Они были в комнате вдвоём. Он и она.
Душный июльский воздух растекся по углам. Шторы из жатого белого льна на распахнутом окне не шевелились – собиралась гроза.
Он всегда приходил через окно.
Нетерпеливо метался по комнате.
Он жаждал её тела.
Цвета молочного шоколада, с тонкими прожилками белой кожи – следами немодного узкого купальника.
Он изнывал.
Она бы никогда не допустила его до себя при свете. Она не выносила вида ему подобных.
Сняла пеньюар и упала в постель. Шорох прохладных подушек, шелковая простынь цвета нежного клевера – островок свежести среди раскаленных бетонных стен.
Секунды томительного ожидания.
Ровное, глубокое дыхание.
Она увязла в густом, липком, как малиновый кисель, сне.
Теперь можно.
Изящный, тонкий, он метался над постелью.
Его прикосновения – лёгкие, незаметные, рассыпались по телу, словно ягоды красной смородины.
Он не мог остановиться.
Он чувствовал вкус алых ягод и морской соли. Брызжущего спелостью арбуза и ледяной лимонадной мяты. Он уловил запах примятых пионов, ванили и звёздной ночи.
Он был бессовестно пьян.
Наполнен до краёв вкусом лета и её тела.
Сверкнула молния.
– Ай... Ай! Комар!
Рука цвета молочного шоколада хлопнула по бедру.
Он расплылся не её теле сочным вишневым пятном...
А она чесала горошины его укусов до четырёх утра.
Как я сегодня ночью.
Ставьте москитные сетки на окна.
Конец.