Даже собственные зенитные орудия могут из-за случайно упавшего снаряда оказаться для этого района столь же опасными, как и снаряды нападающего противника. Совершенно непоправимый ущерб был бы нанесен, если бы жертвами разрушения стали крупные нефтеочистительные заводы»…
Нет, долгая война на два фронта опасна.
Но Остров недосягаем.
А Россия? Незримая линия сухопутной границы — вот и все, что отделяет сейчас Германию от России. Бисмарк предостерегал от войны с русскими. Однако кончилось тем, что русских и немцев стравили…
И опять стравливают… Вывели на общую пограничную линию и ждут — когда мы начнем друг в друга стрелять…
А надо ли? Достигнуть согласованности интересов с Россией и отвлечь на Восток русские претензии оказалось трудно. Молотов, напротив, просил понять сильный интерес, проявляемый Россией к Балканам, а надо всеми силами попытаться удалить Россию из балканской сферы и ориентировать ее на Восток.
По мере того, как фюрер размышлял, он постепенно успокаивался… В конце концов, пока особого недовольства можно и не проявлять… Тон русского был все же конструктивным, и Россия явно не хочет разрывать отношений с рейхом. Это — хорошо.
Он вспомнил давние беседы с генералом Хаусхофером — мыслителем, геополитиком… Хаусхофер считал, что власть «атлантических» англосаксонских держав Англии и США, основанная на торговле и плутократии, приходит в упадок. Будущее за материковыми странами— «хартлендом». А хартленд— это Германия, Россия, Китай и Япония…
Да, Россия — это возможный стержень великой континентальной «оси»… Русские и немцы в чем-то очень близки… Возможно, в умении быть верными? И еще в чем-то, очень важном…
Но этот нажим…
Да, если бы поговорить прямо со Сталиным, что-то, может быть, стало бы ясно…
Лишь под утро фюрер забылся неглубоким, чутким сном… Но сны ему не снились…
РАЗБУДИЛ его камердинер:
— Мой фюрер! Рейхсминистр Риббентроп умоляет принять его…
— Умоляет?
— Именно так, он сам так выразился и очень просил передать вам это дословно…
В чем дело, было абсолютно непонятно, но было абсолютно понятно, что дело это не терпит отлагательства.
Фюрер быстро принял душ, насухо вытерся, одевался быстро, но как всегда — тщательно, в безукоризненно чистое… Белоснежное белье холодило и как-то успокаивало…
Он собрался с чувствами и решительно вышел в кабинет.
Риббентроп стоял вытянувшись и весь был сдержанное нетерпение, весь был весть — еще невысказанная, но важнейшая…
— В чем дело, Риббентроп? У вас такой вид, как будто Молотов попал под прямое попадание английской бомбы? — счел возможным пошутить фюрер.
Риббентроп шутки не принял, и серьезно сказал:
— Нет, мой фюрер, с ним все в порядке. Но он ждет за дверью…
— То есть?
— Он говорит, что у него есть важное личное сообщение для вас…
Гитлер внимательно посмотрел на Риббентропа, потом спросил:
— От Сталина?
— Не знаю… Он не говорит. Но думаю — да…
— Зовите его, Риббентроп!
И Риббентроп направился к закрытой двери, через которую тут же вернулся обратно уже с Молотовым.
Молотов в сопровождении Павлова подошел к Гитлеру, пожал протянутую руку и, не принимая приглашения сесть, стоя сказал:
— Господин рейхсканцлер! Я имею к вам важное поручение…
— Слушаю, герр Молотов!
— Сегодня ночью я связался с товарищем Сталиным, и он после ознакомления с ходом дел искренне просит вас встретиться с ним в ближайшее же время…
— Где?
— С учетом вашей обоюдной загруженности он предлагает встречу где-то в пограничной зоне… Лично он считает наиболее приемлемым вариант Бреста…
— Брест?
— Да… Брестскую крепость отобрал у поляков Гудериан, а потом вы передали ее нам.