С мамой из родительского комитета мы договорились, что она составит мне компанию, и в субботу утром отправились по адресу прописки девочки. Дверь нам открыла молодая женщина.
Я представилась, объяснила, кто я, и спросила, можно ли поговорить с Олесей Игоревной.
– Она на работе.
– А скоро вернётся?
– Она здесь не живёт.
– А её дети?
– Давайте не в подъезде такие вопросы озвучивать. Тут у стен есть уши. Вы лучше зайдите, поговорим внутри.
Мы прошли в квартиру. Женщина оказалась сестрой этой родительницы. И первая фраза, которую Жанна Игоревна произнесла, когда мы сели, была:
– Это так унизительно. Вы пришли к нам, как будто у нас маргинальная семья. К хорошим же семьям домой не ходят. Очень, честно говоря, неприятно.
– Вы уж простите, обиду вам нанести мы не хотели. Я лишь надеялась поговорить с вашей сестрой по поводу её дочери. У Кристины серьёзные проблемы с учёбой.
– У неё одной из всей школы?
– Понятное дело, нет.
– Но пришли вы только к нам.
– Родители других детей от меня не скрываются, и, если у их детей возникают трудности, я всегда могу до родителей дозвониться и пригласить на встречу. И только Олеся Игоревна отказывается идти на контакт.
– Ну, что тут сказать… Я понимаю вас, но всё равно осадок неприятный.
Тут не выдержала мама, пришедшая со мной, и подключилась к разговору:
– Вы же не думаете, что нам захотелось прийти сюда и вести не самый приятный разговор вместо того, чтобы провести выходной день со своими детьми? У нас тоже свои семьи, свои интересы и заботы. Поверьте, нам хочется побыстрее решить этот вопрос и разойтись. Мы будем благодарны за любую помощь.
– Хорошо, я попробую помочь, – немного оттаяла собеседница.
Я попыталась прояснить ситуацию, которая меня заботила все эти месяцы.
– Поясните мне, пожалуйста, кое-что. Я никак не могу разобраться с местом жительства детей Олеси Игоревны. Прописаны они здесь, а живут где?
– Тоже здесь.
– Но вы, когда открыли нам дверь, сказали, что Олеся Игоревна тут не живёт.
– Так и есть.
– То есть дети не живут с матерью?
Жанна Игоревна тяжело вздохнула и, поразмыслив, ответила:
– Ладно, расскажу как есть. Хоть она и сестра мне, но выгораживать я её устала. У меня самой трое детей, и Олеська на меня ещё своих повесила. Они у меня тут живут во время занятий в школе, а на выходные и каникулы уезжают к матери. Я, дура, сама предложила, чтобы они у меня оставались, жалко же детей – из соседнего города каждое утро в школу не наездишься, и вставать рано пришлось бы, и добираться одним страшно. Предложила на первое время, а теперь, получается, они у меня постоянно живут. Всю неделю я одна с шестью детьми. И покорми всех, и обстирай, и уроки проверь. С утра до ночи как белка в колесе. А у меня мужчина есть, я тоже имею право на личную жизнь. Но мне его и к себе не пригласить, и на свидание сходить не могу, не бросишь же детей одних.
– А вы разговаривали с Олесей Игоревной?
– И разговаривала, и скандалила, и ультиматумы ставила. А толку-то? У неё один ответ – у меня две работы и подработка, мне некогда детьми заниматься, мне их прокормить как-то надо. Не выгоню же я их на улицу, она это понимает и пользуется ситуацией.
– Но она не может не понимать, что это неправильно. Её дети – только её ответственность.
– Да плевать ей на всё!
– Но у детей же есть отец? Как он участвует в воспитании?
– Отцы, – поправила меня Жанна Игоревна. – Все дети от разных мужчин, и ни один из них не помогает, ни деньгами, ни как-то ещё.
Да уж, ситуация вырисовывалась нерадостная. Мы не стали больше отнимать время у Жанны Игоревны, всё равно помочь решить проблему она не в силах. Напоследок я попросила её связаться с сестрой и предупредить, что и классный руководитель, и директор школы мечтают с ней поговорить. И чем раньше, тем лучше для неё, пока мы не попросили содействия опеки.
Горе-мама явилась в школу через день, да не одна, а с группой поддержки.
Как вы думаете, друзья, можно ли найти оправдание тому, что мать не занимается воспитанием собственных детей?\