Мне было девять лет, когда я попала в детскую Филатовскую больницу. Грипп дал осложнение на почки. На улице морозная снежная зима. Скоро Новый год и каникулы. В корпусе карантин по гриппу. Маму вижу только через зарешёченное окно с толстыми двойными рамами. Окна высокие и санитарка открывает и закрывает фрамугу шваброй. Все щели проклеены полосками толстой бумаги, на высоту детского роста истыканной цветными карандашами. Потолки метра четыре.
Поэтому в палате не душно, несмотря на то, что народу много. Я попала к средним по возрасту детям. Мальчики и девочки вместе. Девочки постарше в соседней палате. Мальчики в другом конце коридора. Есть ещё и совсем маленькие. Те лежат с мамами. После полдника приходят учителя. Занимаются с нами математикой и русским. Остальные учебники читаем самостоятельно.
Мне сказали, что до Нового года меня точно не выпишут, да и после вряд ли. Расчитывают ещё месяц мною заниматься. Уколов не делают, но три раза в день дают разноцветные таблетки. Хорошо, что можно много читать, рисовать, играть и писать длинные письма маме. С картинками, разумеется.
Первый праздник вне дома. Любимый Новый год без ёлки и вдали от семьи. В столовой накрыли праздничный стол. Меня звали отмечать. Говорили, что большая и могу лечь уже после полуночи. Но я тихо проревела всю ночь, укрывшись с головой одеялом. Девочки приходили, садились рядом, гладили меня по голове. Говорили что-то шепотом. Я плохо понимала сквозь слёзы.
Утром под подушкой оказались конфеты, пряники, апельсины и мандарины. Всё это я раздала детям в палате.
После обеда случилось чудо. Приехала мама с дядей Женей. Он достал из-за пазухи старую кроличью шапку-ушанку. А в ней мой подарок. Щенок! Мой щенок! Невероятного шоколадного цвета! Ушанку дядя Женя быстро спрятал за пазуху. Оттуда иногда высовывался любопытный нос и шёл пар от дыхания. Слышно было совсем плохо. Но я поняла, что мама спрашивает, как назову малышку. Сомнений не было. Я схватила бордовый карандаш и огромными буквами вывела МИККИ!
Совсем недавно смотрела "Адьютант его превосходительства" и меня сразил молоденький Старыгин, игравший одного из адъютантов. Не столько он, сколько его имя-Микки. Дальше про больницу почти ничего не помню. Рисовала шоколадного цвета щенка. С черным носом и бусинками глаз. Мыслями я была дома.
Ёлку до моей выписки не разбирали. Мандарины, оставшиеся на её верхушке усохли и одеревенели. Запаха хвои и цитрусов не чувствовалось. Но светились лампочки и мерцали игрушки. Струился, по осыпающимся веткам, дождик. Брат собрал мне целую коробочку опавших иголок, чтобы сохранить запах праздника.
Первой меня встретила она! Моя Микки! Плакала и визжала от радости. Вертелась юлой, пытаясь лизнуть меня в нос, и в уши, и в щёки. Она выбрала меня хозяйкой. Сразу и безоговорочно. С этого дня она спала в ногах и гулять звала меня. Став постарше, провожала в школу. Мы вместе шли до остановки. Она ждала, пока я сяду в троллейбус и шла домой. Кто-нибудь из соседей открывал дверь в подъезд. Поднималась на пятый этаж, гавкала пару раз и мама ей открывала.
Потрясающе умная собака. Компактная, крепенькая, цвета темного шоколада. Невероятно ласковая и преданная. Друг друга мы понимали по взгляду.
Она умерла молодой, лет трех-четырёх. После щенности подцепила чумку. Четыре щенка ушли один за другим примерно в месяц. Мама, щадя нас, сказала, что их разобрали. Своё шоколадное чудо я возила к ветеринару. Диагносцировали лёгочную форму чумки. Неделю возила её после школы на руках делать уколы. Ветеринар позвонил маме и сказал, что помочь не сможет. Не надо мучить собаку и ребенка. Мама сама не смогла и попросила брата. Мне ничего не сказали. И я с ней даже не простилась. Пришла из школы, а моей любимой собаки нет! Совсем нет..
До сих пор помню эти умные, преданные глаза. Мокрый нос. Мягкие ушки и волнистую шерсть. Горе меня раздавило. Перестала разговаривать и есть. Только обнимала её любимую игрушку. И плакала не переставая.
Мама решила меня спасти и как-то вечером сунула мне в руку бумажку с адресом, сказав, что нужно съездить и меня там ждут. Вручила мне пять рублей и выставила за дверь.
Зимой темнеет рано. Добралась я трамваем, часам к восьми. Снегопад густой и я на сугроб похожа. Мне лет 11 или 12. Как только мама отпустила?
Какие-то сараи, гаражи и частные дома. Стучу. Открыл дядька.
-Ты что ли за собакой?Накинул телогрейку и повёл куда-то во двор. Посветил фонариком в занесённую снегом будку. А там копошится что-то песочно-серое. Вдруг на спины других вылез щенок.
-Это мой!
Через 10 минут я везла домой закутанного в старый платок щенка
Дядька успел сообщить, что это помесь лайки с волком. Собака серьёзная и небалованная. Денег он с меня не взял, хоть я и настаивала.
На семейном совете нарекли псинку Степанидой.
Каюсь. Она не затронула моего сердца. Я была к ней почти равнодушна. Кормила, выгуливала. По обязанности, но добросовестно.
Стёпа росла сорнячком. Не потому, что о ней не заботились, потому, что разума была лишена напрочь. С трудом запомнив свою кличку, она игнорировала команды, которые влетали в одно ухо и вылетали из другого, не задерживаясь ни на секунду. Жила она исключительно инстинктами и делала то, что пожелает её задняя лапа.
Ела всё подряд, не утруждая себя размышлениями, съедобно ли оно. Мамины английские туфли или котлета. Суп или носок брата. Однажды, забравшись на подоконник, сожрала всю мою коллекцию кактусов вместе с колючками, бутонами и цветами. Более сорока штук! Безо всякого вреда здоровью.
Собака росла высокой мосластой, голенастой и узкой. Она была не шире томика Бальзака. Такой плоской, что можно было бы просунуть ее в щель под дверью.
Гулять выводили строго на поводке, поскольку на кличку она не отзывалась и команд не выполняла. Оказавшись на улице, Стёпа виртуозно выкручивалась из ошейника или просто вырывала поводок из рук. Тогда прогулка превращалась в бег по пересечённой местности. Машин было мало, но рядом железная дорога. И это пугало. Когда Стёпа срывалась в бега, все наши дворовые приятели бросали дела и становились ловцами и загонщиками. Рано или поздно собака уставала и давала себя поймать по глупости или неосмотрительности. С каждой (С КАЖДОЙ) прогулки она приходила с разрезанными лапами. Вечно в бинтах и зелёнке она выглядела ветераном вечных битв.
Ещё одной страстью Степаниды была вода. Неважно что, ручей, пруд, грязь или лужа. Стёпа влетала в неё с разгона и ложилась посередине. Вытащить её оттуда было нереально, пока не накупается. Она сигала в ванну с замоченным бельем, прыгнула к маме, когда та купалась и опрометчиво попросила забытое полотенце. Зайти в ванную без Степы можно было только если её кто-то удерживал. Заскочила, захлопнула дверь и на задвижку. Снаружи глухой удар собачьей тушки.
Ела Стёпа в три горла, но всё шло в рост и мослы. Вес она не набирала. Типичный подросток. Картину завершало тупое выражение морды.
Когда нашей проблеме исполнилось полгода, мы поняли, что мучаемся сами и мучаем её. Ей нужна улица, простор, миска доброй похлёбки, кость и самые простые обязанности.
Через неделю знакомые друзей её увезли в деревню. Как писали нам её новые хозяева, она была счастлива и довольна. Сторожила двор. Перебрёхивалась с соседскими собаками. Гуляла по ночам, как все приличные деревенские псы. А утром возвращалась к будке и миске. Полюбила ходить с хозяевами в лес и на рыбалку.
Мы отпустили её легко. Не сумели за полгода полюбить и привязаться. Впрочем, как и она.
Случается и такое.
Автор Отстрелила лису хвост.