Режиссер Барри Дженкинс призывает дух Джеймса Болдуина в своей адаптации книги автора 1974 года “Если бы Бил-стрит могла говорить”, немедленно процитировав его на экране: “Каждый чернокожий, родившийся в Америке, родился на Бил-стрит, будь то в Джексоне, штат Миссисипи, или в Гарлеме, штат Нью-Йорк. Бил-стрит ”наше наследие". Для Болдуина Бил-стрит проходит не просто через Мемфис, штат Теннесси; она проходит через ДНК афроамериканцев, символ нашего общего опыта в этих Соединенных Штатах. Хотя мы не единодушны в своих мыслях, мы все обязаны тем вопросам, которые Болдуин задавал и оспаривал словами, которые он говорил и писал, такими как расизм, несправедливость и так далее.
История в целом написана победителями, но черная история защищена и передается нашими рассказчиками, людьми—известными и не очень,—чьи жизненные уроки заполнили пробелы в том, что так часто отсутствовало или было искажено общим повествованием. Истории испытаний и невзгод наших предков образуют артерию поколений, которую никогда нельзя разорвать, пока есть кто-то, кто может рассказать эту историю.
Решение Дженкинса позволить оригинальному рассказчику жить и дышать на протяжении всей “Если Бил-стрит может говорить” является мудрым. Мы чувствуем пристальный взгляд Болдуина всякий раз, когда режиссер и его оператор Джеймс Лакстон выполняют фирменный знак режиссера, заставляя своих актеров смотреть в камеру. Влюбленные, находящиеся в центре этой истории, технически смотрят друг на друга—и, следовательно, на нас—с преданностью, которая так же осязаема, как и само изображение. Как и все любовные истории, эта иногда совершает трепетный полет, вызванный самыми нежными и тонкими жестами и эмоциями. Но даже в самых романтичных своих проявлениях Болдуин никогда не позволял читателю слишком глубоко погрузиться в звездный эфир; колючий скорпионий хвост суровой реальности остается вездесущим, готовым в любой момент нанести удар и разрушить чары. Этот реализм передан таким обыденным образом, что он плавно вплетается в повествование без искусственности.
Первые слова, которые мы видим, принадлежат Болдуину, как и первые слова, которые мы слышим. Тиш (Кики Лейн, дебютирующая в потрясающем полнометражном фильме) произносит фразу, которую вы можете найти на четвертой странице книги: “Я надеюсь, что никому никогда не приходилось смотреть на того, кого они любят, через стекло”. Любимый человек под стеклом-Фонни (Стефан Джеймс), ее парень и отец ее будущего ребенка. Фонни заключен в тюрьму за изнасилование, которого он не совершал. Каждый раз, когда фильм посещает его в тюрьме, мы вспоминаем о жестокой насмешливой символике линии Болдуина. Стекло прозрачно для глаз, но непроницаемо на ощупь; объятия влюбленного так близки и в то же время так далеки.