонние голоса. Они смеялись и шептались. Разобрать слова я ещё не мог. Старейшины сказали, что дар отца перешёл ко мне и интенсивно начали меня готовить к миссии.

А теперь вернёмся к тому времени, когда я вам рассказывал, что духи стали сильнее воздействовать на меня, с каждым разом их количество увеличивалось. Я уже не мог справляться с ними. Я видел, как сидели бесы на моих близких, на Наташе, детях. Они разговаривали со мной, издевались, насмехались и требовали водку. Я пил вместе с ними, сначала чтобы задобрить, затем уже не мог остановиться. Тогда я понял отца. Он кричал не на нас, на духов, которых видел и которые издевались над ним. Я перестал помогать людям, деньги закончились, я стал все продавать из дома. Но самое страшное, я не мог спать. Когда не спал несколько суток, окружённый хаосом духов, я выбежал из дома и бежал куда несли ноги, бесы гнались за мной, проклинали меня, покрывая матерными словами. Очнулся я в лесу. Безумство мое было близко. Сил уже совсем не было. Не помню, как, но я оказался в избушке лесника. Кто-то протопил печь, сделал для меня травяной отвар для восстановления сил. Приподнявшись на лежанке, я увидел деда Мишу. Он стоял на коленях и молился за меня. Меня мутило. Я успел выбежать из домика. С учетом того, что я не ел ничего уже несколько дней, но из меня летело невероятное количество чего-то противного и чёрного. После этого я лёг и проспал, как говорил дед, несколько суток. После этого голоса и духи стали приходить нечасто. Дед помогал мне и все рассказывал мне о каком-то Иисусе, но я ничего не понимал и не хотел.

В одну из ночей мне вновь стало очень плохо, духи стали меня донимать. Я выбежал из дома на дорогу и остановил первую попавшуюся машину. Так я попал в город. Я стал бомжевать. Сидел в переходе, духи мне рассказывали все о людях, я им предсказывал, они платили копейки. Конечно, появились люди, которые управляли всеми попрошайками и наехали на меня. Я стал делиться с ними заработком. Но однажды ко мне подошли молодые люди и предложили помощь. Я не выдержал и расплакался. Последнее время кроме грубости и слов унижения я ничего не слышал. Они забрали меня и привели в центр реабилитации. Там я и узнал, кто такой Иисус, и получил освобождение от своего родового дара, а вернее проклятья.

На первом же богослужении я видел видение, что Бог поднял меня, а с меня стекла чёрная слизь, образуя огромную лужу. Освобождение от бесов я получил через несколько дней. Ещё несколько месяцев проходил реабилитацию. Я очень виноват, что не сообщил семье о том, что, жив. Я думал, сейчас восстановлюсь и сразу поеду. Когда я стал выходить на улицу встретил дальнего родственника. Он рассказал мне, что я в розыске. О семье он ничего не знал, так как мы давно потеряли связь. В деревне родных никого не осталось, Наташе никакой поддержки. Да и она не обращалась никогда. Родственник рассказал, что, когда приезжала милиция узнать обо мне информацию, все родные обратились к шаманке. Та сказала, что у меня защита теперь, самый сильный — Иисус. Она ничего не может про меня более узнать, но подтвердила, что я жив. После этой встречи я поехал домой. Но опоздал. … — закончил рассказ Чингиз.

— И что дальше? — спросил я.

— Я поеду к детям

— Вы думаете родители Наташи будут рады вам?

— Я все понимаю. Буду делать все возможное, что получить хоть малую долю их прощения.

— Чингиза не лишали родительских прав, — начала Лариса. Хотя он официально признан погибшим. Но через суд возможно восстановить документы. Я помогу. Чингиз не захотел финансовой помощи, но мы решили, что он сам заработает. Мне давно нужен шофёр — экспедитор.

На этом мы оставили Чингиза одного со своим горем и болью. Я смягчился к нему, но негодование все же не оставляло. Лариса чувствовала это.

— Паша, он виноват. Но дети должны расти с отцом. Я верю, что люди меняются.

— Ты мое золото, — сказал я и поцеловал.

Глава 31

Домой я вернулся счастливым. Мы весь вечер гуляли, разговаривали, наслаждались общением друг с другом. Но одно меня угнетало: я не решился Ларисе рассказать то, к чему готовился, с чем шёл на встречу. Завтра я решил покончить с этим и быть откровенным с ней. Я плохо спал ночью, постоянно ворочался и лишь под утро усталость сморила меня, и я заснул.

Мой сон не приходил ко мне долгое время, но вот я опять вижу поле, ромашки и маленькую реку, почти как ручей, делящую поле на две части. У реки спиной ко мне стоит Саша. Я подошёл к нему и стал вместе с ним смотреть на реку, на ее розовые переливы, играющие на закате, и слушать спокойное журчание волн.

— Ты здесь останешься? Или все-таки перепрыгнешь? — неожиданно спросил Саша, не глядя на меня.

— А что бы ты сделал? — спросил я его.

— Ты сам должен решить, — ответил он, повернулся от меня и пошёл вдоль реки, исчезая во внезапно появившемся тумане.

Я смотрел до последнего, пока его фигура не исчезла. Туман рассеялся, ромашковое поле поглотило реку, и я проснулся. Сидя на кровати, я долго смотрел в окно, встречая рассвет. Я думал, все вывешивал и принял решение.

С Ларисой мы договорились встретиться вечером. После обхода по лесу, я заехал домой, переоделся и отправился на встречу. На сердце было тяжело и волнительно. Впервые в жизни я встретил человека, с которым хотел бы провести все свои годы, родственную душу и сейчас я шёл, чтобы от неё отказаться. Я знал, что она любит меня и ещё больнее мучила мысль, что мое дорогое сердце будет разбито. Я вспомнил то чувство, которое мне казалось было утеряно, когда ты приносишь людям только боль и осознаёшь это, жалеешь, но ничего сделать не можешь.

Лариса встретила меня счастливой улыбкой, приготовила ужин и была немного смущена моим грустным видом, не находя объяснения, столь явным переменам.

— Паша, что случилось? — не выдержала она напряжения.

— Лариса, нам нужно серьезно поговорить, — взял я ее за руки и посадил подле себя.

— Ты меня путаешь, — улыбнулась она, пытаясь смягчить серьёзность обстановки.

— Мне нужно было это сделать ещё давно. Но постоянно какие-то обстоятельства мешали мне. Вчера я был уже в полной решительности, но Чингиз сбил все мои планы. Лариса, просто выслушай сейчас меня, а затем решишь, как быть.

Я начал свой рассказ с самого детства, как мы росли с Сашей, как складывались наши отношения… все, ничего не утаивая. Когда я рассказал про случившуюся трагедию, Лариса молча плакала. Просто огромные слёзы заливали ее щеки, но не было слышно ни одного звука, ни всхлипывания. Мне хотелось кинуться к ее ногам, утешить и закончить свой рассказ. Но нет, я принял решения и должен ей об этом сказать!

Затем я рассказал о нашей подмене документов, и что я сейчас по документам совершенно другой человек, даже имеющий жену и двух детей. Лариса молчала в напряжении, ожидая, что еще я готов ей рассказать и что может еще больше разбить ее. И вот настал момент, когда я огласил своё решение.

— Лариса, сегодня утром я принял решение! Так больше продолжаться не может. Я хочу поехать в Москву и признаться во всем. Этот обман тяготит меня. Я понимаю, какие будут последствия. И я не в праве держать тебя. Я не достоин быть рядом с тобой, и я решил…

— Тише, — сказала Лариса, обняв меня за голову. — Как ты мог за меня все решить? Я люблю тебя! И чтобы не произошло, я буду рядом, — закончила она и нежно поцеловала.

С меня свалился камень, и я утонул в этом родном мне человеке, благодаря ее и вознося за великодушие.

Глава 32

Все мои сборы в Москву заняли 2 недели. Я поговорил с Анатолием Аркадьевичем и объяснился, что возможно и не вернусь. Он выразил надежду, что все же ещё увидит меня и обещал пока придержать место.

Билеты были куплены. Лариса хотела отвезти меня в аэропорт, но я отказался, не хотел увеличивать время нашего прощания. Самым тяжёлым для меня было объяснить Ухтышу, что я вынужден оставить его здесь. Я попросил Ларису позаботиться о нем. Недаром говорят, что собаки все чувствуют и понимают. Я разговаривал с ним весь вечер, а он, положив морду на колени грустными собачьими глазами, поглядывал на меня.

Накануне заходил дед Миша. Я все объяснил ему, он лишь добавил:

— Бог все усмотрит!

До автобуса меня провожали Лариса, дед Миша и Ухтыш. Когда я тронулся, пес побежал в след автобусу, но я видел, что Лариса успела догнать его, обняла за шею и заплакала. Так они и остались тоскливой картинкой в моей голове и сердце.

Сидя в самолёте и вглядываясь в облака, я представлял разный исход, который только мог ждать меня, но мысли о Ларисе врывались в мою голову и разрушали все волнения и переживания.

Я попросил маму не встречать меня. Взяв такси в аэропорту, я немного задремал на заднем сиденье. Проснувшись, уже стоял возле подъезда родного дома. Нахлынуло на меня все разом: воспоминания, волнения и переживания. Я, не торопясь вышел из такси, рассчитался и поплёлся к подъезду. Я очень соскучился по маме, но встречу торопить не хотелось. Конечно, чувство вины перед ней немного притупилось, но все же ещё беспокоило меня. Не стал вызывать лифт. Пока я поднимался, молился. Становилось легче. Я подошёл к двери, и вот рука не поднимается нажать кнопку звонка. Неожиданно я услышал, как в замочной скважине провернулся ключ, и дверь открылась. В дверях стояла Мама. Она почувствовала меня. И как у них это получается?

— Паша, — только смогла произнести она и бросилась ко мне со слезами.

— Паша, как ты похорошел! — сказала мама, когда мы уже сидели на кухне за столом, за плотным и вкусным завтраком. — Возмужал! Какой ты у меня красивый!

— Мама! — улыбнулся я.

— Это все воздух свежий. Ну, расскажи какой там лес, Байкал. По телефону совсем все коротко было.

— Мама, там невероятно красиво. Я полюбил эти места, они стали мне родными.

— Когда ты привезёшь меня знакомиться с Ларисой, я и посмотрю всю эту красоту, — неожиданно выпалила мама.

— Знакомиться? Я ни слова не говорил тебе о наших отношениях!

— Ты думаешь маме много знать нужно? Достаточно твоих коротких предложений о ней, но довольно частых, чтобы можно было понять, все твои чувства.

— Мама, ты каждый раз меня удивляешь! — улыбнулся я. Но сразу омрачил свои мысли, вспомнив, зачем я приехал.

— Мама, не будет свадьбы, — решил сразу признаться я. — Я приехал, чтобы расставить все точки над «и». Я хочу признаться, и пусть настоящий герой получит своё имя.

Мама присела на стул и замерла. Я чувствовал, что слёзы были близко, но что-то более сильное останавливали их.

— Паша, — взяла она меня за руку. — Саша и так остаётся большим героем для нас. Этого достаточно. Ты понимаешь, что не один будешь нести за это ответственность? Пострадают многие люди.

— Я понимаю, но думаю, это будет справедливо.

— Я должна кое-что рассказать тебе. Помнишь своего командира, который в курсе подмены?

— Игорь Юрьевич? Да, конечно. Как мне забыть его?

— Он сделал все возможное, чтобы помочь Лене. С первых дней Игорь оказывал ей всякую помощь. Возил куда нужно, собирал детскую мебель. Помог закончить с ремонтом. Был в трудные минуты рядом. Я стала замечать, что отношение Игоря меняется. Но Лена отвергала этот факт. Он очень полюбил детей, проводит с ними много времени. И буквально пять дней назад Лена приехала ко мне и сказала, что Игорь сделал ей предложение. Она очень переживала, что прошло мало времени, боялась моего осуждения и даже хотела отвергнуть предложение. Мы долго говорили с ней. Я пыталась понять ее чувства, не обманывает ли она себя? Не сделала ли в лице Игоря подмену, принимая благодарность за любовь, но поняла, что ее чувства искренние. Я объяснила Лене, что для меня самое важное — это ее счастье и счастье моих внуков. И что в моих мыслях нет ни капли осуждения. Лена мне как дочь, я благословила ее и пару дней назад она приняла предложение. Паша, подумай, а теперь ты готов разрушить ее счастье своей правдой? Ты сможешь сейчас ещё раз отнять у неё дорогого человека?

Что я был в недоумении — это мягко сказано. Мысли путались в голове. Мне нужно было на воздух. Я сказал об этом маме, оделся и вышел.

Погода была солнечной, тёплой и по-весеннему приятной. Я вспомнил тот день, когда узнал новости о Саше и бродил по тоскливому городу, под дождём в поисках смерти. Сейчас все было иначе. Я не понимал, что должен был чувствовать, разочарование или радость от разрушенных планов, тоску или счастье о возможном будущем. Я спрашивал у Бога, правильно ли то, что я должен ради близких сохранить молчание? И справедливо ли мне иметь счастье на том основании, что я имею? Что мне чувствовать: вину или простить себя?

Полное понимание мне пришло после встречи с Леной. Мы поговорили с ней откровенно, по душам, объяснились во всем. Я попросил прощение, и она простила. В сердце пришел мир.

Мои племянники были славными малышами, очень похожими на нас с Сашей. Я полюбил их всем сердцем. Пока был в Москве, старался провести с ними больше времени в промежутках между решением вопросов по документам — оформление развода.

С Игорем я тоже поговорил и приложил все усилия, чтобы понять его искренние намерения по отношению к Лене. Но понял, он любит ее. Зная его ещё по службе, он был хорошим человеком и достойным офицером. Я был уверен, что Лена в надежных руках.

Через связи Игоря, мы поменяли в паспорте и во всех документах имя. Я вновь стал Павлом по документам. От этого мне стало спокойнее.

Через месяц я купил билеты на самолёт в дивные и загадочные края Сибири, ставшие мне Родиной, потому что именно там я родился заново, обретя желание жить, обретя Бога и смысл существования, где был одарён самыми близкими и верными друзьями, и где меня ждала родная и любимая женщина.

В полёте мне снилось ромашковое поле, и я бегущий по нему с радостью к тем, кто ждал меня на другом конце.

P.S.

Не хочу томить читателя тем, что не расскажу о дальнейшей судьбе героев нашего романа. Поэтому с удовольствием поделюсь дальнейшими событиями.

Чингиз улетел к своим детям. Сначала все настороженно приняли его прибытие, но со временем увидели изменения и поверили в него. Он устроился на работу, стал служить при церкви, жил в доме родителей Наташи, стал заботливым и любящим отцом.

Лена и Игорь поженились. Они были счастливы друг с другом. Спустя некоторое время у них родилась ещё одна очаровательная девочка, которую назвали в честь мамы Паши и Саши.

Мама продолжала помогать им во всем. Но иногда улетала на Байкал к Паше, где тоже была нужна помощь.

Дед Миша продолжал нести сельчанам своё служение в помощи, но главное, в мудром наставлении и спасающем Евангелии. Паша с дедом с каждым днём становилось все ближе. Но через два года дед Миша занемог. Он болел совсем немного и совсем не доставлял забот своим друзьям, которые ухаживали за ним. Ушёл дед в молитве и песнопении. Хоронили и оплакивали его всей деревней. Библия деда до сих пор хранится в Пашиной семье и от неё созидается молодое поколение.

Паша и Лариса обвенчались. Конечно, как и в любой семье, бывало, разное и размолвки, и недопонимания, но они были такими редкими и короткими, что быстро забывались. У Паши и Ларисы родились двое детей: мальчик и девочка, а больше всех заботился о детях уже не молодой пёс — Ухтыш. Паша продолжал лесничество, а Лариса своё дело, но ценностью в их жизни всегда была вера и семья. А опыт пройденного пути, напоминал о благодарности за то, что они имели, за ту любовь, которая была им дарована не за заслуги, а по милости.

Главы 1-10 - Главы 11-20 - Главы 21-32

__________________________

© Автор: Анна Щербак

Опубликовано автором на сайте Литра.Онлайн.

Подпишитесь на наш канал , чтобы в вашей ленте ежедневно появлялись новые авторские произведения современных писателей!

____________________

#книга #союзписателей #драма #дружба #жизнь #любовь #психология #романтика #смерть #философия