Золотые дни Шахразады. Восточная сказка. XII Мне хочется быть избранной и любимой, дать счастье и успокоение твоей душе. Девица внутренним взором увидела вожделенного властелина, поднимающегося к ней по извилистой лестнице. Падишах же восседал в диване и беседовал с визирями, рассказывавшими ему о степных соседях, о том, что дружины рассредоточены по крепостям, и что завершается набор пешего и конного полков.
Анжольра Д. (1857-1945). Одалиска.
КУПИТЬ КНИГУ В ЧИТАЙ-ГОРОДЕ
Глава 12
Мне хочется быть избранной и любимой, дать счастье и успокоение твоей душе.
Дни текли обычной чередой… Старая башня, возвышающаяся над дворцом и примыкающая к нему, в древности была дозорной, а когда здание расширилось, оказалось, что с неё возможно было разглядеть лишь часть усадьбы, окружающей сераль. Однако света и тепла на самом верху было предостаточно даже в раннюю осеннюю пору. Шахразада принесла ковёр с пуфом и лёгким покрывалом и возлегла на нём. Ей не нравилось, когда прислуживала какая-нибудь задворенка, ибо все излюбленные уголки отдыха тут же становились предметом обсуждения и подражания едва ли не всей женской половины. Хуже всего было то, что ревность и склоки в гареме открывали путь для слежки и нападений. Сегодня служанки то и дело сновали по переходу, ведущему в запретное крыло, и выйти незамеченной было немыслимо, поэтому воспользовалась потайной дверью. Падишах будто в воду смотрел, когда вручил ключ и показал, как её открывать.
С верхней площадки через стрельницы хорошо просматривались луга и клумбы сада. Пение птиц услаждало тишину всей округи. В тенистом углу прогуливались молоденькие лани, они ещё не привыкли к обществу людей и пугливо озирались. Город был мало виден – только его восточная сторона и край крепостной стены, поля, фруктовые посадки, безымянный ручей среди них, за ними – равнина до границы небосвода с землёй, где упиралась в округлый горный хребет. Внизу, сразу под смотровым окном, была дорожка, уходящая в заросли кустов, только что туда прошли невольницы, вышедшие на воздух после полудня. Они были в пёстрых халатах и шароварах, покрытые лёгкими платками.
Шахразада задумалась об окружавших её одалисках, тщательно скрывавших зависть и ненависть. Ни с одной не была близка, поскольку не являлась обычной наложницей. У неё были обособленные покои, она сохранила свободу и право выбора поведения по окончании ночных забав падишаха, конечно, если на рассвете он изволит даровать ей продолжение дня. Многие наложницы жили парами, вместе спали и дружили между собой. Все были на положении рабынь, ибо повелитель не имел супруги и преемников. Судьба и даже имя его матери не были известны никому, хотя, судя по грамоте – той, что хранилась в сокровенном помещении, она была, по всей видимости, славянского происхождения и христианкой. Во главе женской общины был чёрный евнух, деливший главенство с тётушкой властителя по имени Дария, особой крупного телосложения. Изредка они открыто спорили о старшинстве. Случалось, что Дария в порыве возмущения восклицала: «Будь ты рождён женщиной, о, чернокожий, а не ставший ею по воле Великого господина, ты бы немедленно замолчал и уступил мне!» Тётушка была беззаветно предана падишаху и стремилась всякую бестолковую содержанку выпроводить под малейшим предлогом. Выходить за пределы ближайших огороженных земель было строго запрещено всем без исключения обитательницам закрытого крыла. Недавно какая-то хотела убежать с визирем-казначеем, но была схвачена и казнена вместе с предателем на выезде из створа северных ворот замка. После этого казначеем был назначен Омид.
Избранницу повелителя тётушка поначалу молча терпела, надеясь, что та когда-нибудь обрадует господина наследником. Иногда даже пыталась заговорить с ней и рассказать о кознях вельмож и событиях вокруг сераля.
Падишах представлял редчайший тип правителя – не враждовал со своим братом, как часто бывает. Напротив, братья любили друг друга. Видимо, отец мудро решил разделить сферы влияния сыновей, предоставив младшему отдельное царство, подчинённое, однако, власти старшего. Посланники его наведывались и ночевали в спальнях, расположенных неподалеку от особо охраняемого помещения с книгами и росписью. Властелин, бывало, показывал им своих невольниц и даже сосватал двоих с условием, что обе обретут свободу.
С весны зачастили послы от восточных и западных народов. Повелитель принимал их и даже уединялся для бесед. В таких разговорах иногда участвовал его новый казначей, вдвоём они тоже подолгу что-то обсуждали. Девушке пришло на память, что Омид исчезал месяца на три-четыре, и потом появился. Однажды заметила его тайный отъезд.
Она захотела близости падишаха. Когда он был рядом, никакие мысли не перегружали голову, всегда было достаточно нескольких его фраз, и всё становилось очевидным, словно положенным на ладони.
– Господин нашей любви, шамшир моей земной доли! – она представила себе правителя так ясно, будто он находился прямо перед лицом. – Мне хочется быть избранной и любимой, дать счастье и успокоение твоей душе. Когда я вспоминаю заботы государя в течении подаренного дня, и облака лениво плывут над головой одно за другим, я мысленно спрашиваю себя, отчего Ты последнее время так озабочен, и что за странная суета в диване? Иди ко мне, я жду тебя в этой тайной обители, где только орлы над головами, даже звёзд нет, их погасило тёплое солнце.
Девица внутренним взором увидела вожделенного властелина, поднимающегося к ней по извилистой лестнице.
Падишах же восседал в диване и беседовал с визирями, рассказывавшими ему о степных соседях, о том, что дружины рассредоточены по крепостям, и что завершается набор пешего и конного полков. Обстановка в далёких степях тревожила его. Кара-киданьские племена, примыкавшие к Китаю и Монголии, были разбитыми и слабыми для ведения войны с монголами. Его собственное войско хоть и было мощным, однако недостаточным для борьбы с таким коварным врагом. Запасы казны таяли, продавцы двадцати боевых слонов потребовали расчёта золотой монетой. Со дня на день прибудет посол, путешествующий из китайских земель, возможно, его рассказ прольёт свет на положение дел. Выслушав всех, он распустил советников, встал и направился в запретные чертоги. В полумраке прохода вспомнил и задумался: «Где Шахразада сейчас, и как найти её?»
Вообразил, что поднимается по стёртым плитам и в самом конце встречает прекрасную фиалку. Однако, что за витой проход представился ему, где и когда он ходил по его ступеням? Повелитель прошёл весь гарем и спустился во двор. Чистая вымощенная брусчатка была пустынна. Пошёл далее, неспеша обходя постройки, оставшиеся от древнего укрепления, дошёл до неприметного проёма, в глубине его темнели выступы. По всему заметно было, что сюда нечасто заходили. Это был лаз на сторожевую вышку. Ход спиралью шёл наверх, тускло освещаемый сквозь небольшие отверстия. Он, спотыкаясь, вылез на площадку и обнаружил затворницу.
Веткой утренней сирени покоилась девица на ковре, сквозь проём опустив очи на раскинувшиеся внизу поляны, и говорила сама с собой: – Я несказанно рада, что ты нашёл меня, уж и не чаяла тебя дождаться. Над верхушками деревьев тепло и солнечно, только лёгкий ветерок залетает и то редко. И тихо! Можно размышлять, прищурясь и глядя вдаль, или замереть, забывшись и обняв колени.
Падишах присел возле неё: – Шахразадэ, почему, лишь только я приблизился к тебе, пояс и чалма распустились и сложились при выходе?
– Это верные псы, они будут охранять нас, чтобы никто не вошёл, – смеясь отвечала она и легонько потянула к себе повелителя за плечи, и он расправился во весь рост. Безмолвие и мягкие лучи расслабили бренную плоть. Созерцать местность почему-то не хотелось, он устремил внимание в густо-синюю вышину, на одинокие тучки, плавно плывущие мимо, молчал и внимал, что пери говорила ему.
– Сбылась мечта, раз цезарь нашёл меня даже в каменном венце под небом! На высоте поднебесной ни одна душа не узрит лица Шахразады, сияющего счастьем в Твоих объятиях! Очи Твои – два клинка моей судьбы, милосердные и грозные. Слова и голос пронзают душу, ибо сильна, как смерть, Любовь, – она негромко произносила слова то в уши, то глядя в глаза, то ласкаясь у него на груди. Двумя пальчиками распустила тесёмки своей сорочки, и на Падишаха выглянули светлые выпуклости персиков. – Возьми этот плод, выпей нектар миндального дерева.
Приобняла его и чуть наклонилась над возлежащим на подушке Повелителем. Лёгкая надушенная накидка едва касалась щеки, неся томный аромат, он снял вышитое полотно с плеч девы и услышал биение её крови. И прильнул надолго-надолго, так горячи были его губы и сладостен язык, что трепетная фиалка сомкнула ресницы и затихла. Её пальцы не знали, куда направить свою нежность, а желание доставить ненаглядному как можно больше радости и наслаждения подсказывало: не останавливаться. Дальше-дальше, пока сознание ищет путь...
– С тёплым ветром через Босфор, мой господин, – трепетным стоном выдохнула дева. Обжигающие руки Возлюбленного, тончайшие мускулы его отдавались эхом в её теле, – это было теперь их дыханием, лёгкими облаками они воспарили над распростёртым оазисом Согдианы.
Долго ли, коротко ли парили они над травами, листвой, крышами, над страной, наконец, падишах произнёс: – Душа моего сердца, ты выбрала опасное ложе для отдыха. Постарайся быть осмотрительней.
– Здесь тишина, и нас днём с огнём не найдут, зато мы отсюда можем распознать и облик, и узоры одежды любого идущего поблизости.
– Разве ты не слышала, как упала со скалы невеста шаха Омара, когда вышла на прогулку с подругой, вернувшейся женой вместо неё? Впрочем, сейчас не это главное. Видишь маленький столбик? – его жест указал на северо-запад. – И на востоке такой же, и на юге?
Кому на ум приходило различать столь отдалённые строения почти на краю долины? Ожидая повелителя, она успела бросить взгляд на виднеющиеся кровли, немногочисленные хаули с айванами, и сосредоточилась на простиравшихся под ней замысловатых петлях тропинок, на ароматах цветника и зелёном танце лужаек.
– В этом, быть может, основное отличие падишаха: наблюдай горизонт и там читай движение жизни.
– Но что там, что надо разглядеть? Вон под нами одалиски болтаются по тропе, некоторые в обнимку нюхают осыпающиеся цветы, они совсем забыли об остальном мире, о том, что позади высокий серый столб и в нём окна…
– Это мной поставленные далёкие дозорные вышки в три раза выше этой. В них наблюдатели-сигнальщики. Как только кто-то из них выследит вдалеке вражескую конницу или отряд, то разожжёт дымный костёр на оголовке, а его товарищ поскачет доложить подробности. Вечер и ночь скачки на быстрой лошади. Своевременное предупреждение — это залог безопасности всего государства.
– Как скоро предполагаешь приближение нападения? – красавица приподнялась, и он вновь засмотрелся на чудные персики. Изящная скромница почувствовала это и склонила веки.
– Вероятнее всего это может быть поздней осенью в этом или следующем году, тогда и прояснится указующий перст судьбы, – властелин придвинулся и прижался к её ланите1. И они оставили думы о битвах, замыслах знати, о погибели, незримо витающей около каждого из них, то ближе, то в отдалении.
– Не сегодня-завтра прибудет посол, проезжающий к Багдаду, но он минует его, потому что направляется дальше на много дней пути. Я хочу встретить посольство доброжелательно и расспросить. Ты должна присутствовать на приёме.
Стоило ему раскрыть ладонь – пояс, кинжал и чалма вернулись на свои места и вместе с хозяином начали спускаться вниз по кривым выступам.
Девушка умиротворённо отдыхала, по-прежнему ощущая прикосновения и не замечая скольжение времени. Меж тем лёгкое дуновение сменила сумеречная прохлада, и тени посинели и вытянулись. Светило близилось к завершению своего бесконечного круга над миром. Вот-вот её могли позвать в покои падишаха.
_____________________________________________________
Ланита – щека.
Стрельницы - окна, отверстия, проёмы для наблюдения и выстрелов.
Пери - фея (фарси).
Хаули – дом-усадьба в Хорезме; айван – сводчатое помещение, открытое с одной стороны.
Золотые дни Шахразады. Восточная сказка.
ПОКУПАЙТЕ КНИГУ в любом ЧИТАЙ-ГОРОДЕ
Приключенческий роман, XIII век. Уникальный сюжет. Лиричные рассказы о любви, опасных приключениях, средневековых мировых столицах. Высокий стиль традиционной русской сказки в её современном изложении. Удачный подарок как девушке, так и её молодому человеку.