Однажды, двадцать пятого октября, после ноябрьских праздников, Аркадий Петрович пригласил к себе на дачу Алексея.
Было безветренно, и по небу медленно ползла белая туманная дымка. Каменные валуны убегали вдаль, в голубую даль.
Весной здесь был залив, и тогда Алексей иногда ходил на лодках и катамаранах на остров-бухту смотреть на то, как цветет шиповник и шиповник цветет. Но тогда не было никаких развалин, и остров был весь живой, со своими крышами, и деревьями. И все было такое зеленое, такое радостное.
А сейчас все было заросло деревьями, и Алеша присел на валун. А сверху на него уставился большой старый кот, который осторожно забрался на самую вершину валуна и смотрел.
"Мяу!" -- сказал кот.
Он так и не привык еще к тому, что Алеша здесь, что она здесь, его гостья. Кот посмотрел на Алексея и тихонько потрусил куда-то вниз, к самой воде, поближе к ней.
И вдруг он увидел, что вокруг него, на камнях, сидят люди и смотрят на него. Они сидели и молчали, и коты, которые были здесь, под ними, тоже молчали.
Мохнатый остановился у самого берега и смотрел то на них, то на воду. Там, на воде, плавали утки и гуси, и так красиво и так интересно было все это наблюдать, что даже кот не удержался и повернулся туда, к воде.
Тогда Алексей его позвала с собой.
-- Пошли сюда, -- позвал он кота.
Кот пошел за ними, но, оказалось, он боится воды. Он -- кот, а Алексей -- человек, он для него все-таки больше вода, чем люди. А люди совсем по-другому себя ведут. Как сказал вчера один из них, -- "это же дети!" А эти люди не просто дети, это не простые дети. И, если кот на них не похож, то и людям он чужим покажутся. Они даже подойдут, но не подойдут и разговаривать не станут. И ты не подходи. Не подходи ни к ним, ни к воде, ни ко всему этому. А то сам пропадешь, и никто не найдет.
Они ушли, а он остался сидеть и смотреть на воду, на уток и на гусей.