ОДНАЖДЫ МОИ СТАРШЕКЛАССНИКИ ОТПРАВИЛИСЬ БИТЬ СКИНХЕДОВ...
Дорогие читатели!
Ниже вы можете прочесть записки учителя. В 1995 году, едва мне исполнилось 18, я пришла работать учителем в одну из московских школ. Да-да, в 90-е такое было возможно. Эти записки о том времени. Главная героиня - образ собирательный. Это не только я, но мои любимые коллеги.
Бей скинов, спасай Рогволда!
Как и в любой другой школе, в 3967 особой любовью учеников пользовались праздничные дискотеки. Проводили их довольно часто. На каждой из них по очереди дежурили старшие классы. В тот февральский день, когда случились описываемые события, эта почётная, но крайне утомительная обязанность лежала на АлиСанниных детях.
Дискотека прошла хорошо: весело и без эксцессов. Участвовавшие классы потянулись к выходу, их учителя, зная, что дежурит АлиСанна, спокойно отправились по домам. «Старшенькие» и «младшенькие» дружно убрали актовый зал и помчались в раздевалки. АлиСанна и Наталья Васильевна, сын которой как раз был одним из «младшеньких», ждали в холле первого этажа, пока все разойдутся.
Когда последний ученик выскочил на улицу, они тоже вышли на крыльцо и замерли: почти все ученики, бывшие на дискотеке, толпились у ворот школы и что-то бурно обсуждали.
А теперь представьте: февраль, холод, темнота, десять часов вечера, недостроенный ещё район, плохо освещённые улицы, громады тёмных, незаселённых домов, толпа (навскидку человек сто) старшеклассников… и две учительницы. АлиСанна поборола внезапно подступивший страх испытанным способом: глубоко вдохнула и вклинилась в гущу детей.
- Алиса, стой, - услышала она позади слабый, растерянный голос Натальи Васильевны, но лишь махнула рукой.
Сердце как ухнуло вниз от испуга, так до сих пор там и пребывало. Запахнув полы длинной дублёнки, АлиСанна, не раздумывая больше, глубже врезалась в неспокойную толпу и пошла ледоколом, отыскивая своих. Ага, вот и они. Стоят дружной кучкой в центре толпы, «старшенькие» и «младшенькие» вместе. Мелькнула неуместная мимолётная радость – подружились-таки, да ещё как, допоздна разойтись не могут. Но тут же она сменилась тревогой. Дети её словно не видели. Если и замечали, то смотрели вскользь и снова отвлекались. Будто чужие, а не любимые, понятные, знакомые каждой чёрточкой, каждым движением…. Власть толпы.
АлиСанне стало совсем страшно. Почти все ученики были не ниже неё, а мальчишки, так и вовсе выше на голову. От некоторых пахло алкоголем. В школе спиртные напитки были под запретом, но никто не мог помешать подросткам выпить пиво или алкогольные коктейли уже на улице. АлиСанна заволновалась ещё сильнее.
- Ребят, по какому поводу митинг? – преувеличенно весело поинтересовалась она.
- Да вот, - растерянно отозвался Олег Потёмкин, - Ролика скины избили.
- Ка-а-ак? – ахнули хором АлиСанна и подоспевшая вслед за ней Наталья Васильевна.
Тут же появился пострадавший. На красивом лице его и правда виднелись следы крови.
- Я вышел… а тут они… их человек пять-семь… ну, и дали мне… уронили, ногами били…
- За что? – прервала его жалостливый монолог жестокосердная АлиСанна, уже хорошо понимавшая, что представляет из себя Рогволд.
- Просто так, - отозвался тот, глядя на неё честными голубыми глазами.
- Нет, мы это так не оставим! – крикнул кто-то. – Народ! Пошли скинов бить! Ролик, куда они делись?
- А ну, стоять! – рявкнула АлиСанна. Сердце её билось теперь уже где-то в горле, а руки ходили ходуном. Представлять себе, что будет, если их разгорячённые несправедливым и неблагородным избиением группой скинхедов одного бедного Рогволда дети найдут этих самых скинов, ей не хотелось.
Мозг работал с лихорадочной скоростью. Внешне Рогволд типичный славянин, ничего южного в нём нет. Значит, избить его за не то происхождение явно не могли. Выходит, произошла какая-то стычка. Из-за чего? АлиСанна всмотрелась в лицо пострадавшего. Разбит нос, но не сильно. Следы крови именно от этого. Больше ни ссадин, ни синяков нет. Как-то странно… Особенно, если вспомнить о том, что «скинов» якобы было много. Очень странно… Может, Зелинский сам упал, поскользнувшись, а тут вышли остальные, ему стало неловко, и он выдумал эту глупую историю?
Но додумать АлиСанне не дали. Снова кто-то призвал бить «скинов», и толпа дрогнула, потекла к выходу со школьного двора.
Массовая драка. Хуже нет и быть не может. Человек сто, а то и больше разъярённых подростков только с их стороны. Ладно, пусть даже половина: девочки вряд ли ринутся в бой. Но всё равно форменный кошмар! Они ж этих безмозглых скинов переубивают! Если те существуют, конечно... А вдруг кто другой под руку попадёт?
АлиСанне так страшно не было никогда в жизни. Она шла среди своих учеников и понимала, что ситуация медленно, но неуклонно движется к катастрофе. Дети, похоже, пока не знали, куда направились обидчики злосчастного Зеленского. Но настроены были очень решительно, поэтому по домам не разошлись, а осели на ближайшей детской площадке и стали думать, что делать и как найти ненавистных скинов. Додумались отправить в разные стороны разведчиков. Остальные пока ждали.
АлиСанна, поняв, что времени для того, чтобы сделать что-то и не допустить назревающего побоища, почти не осталось, отмерла и трясущимися руками полезла в сумку за еженедельником, где были записаны адреса всех её учеников. Найдя его, она дёрнула за рукав Наталью Васильевну:
- Я побегу в домофоны звонить и родителей вызывать, пусть разбушевавшихся чад по домам разбирают, а вы постарайтесь пока хотя бы своих в чувство привести.
- А муж не должен приехать за тобой? - даже в темноте было видно, как бледна Наталья Васильевна.
- Должен! С минуты на минуту...
- Уже легче!
- Да!.. Я побежала!
И АлиСанна кинулась к стоявшим вокруг школы домам. По пути она умудрилась сгрести нескольких растерянных учениц и распихать их по подъездам. Быстро выскочили некоторые сориентировавшиеся в ситуации родители. Каждый забирал с собой не только своё чадо, но ещё и по несколько человек соседских детей. Тут и Любимый Муж подоспел. Моментально поняв, что произошло, он поставил свою машину поперёк неширокого прохода между домами и выскочил навстречу гудящей от возмущения толпе школьников.
Оба класса АлиСанны хорошо его знали и уважали. Поэтому, когда он пошёл им навстречу, улыбнулся и, как ни в чём не бывало, спросил:
- Ну, как дискотека прошла, ребят? - они растерялись и приостановились. А тот не давал им опомниться и говорил о чём-то незначащем и мирном, шутил и всё не отпускал их. Дети стояли вокруг него, не зная, что делать...
За время образовавшейся паузы АлиСанне, Наталье Васильевне и подоспевшим родителям удалось растащить в стороны и деморализовать большую часть толпы. В итоге через двадцать минут в огромном пустом дворе, кроме АлиСанны с мужем и Натальи Васильевны с сыном, который, как уже говорилось, по совместительству был и одним из АлиСанниных "младшеньких", никого не осталось. Даже вернувшихся ни с чем разведчиков уже отвели по домам. Не понимая, как у них это получилось, АлиСанна трясущимися руками застегнула распахнувшуюся дублёнку и ладонью потерла покрасневший от холода нос.
- Ну, мы пошли? - растерянно спросила Наталья Васильевна.
- И мы тоже, - кивнула АлиСанна.
И они ушли. И никому о том, что случилось не рассказали. Потому что больше всего боялись, что кого-нибудь из их учеников, а то и всех скопом, поставят на учёт в детскую комнату милиции. А чего-чего, но такой участи для любимых детей ни один нормальный учитель не хочет.
Немудрёные беды учителя
Чтобы вам не казалось, что жизнь АлиСанны была сплошь и рядом весела и легка, а с незначительными проблемами она расправлялась одной левой, расскажу-ка я вам о её бедах. А беды-то какие? Самые немудрёные, как у всех. Потому что, будь она хоть трижды учитель, она всё равно молоденькая ещё девушка, которая боится того же, что и все остальные девушки, и горюет точно так же. И больно ей за своих детей, и жалко их. И очень хочется их беды развести руками. Но не всегда получается. Она же, в конце концов, хоть и муза, но не фея.
Ну, вот как исправишь хотя бы такое?
У «старшеньких» шёл урок литературы. Писали самостоятельную работу по творчеству Булгакова. АлиСанна, конечно, времени даром не теряла и проверяла тетради. А потом вдруг посмотрела в окно. И что ей это вздумалось? Потому что дети были заняты и сами ничего бы не увидели. А она увидела. На пятнадцатом этаже дома напротив полыхала квартира. Валил чёрный дым. И АлиСанна вскрикнула:
- Ника, беги скорее, вызывай пожарных!
Все подняли головы и уставились в окно. И вот тут-то… Тут-то в окне показался человек. Он пару секунд побалансировал на подоконнике и повис на руках. Стон пронёсся по классу. Ника замерла в дверях и АлиСанна замерла, закрывая ладонью рот. Было понятно, что человек этот не спасётся. И они молчали, не в силах помочь ему.
Сорвался несчастный через несколько мгновений. АлиСанна и дети молчали, потрясённые, и только смотрели друг на друга.
- Мы ничем не могли ему помочь, - сказала АлиСанна, ненавидя себя за то, что дети увидели смерть, страшную и неминуемую, а она не знает, что сказать им. Дети кивнули, но выглядели при этом несчастными и потерянными. С тех пор прошло много лет, но то выражение их лиц АлиСанна помнит и по сей день.
Другой большой бедой для АлиСанны было, когда она теряла детей. Нет, к счастью, никто из них не погиб, не умер. Но были двое, за которых она боялась больше, чем за других, и не зря.
Первый из них появился в её жизни ненадолго. И сразу заставил волноваться. Был он диковат, угрюм и сразу видно, что болен. АлиСанна вдоль и поперёк изучила личное дело, но никаких упоминаний о болезни не нашла. Тогда она позвонила в детскую, а затем и во взрослую (ведь подростка могли уже перевести туда) поликлиники. Там с ней, понятно, разговаривать бы о мальчике не стали. Но она спросила только, есть ли его карта в регистратуре. Карты не было ни там, ни там. Мальчик не посещал расположенные рядом с его домом поликлиники. Это встревожило АлиСанну ещё больше. Она постоянно приглядывалась к Коле. И тот беспокил её все сильнее. Но спросить родителей мальчика о его здоровье она просто не могла. Представляла себе этот разговор – и не могла. Страшно было.
А потом она обнаружила Колю стоящим под лестницей на первом этаже.
- Коленька, ты что? Я могу тебе помочь? – ласково спросила она, понимая уже, что, похоже, ему нужна совсем не её помощь.
Он был высокий, выше её. И стоять под лестницей ему было неудобно: мешал низкий пролёт. Он нагибался неловко и затравленно смотрел на АлиСанну. Больше всего он в этот момент напоминал какое-то славное, но очень нездоровое животное. Жирафа, что ли? Эта мысль так больно ужалила АлиСанну, что она вздрогнула и снова позвала:
- Коля, пойдём к нам в кабинет. У меня сейчас «окно». Мы с тобой посидим, поговорим. Чаю попьём с печеньем. У меня печенье после «огонька» осталось. На урок можешь не идти, я договорюсь с учителем.
Мальчик молчал, а потом и вовсе повернулся к ней спиной.
- Коленька, - опять попыталась достучаться до него АлиСанна и закусила губу, чтобы не заплакать – до того ей было жаль этого бедного мальчика и его родителей. – Хочешь, я позвоню маме или папе и попрошу их приехать за тобой?
Была перемена, мимо них вверх и вниз сновали школьники. Промчалась было Алёна Халецкая, в последний момент заметила их и обеспокоенно посмотрела на АлиСанну. Та едва заметно покачала головой и на мгновение прижала палец к губам: не подходи, молчи. Алёна кивнула и убежала. Но тут за плечом АлиСанны возник Митя Белов, мигом оценил ситуацию и шепнул в самое ухо:
- Нужна помощь?
АлиСанна снова поднесла палец к губам, и Митя тоже всё понял, ушёл незаметно, деликатно.
А они с Колей всё стояли под лестницей, и АлиСанна пыталась собой заслонить от любопытных взглядов несчастного мальчика, с которым творилось что-то неладное.
Наконец перемена закончилась. Никогда ещё так не радовалась этому АлиСанна. Школа постепенно затихла. Детей на лестнице и в коридорах больше не было. АлиСанна прошептала:
- Я сейчас, Коленька, - и побежала к охраннику, звонить родителям мальчика. Ежедневник с телефонами, по счастью, был с ней.
Папа Коли её звонку будто бы не удивился. Приехал быстро, бледный, расстроенный. До его приезда мальчик так и жался под лестницей, а АлиСанна топталась рядом, не в силах уйти и сделать вид, что её это не касается, и стараясь успокоить своего нездорового ребёнка.
За отцом Коля пошёл безропотно. АлиСанна стояла у окна на первом этаже и смотрела им вслед. Мальчик, навсегда уходивший – она не сомневалась в этом – из её жизни, казался сломанной игрушкой, прекрасной, но безнадёжно испорченной. Её будут пытаться починить, конечно, но не смогут. Почему-то в этом обычно неисправимая оптимистка АлиСанна была в этот раз уверена. Она всё смотрела и смотрела на молодого красивого отца и его больного мальчика и плакала, вытирая слёзы шейным платком.
Больше Колю она не видела и не слышала о нём. Папа приехал на следующий день и забрал его документы.
- Фу-у, - выдохнула директор, когда вызвала к себе АлиСанну, чтобы сообщить той об этом. – Баба с возу…
АлиСанна промолчала. Ей было невыносимо грустно.
А потом, через год, был случай ещё более худший и тягостный. Потому что вот так же сломалось что-то не в новом ученике, которого она знала без году неделя, а в одном из её «младшеньких». На тот момент они уже были «единственными» («старшенькие» школу уже закончили), и АлиСанна опекала их постоянно и следила, и приглядывалась, чтобы не упустить, заметить, успеть поддержать, помочь. Но вот не смогла. И потом всю жизнь себя за это корила.
А началось всё с того, что Вадим Львов, тот самый, которому когда-то АлиСанна дала роль в их капустнике для Дня именинника, и мама которого приходила к ней благодарить, стал нелюдимее, чем обычно. И к АлиСанне стал заходить реже, хотя раньше очень любил поговорить с ней после уроков. АлиСанна поначалу не встревожилась: мало ли, растёт мальчик, мужает, ему не до учительницы.
Но потом было злосчастное дежурство по школе. АлиСанна спустилась на перемене в холл первого этажа, чтобы навестить своих дежурных и узнать, всё ли в порядке. Её отвлёк кто-то из детей. И вдруг у дивана, на котором на переменах любили сидеть старшеклассники, раздались крики. АлиСанна стремительно обернулась и увидела только, как Вадим кидается с кулаками на двух мальчишек годом младше. Это были директорский сын и его друг, известные задиры. Поэтому АлиСанна ни доли секунды не сомневалась в том, что виноваты они, а не её тихий и спокойный Вадим. Но тот кидался на обидчиков с такой яростью, что АлиСанна на бегу крикнула растерявшемуся Андрею Косякову:
- Андрюш, держи его! Крепче! – а сама стала пробиваться сквозь тут же образовавшуюся толпу.
Андрей среагировал мгновенно. Кольцом обхватил руки Вадима и прижал его к себе. Но тот стал отчаянно бить, лягаться, пытаясь вырваться. Тут же подбежали Митя Белов и Артём Черкешин, преградили путь не желавшим прекращать бой драчунам, оттащили их от Вадима. АлиСанна пробилась наконец, грозно глянула на директорского сына и его друга, обняла сопротивлявшегося и почти плачущего Вадима за плечи, зашептала:
- Всё, всё, Вадик! Всё! Успокойся! Я здесь! Я с тобой!.. Андрей, отпусти его!
- Но АлиСанна…
- Отпусти, я сказала.
Андрей медленно разжал руки, готовый снова схватить, если понадобится. Вадим не дёрнулся. Силы как будто покинули его.
АлиСанна в тот день долго разговаривала с Вадимом. Тот кивал, соглашался, что драка не метод, что нельзя опускаться до такого. А потом, когда он ушёл домой, в 311-й кабинет пришли Андрей Косяков, Митя и Артём. Андрей протянул АлиСанне нож для бумаги. Она сразу узнала его, такой носил в школу Вадим.
- Откуда он у вас? – спросила, боясь услышать ответ. И, конечно же, услышала:
- Он его выхватил в драке, и выронил, когда я его держал. А потом малыши подняли и нам передали.
АлиСанна подняла на своих взрослых мальчиков больные глаза, взяла нож и промолчала: она уже всё поняла и ей было страшно.
Вечером в 311-й пришла мама Вадима. АлиСанна молча положила перед ней на стол нож. Та так же молча взяла его и заплакала. Она работала медсестрой в одной из московских психиатрических клиник и всё понимала, конечно.
АлиСанна тихо сидела с ней рядом, гладила по руке и не плакала. Плакала она ночью, у себя дома.
Вадим некоторое время в школу не ходил. Но потом его подлечили, и он снова пришёл в класс. Все ему обрадовались. И некоторое время даже казалось, что он стал прежним, немного странноватым, но и только.
Была уже весна. И солнце светило так ярко, что электричество в школе включали только вечером. Часов в пять дня АлиСанна шла по пустынным коридорам, щурилась на заливший всю рекреацию солнечный свет и с удовольствием слушала, как цокают каблучки её очередных, пока ещё не требовавших починки туфель. А потом услышала крики и шум драки. Она тут же побежала, позабыв про каблуки.
Дрались у её кабинета. Всё те же: директорский сын, его друг и её Вадим. АлиСанна издалека закричала:
- Денис, Кирилл, только по голове его не бейте! По голове не бейте!
Те, услышав её крики, перестали драться, опустили кулаки. Но Вадим всё наскакивал на них и продолжал махать руками, неумело, неловко, но сильно лупя во все стороны.
Добежав до них, АлиСанна с разбегу вклинилась между мальчишками и стала отталкивать, оттаскивать Вадима. Однако тот, кто ещё недавно был так привязан к ней, рычал, вырывался и бил теперь уже её, попадая по лицу, рукам, груди. Директорский сын и его друг попытались оттащить Вадима. Но АлиСанна звонко и отчаянно закричала:
- Не трогать! Брысь отсюда! Оба! Поганцы такие! Довели мне ребёнка! – А сама всё пыталась удержать его. С огромным трудом, но у неё всё же получилось дотолкать Вадима до стены. Она прижала потихоньку приходящего в себя мальчика к стене всем телом, а сама дрожащей рукой еле попала ключом в замок и смогла повернуть его. Завела вздрагивающего, плачущего Вадима в кабинет и обняла, сильно прижав к себе, преодолевая его сопротивление:
- Всё, всё, Вадик. Всё. Я с тобой, мой хороший, мой дорогой мальчик... Мой любимый, мой самый лучший... - как и в прошлый раз утешала она его. А что ещё скажешь своему ребёнку, которого так обидели, что пришлось кинуться в неравный бой? Он и был для неё своим. И она прижимала к своему плечу его жаркую голову и шептала, шептала ласковые слова, утешая, пытаясь успокоить.
В тот вечер Любимый Муж, увидев её зарёванное лицо и синяки и ссадины по всему телу, только спросил:
- Может, уволишься?
Она подняла на него глаза-щёлочки, еле открывающиеся от долгих слёз, и покачала головой: нет.
После того раза Вадим болел ещё дольше и в школу больше не вернулся: его перевели на надомное обучение. АлиСанна и другие учителя ходили к нему и пытались сделать так, чтобы он не чувствовал себя совсем уж одиноким.
АлиСанна с ужасом наблюдала, как незаурядный ум его и яркая личность страдали от сильных препаратов. Но ничего поделать не могла. Вадим, её, их Вадим стал совсем другим. И только иногда он вдруг словно приходил в себя и становился прежним.
Однажды, когда АлиСанна, выслушав его ответ, не согласилась с ним, Вадим спросил:
- А знаете, почему я люблю ваши уроки? – и тут же, не дав ей ответить, продолжил:
- Потому что другие учителя говорят: «Ты не прав». А вы: «Я не согласна».
- А есть разница? – спросила зачем-то АлиСанна, хотя хорошо поняла его.
- Конечно. Огромная. – Он посмотрел на неё грустными светло-голубыми глазами. И АлиСанна почувствовала себя ребёнком рядом с мудрым стариком.
Вечером она снова плакала. Любимый Муж вытирал её слёзы, приносил чай и тихонько гладил по голове. И ничего не говорил. А что тут скажешь: у человека горе.
Они: АлиСанна, её Любимый Муж и обожаемые дети – и это пережили, конечно. Как переживали все вместе многое, очень многое. Потому что были и другие беды. Но были и радости, настоящие, большие радости. В школе всегда так, всё вперемежку.