Что такое счастье? Кто может сказать? Оно всегда либо вот-вот настанет, либо уже прошло, и ты его вспоминаешь со сладкой тоской в зудящим от ностальгии сердце.
Счастье эфемерно, его не гарантирует ни покупка новых вещей, ни просмотр долгожданного фильма, ни встреча с любимыми. Все что угодно может измениться в тот миг, когда счастье должно было наступить. Вот, казалось бы, происходит долгожданное, но счастье вдруг улетучивается или оказывается чем-то горьким.
Я помню кое-что из детства, очень похожее на то самое неуловимое счастье. Это был кислородный коктейль.
Мы с мамой целый месяц жили в пансионате «Алексин бор». Маленькие деревянные домики, сосны, похожие на воздушные колонны – стволы их были так высоки, что упирались кружевными кронами в небо. Или это я была еще маленькая, и потому постоянно смотрела вверх. Сияющая, не особенно широкая в этом месте Ока, которую на несколько лет позже, когда я уже стану подростком, втайне от мамы однажды переплыву, чтобы доказать себе свою смелость. Но пока мне шесть лет. Каждый день в семь вечера я бегу занимать очередь в домик, под названием "Процедурная". Там уже стоят изгибающейся вереницей около пятидесяти ребят, у некоторых в руках алюминиевые ложки. Я, как всегда, забыла свою, но это ничего, там дадут. Мы все от нетерпения пританцовываем и поглядываем в тот конец очереди, который гусеницей вползает в дверь. Из двери дети уже выпадают отдельно, будто молекула очереди распадается там на атомы. Они бегут каждый в свою сторону, у них перемазаны сиреневым цветом рты.
Наконец, до меня доходит очередь. Белый большой кабинет. Окно выходит прямо на реку. Тетя в белом халате, от нее пахнет пудрой и усталостью, подает мне граненый стакан, лишь на четверть наполненный сиропом из черноплодной рябины. Она кладет в сироп маленькую цилиндрическую баночку, от которой куда-то под стол уходит трубка. Это похоже на рыбий "кислород", которая пузырится у нас дома в аквариуме. Тетя жмет на какую-то кнопку на пульте, и стакан наполняется чернильными сладкими пузырями.
Вначале идут мелкие, шелковые, похожие на волшебные икринки. Они заполняют стакан, и мне нужно быстро работать ложкой, чтобы успевать их вычерпывать, потому что иначе они вываливаются за край и ползут по стеклу, и тогда их надо проворно подобрать, чтобы ни одной капли не пропало даром. Во рту пузыри остро и тонко лопаются, почти ничего не оставляя на языке, только терпко сладкий рябинный привкус. Но само ощущение покалывания и воздушной легкости во рту создает в груди такое ликование, будто в этот момент сама становишься легче облака и готова взлететь. Потом пузыри становятся все больше, они надуваются, но, сколько бы не силились, уже не могут выбраться из стакана. Постепенно у них уже не получается доползти даже до середины, и они беспомощно лопаются на дне. Эти пузырьки уже почти невозможно съесть. Это значит, что сироп, налитый для тебя тетей, подошел к концу. Но его все же еще можно выскребать со дна ложкой.
Теперь, повзрослев, я думаю, что счастье – это и есть тот самый стакан с кислородным коктейлем: эфемерный, но существующий. Оно ощущается в тот момент, когда черпаешь сладкий аромат иллюзии – пузырьки. Они лопаются, проскальзывают по небу, проглатываются, и кажется, что секрет счастья прост – успевать вычерпывать его из стакана ложкой.