Именно тогда крупнейшая в мире (на тот момент) гидроэлектростанция перегородила могучую сибирскую реку Ангару и родилось Братское море. Его наполнение началось 18 июля 1961 года.
Что дало стране строительство посреди тайги огромного гидросооружения, производящего электричество?
- Возведение Братской ГЭС значительно сократило хронический дефицит электричества в Сибири, до этого времени жившей на угле.
- Позволило далее осваивать этот богатый, но малоприступный регион, создавая крупный промышленный комплекс.
- Один из следующих стратегических шагов – строительство мощного алюминиевого производства. Ведь этот металл так нужен стране, которой катастрофически не хватало ресурсов одновременно на космическую, ядерную, авиационную гонку и испытания, которым Советский Союз подвергала холодная война.
Все перечисленное – если говорить о той безусловной важности подобного грандиозного строительства.
А то, что по самым скромным подсчетам на дне водохранилища оказались около 300 сел и деревень, где люди жили не одну сотню лет, - так это также цена создания промышленного гиганта.
Нескольких ключевых дат и фактов, вошедших в историю страны. Решение о строительстве Братской ГЭС было принято в сентябре 1954 года. В июле 1955-го возведение ГЭС и города Братска объявили всесоюзной стройкой. А ровно 60 лет назад, также в июле, в 1961 году, началось наполнение Братского моря, ставшего вскоре крупнейшим в мире искусственным водоемом. Уровень воды у плотины по отношению к существовавшему разе поднялся на сто метров.
И еще одна дата необходима в данном контексте: сорок пять лет назад, в 1976 году, вышла в свет знаменитая повесть нашего земляка, всемирно известного писателя Валентина Распутина «Прощание с Матерой». А в ней с исчезновением старой деревеньки в водах Братского моря разрушается и гармония человеческих отношений, ведь единство человека с природой теперь нарушено.
"Братская ГЭС привела к затоплению более полумиллиона гектаров самых лучших и обжитых земель. Ангарское население, мои земляки, выращивающие хлеб, были переселены на неудоби, где хлеб не растет. Там рос лес, и хлеборобы едва ли не поголовно вынуждены были переквалифицироваться в лесорубов. За 30 лет они выбрали тайгу, в местах лесосек остались поля жесточайших битв...". Это цитата из другой книги Валентина Распутина - "Сибирь, Сибирь...".
Мы встретились с современницей тех судьбоносных событий – с 87-летняя Анной Александровной Банщиковой, уроженкой села Большеокинск, также ушедшего на дно Братского моря. В беседе с Андреем Семакиным она вспоминает свою малую родину, которая 60 лет назад вместе с еще почти тремястами населенными пунктами был затоплена в результате возведения Братской ГЭС.
Сомкнулись воды над землей моей
Что творилось в душе у людей, жителей сел и деревень, которых обязали уезжать из родовых мест без возможности сохранить память о предках – кладбища также затапливались? Об этом помнят свидетели тех далеких событий. А общую грусть передают стихи. Возьмем в качестве эпиграфа стихотворение братчанки Галины Бельской, мало кого оно оставит равнодушным.
Безжалостно, бесшумно, безвозмездно
Сомкнулись воды над землей моей,
Укрыв собой все родовые гнезда,
Качнув на память верхами елей.
И в дивном танце, позабыв о долге,
Не ведая и не боясь греха,
Пошли на дно послушно и по воле
Мои деревни, тихий ветер в поле,
Безумные березы на приволье,
Пустая отмель, тихий плес, коса,
Рассветный берег, весь в уснувших птицах,
И на затихших лодках голоса.
Ушло под воду и родное село Анны Александровны Банщиковой. Старый Большеокинск, как она сейчас его называет. В наше время в Братском районе может и не особо процветает, но существует правопреемник того населенного пункта, перенесенный на незатопляемые земли – село Большеокинское, где проживает более тысячи человек.
"То, да не то это село...", - вздыхает Анна Александровна.
Больших Шапок из казачьего отряда
Отец Анны, Александр Степанович, - представитель самой распространенной в том, старом, Большеокинске фамилии Большешаповых. Больших Шапок (почему-то именно в таком варианте) -- так, возможно, звали одного из воинов отряда легендарного казачьего пятидесятника Максима Перфильева.
Согласно летописи, именно Перфильев с соратниками по заданию енисейского воеводы отправился на новые земли с целью сбора ясака с местного населения и поисках залежей серебряных руд. Прогулялись, надо сказать, весьма знатно - имя предводителя навечно внесено в историю, как основателя Братского острога. Событие это датируют июнем 1631 года.
А вот Большеокинск, как выяснили краеведы, был основан тем же отрядом первопроходцев еще раньше - ориентировочно в 1627-1629 годах.
Что касается фамилии Большешаповых, то она была невероятно популярна в тех краях, о которых идет речь. Вот только несколько фактов, с которыми можно ознакомиться на сайте "Старый Братск" (bratsk-starina.ru). В материале уроженки деревни Черная Речка К.В. Пронович (Большешаповой) находим любопытную информацию:
"Самого давнего установленного предка — крестьянина Большеокинского села звали Кондитий (Канид, Канидий) Захарьевич Больших Шапок (умер в глубокой старости в 1912 году)... Анатолий (дальний родственник автора -- прим.) собрал генеалогическое древо, произошедшее от Конидия Больших Шапок с количеством потомков более 560 человек!..".
И еще - в списках по безвозвратным потерям по Долоновскому сельсовету из 65 погибших в Великой Отечественной войне жителей села Большеокинск оказалось 24 Большешаповых.
Из самородовской ветви
– Чтобы хоть как-то различать Большешаповых, у нас в селе каждой ветви было придумано прозвище, – рассказывает Анна Александровна. – Сейчас уже и не припомню, какие, но были и не совсем приглядные. А вот наше было очень красивым (улыбается) – самородовские. Почему? По легенде один из наших предков шел то ли с покоса, то ли еще откуда и нашел на земле большой камень, который при ближайшем рассмотрении оказался золотым самородком. Что стало с тем камнем и с тем предком? Даже и не спрашивайте. Не знаю. Прозвище же как-то приклеилось...
А вот мама моя Аксинья Николаевна, в девичестве Николаева, из так называемых пришлых. Чувашка по национальности. Родом из Канаша.
Во времена Гражданской войны много людей из центральных районов России, спасаясь от голода, ехали в Сибирь.
Так и мама с двумя братьями оказалась в Большеокинске. Жить было негде, и девчонку определили в постратки, в домработницы по нынешнему. Помогала по хозяйству и за это ее кормили и предоставляли место ночлега. Сменила несколько семей, пока не попала в дом моего деда.
Как мать потом вспоминала, брат отца Афанасий постоянно подтрунивал: "Смотри какая хозяйка хорошая! Вон как чисто крыльцо выскоблила". Ну и все в этом роде... А потом: "Давай бери ее в жены!" Отец и взял.
Стали жить, а в 1928 году у них родился первенец – мой старший брат Коля. Потом Ваня на свет появился, а чуть позже, в 1934-м, я. После меня еще Надя, Петя и Паша. Всего получается шестеро. Всех воспитали, вырастили, хотя сделать это было ох как нелегко.
"Десяткой пахнет!.."
Спокойное безмятежное детство закончилось, когда началась война. Отцу дали бронь и оставили в селе – он работал механиком в "Заготзерне". Увы, но от больших потрясений нашу семью это не уберегло. Весной 1943 года папу арестовали и приговорили по популярной в то время 58-й статье к десяти годам лагерей.
Знаете, до сих пор в памяти стоит картинка, как отец в санях, запряженных лошадью, несется по улице – весь взъерошенный, вожжами машет и кричит: "Десяткой пахнет, десяткой!..". Что случилось? Пожар на сушилке, которую отец обслуживал. Там сушилка-то одно название – вся из дранья (как объяснила героиня, так у них назывались отходы при производстве пиломатериала из топляка – прим. Авт.).
Это хлипкое строение и 15 минут не горело, а
отцу за это десять лет лагерей впаяли.
За то, что якобы он какую-то деталь не смазал вовремя, из-за чего и полетела искра. Мужики потом рассказывали, что все не так было, но кто их слушал.
Отправили отца на Дальний Восток в Комсомольск-на-Амуре. А он ведь до этого кроме деревни нашей нигде и не был. Ну а семья наша, ранее вполне благополучная, оказалась в очень бедственном положении. Мать, когда отца забрали, на сносях была, нашего младшенького Пашку под сердцем носила, ну и нас пятеро, а время-то военное – 1943 год.
Выжили каким-то чудом
Жили в небольшом домишке. Папа еще до войны хотел новую избу срубить, да все руки не доходили... Но места всем хватало. У нас с сестрой Надей был свой уголок – спали на матрасе, набитом полынью, да крапивой. С работой было очень туго, да и работать в семье особо некому было.
Мать хотела в колхоз вступить, но на правлении ей сказали, что "таких" они не принимают – "своих полно, кормить нечем". Мама, помню, тогда почти каждый вечер рыдала: "Чем детей кормить, что исть-то будем?.." Были и такие "добрые" люди, которые
нашу семью не иначе как "тюремщиками" называли.
Каким-то чудом выжили мы. Полегче стало после войны: тут и старшие братья подросли, и я уже большенькая стала – и по дому управлялась, и на работу в 13 лет пошла. В конторе "Заготзерно" мы с девчонками мешки зерном нагребали, сами чинили эти мешки, подметали в амбарах и т.д. Потом нас, подростков, еще отправляли дрова пилить. Мужика ставили за старшего, чтоб пилы правил.
Как такие молодые справлялись с этой нелегкой работой? – сейчас даже удивительно. Помню, с Леней Пластовым в паре работали – штук семь деревьев с вечера завалим, а потом с утра их распиливаем на чурки. Норму всегда выполняли. А уж как деньги нам выдадут – мы такие счастливые.
Зарплата – пять ведер картошки
А еще по осени я нанималась картошку копать. Делянки земли для посадки нарезались за деревней, но их в первую очередь давали семьям погибших на войне, да тем, у кого дети служили в армии. Нашей семье никогда участков не доставалось – "тюремщики"-же. Вот и приходилось работать "на дядю". А картошечка хорошая в то время была! "Платили" нам пять ведер с участка.
Колю потом в армию забрали, Ваня уехал в город в фазанку (ФЗО – школа фабрично-заводского обучения) учиться, я осталась за старшую. Кстати, сама так и осталась с четырьмя классами образования. У нас в селе-то только начальная школа была, а чтобы дальше учиться, нужно было как-то добираться до Шаманово, а это почти 30 километров. А транспорта не было. Это уже потом выделили для школьников какую-то полуторку бортовую, с двигателем "на дровах".
Описывать эту чудо-конструкцию не буду – где-нибудь в ваших интернетах наверняка она есть. Впрочем, мне уже тогда не до учебы было – семью кормить надо было (улыбается). Ах, забыла: еще одной серьезной причиной того, что я решила не ходить в шамановскую школу стало отсутствие хотя мало-мальски пригодного платья. По сути имелось только одно одеяние из сукна – на все случаи жизни. Вот так жили.
Отец периодически давал о себе знать – письмами да посылками. В итоге он отсидел практически весь положенный ему срок. Ну, может, на месяц раньше его выпустили – по амнистии, видимо по случаю смерти Сталина. Позже отец был реабилитирован, и мы даже какую-то компенсацию получали.
Дома сожгли, кладбище осталось
– Когда пошли слухи о том, что при строительстве Братской ГЭС наше село окажется под водой, люди начали потихоньку готовиться к переезду, – продолжает Анна Александровна. – Отец загодя перевез семью в строящийся поселок Булак, сам поставил там добротный дом с нуля, два огорода разработал. К сожалению, прожил он не очень долго – длительное нахождение в лагерях не прошло бесследно, здоровье было подорвано. Там в Булаке его и похоронили.
Сам поселок существовал пока работали леспромхозы, после их закрытия сразу как-то захирел, народ оттуда начал уезжать. Сейчас на карте вы его уже не найдете. Большая часть моей родни, в том числе мать и старший брат Коля перебрались в Озерный.
Сама я в последний раз была в старом Большеокинске, наверное, где-то в 1957-м или 1958-м. К тому времени уже успела выйти замуж, съездить в Иркутск, родить сына, развестись и вернуться в родные края. Первый муж был матросом, познакомились мы на корабле, на котором я тоже одно время работала.
В поисках лучшей жизни рванули в областной центр, жили там в районе железнодорожного вокзала, работала в пароходстве, в Затоне. Там Сашка мой на свет появился. Увы, но семейные отношения не заладились. Разбежались мы. Помыкалась по малосемейкам, а потом мать написала мне: "Хватит уже по чужим углам бегать, возвращайся домой...".
Приехала в Большеокинск, в наш маленький домик –
первую зиму после возвращения, помню, мы очень сильно замерзали.
Народ меж тем уже вовсю готовился в переселению. Кто-то дома вывозил на новое место жительства, кто-то продавал, а кто-то просто сжигал вместе с надворными постройками. По постановлению правительства выезжающим была положена какая-то компенсация, но ее платили только в случае полной зачистки прежней усадьбы. Что в итоге сделали с нашим домиком, честно слово, не помню. Но вряд ли эту лачугу можно было продать – сожгли, скорей всего.
С кладбищем была большая беда. Велись разговоры о переносе. Но куда там – несколько столетий там людей хоронили, разве ж увезешь все эти останки. Да и дело это весьма хлопотное и затратное. В общем, несколько могил может и перевезли, а в основном все там остались. Так что прах предков моих дальних теперь на дне Братского водохранилища покоится. Рассказывали, когда вода пошла, гробы всплывали... Жуть!
"Вот такая жизнь"
Помяните брата Кольку,
Помяните брата Ваньку,
Петьку брата помяните,
между всеми нами нити,
Помяните, помяните...
– Это строки из стихотворения, которое наш младшенький написал, Павел Большешапов, – рассказывает Анна Александровна.– У него три поэтических сборника, в журналах печатался. Хотя всю жизнь отдал строительной сфере. Железная дорога "Хребтовая – Усть-Илимская", мосты на Байкало-Амурской магистрали, автотрасса "БАМ – Бодайбо" – все это в том числе и его руками возводилось. Сейчас в Улан-Удэ живет.
Сестра Надя в свое время была в числе лучших в Братске модельеров шапок (вот что значит фамилия!), сейчас живет в Краснодарском крае. Трех братьев уже нет в живых. Коля в Булаке заведовал пилорамой, а потом в Озерном обеспечивал население электричеством – работал главным механиком на дизельной станции. Всегда был вместе с мамой. Там на погосте в Озерном они теперь рядом и лежат.
Спи спокойно, мама.
Ты прости меня,
Что молюсь я мало
Твой покой храня.
В Царствии Небесном
И в моей крови
Ты живи, не бедствуй,
Мамочка, живи.
Это тоже Пашино стихотворение – слезы просто наворачиваются... Ваня работал в лесничим в Братске, а Петя штатным охотником в поселке Ния Усть-Илимского района. Оба были знатными охотниками и рыбаками.
Что касается меня, то я также отправилась за счастьем в город. Хорошую работу очень непросто было найти с моими-то четырьмя классами образования, да с маленьким ребенком на руках. Но повезло. Увидела объявление, что требуются разнорабочие в аэропорт – еще тот, старый. Пришла и, о чудо, меня взяли.
Работала в буфете, жили в общежитии на Заверняйке. Потом большая часть старого Братска, включая и аэропорт, тоже попало в зону затопления. Можно сказать, что весь этот печальный процесс наполнения ложа водохранилища на моих глазах проходил.
Потом очутилась в гуще еще одного интересного события – как Братский лесопромышленный комбинат строили. Каким-то чудом, без аттестата, удалось устроится в здешний ОРС (отдел рабочего снабжения) кассиром-контроллером.
Так и проработала там почти сорок лет. Квартиру дали на улице Комсомольской. Второй раз замуж вышла, дочь родила.
Двое детей, четыре внука, восемь правнуков – вот главное мое богатство...
В качестве эпилога: «Меня Наймушин целовал!»
– Ой, подождите, включайте свой диктофон снова, – смеется Анна Александровна. – Забыла историю рассказать. Меня ж сам Наймушин целовал! Да-да, Иван Иванович. Тот самый легендарный начальник Братскгэсстроя. А дело было так.
В ДК "Транспортный строитель" проводили какую-то важную конференцию. Ну меня заставили работать в буфете – за кулисами. Так Наймушин не раз и не два подходил. Пил только шампанское. "Открой, дочка, мне бутылочку!" – просил. Холодненького ему из холодильника доставала. Много он тогда выпил. И однажды в щечку поцеловал и "Спасибо!" сказал...
Друзья, если вы дочитали и вам понравилось, - ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ и ставьте ЛАЙКИ. Этим вы поддержите наш канал и не пропустите следующие публикации
А еще вас могут заинтересовать эти статьи нашего канала:
Своих в беде никогда не бросаем, особенно в тайге, на северах, сказал мне дальнобойщик