Утром четвертого дня было радостно и многолюдно на монастырском причале. Из Питера пришли автобусы, привезли школьников. Дети, шумели, смеялись, ели чипсы, пили из жестяных баночек "колу".
Уже знакомые нам православные паломники сбились в отдельную темную стайку, отличную от пестрой толпы и одеждой самых скромных тонов, и напряженными спинами. Даже вологодская бабушка-хохотушка, которая еще вчера очень солнечно улыбалась, когда каялась во грехе излишнего веселия, и та как-то присмирела. А более опытная ярославская паломница надменно сокрушалась, что и на Валааме самом, за стенами обители святой, - народ вечно пьян и нехорош.
Когда мы еще шли по берегу к причалу, то видели, как с ее спиной яростно спорила девчушка родом с Валаама, которая нервно курила в стороне от общей группы. Она рассказала нам свою житейскую историю уже потом, на корабле. Обычная история деревенской девчонки в столице. В деревне Валаам люди живут не более святые, чем в деревне Ватикан. Рыбачат. Огороды возделывают. На рыбацких лодках, между прочим, вся земля на Валаам завезена, а бог дал Ладоге только голый камень, круглый, как черепаховый панцирь! - запальчиво утверждала девушка, рожденная на Валааме.
В общем, в нашей небольшой группе мы оказались в роли интеллигентской прослойки между святыми и грешными. Курить захотелось жутко, но не накалять же обстановку накануне посадки. Я попытался пошутить со строгими старушками. Сказал им, что и Христос не в монастырях искал учеников, а среди беспокойных рыбаков. И вряд ли в древние времена простой народ был более свят, нежели ныне. Получилось не смешное высказывание, и не умиротворяющее, но все-таки замолкли спорящие. И пошли мы единым контингентом на наш ковчег: святые сестры, блудные дщери, среднего достатка предприниматели и мастеровые литературного труда.
Путь наш по волнующейся Ладоге занял добрых часа два. Сначала было спокойно, но погода резко менялась, налетали быстрые шквалы с дождем, постепенно усиливался боковой восточный ветер. Кораблик летел, лихо наклонившись набок Берег с одной стороны был виден на горизонте почти час. Потом мы шли, как в открытом море. Пока не появились первые точки-острова. Качка усиливалась.
Мы пили кофе в баре и слушали простые человеческие истории о главном. Чем сильнее штормило, тем более честно говорили о себе наши случайные попутчики. Они пили коньяк, потому никуда и не уходил бармен - стал бы вообще кто открывать буфет для пары чашек кофею? Разговоры со случайными попутчиками, это целый кладезь историй о поисках, потерях и обретениях. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Скажу только, что и для богатых и пьющих наше путешествие заметно отличалось от увеселительной прогулки на большом комсомольском теплоходе с дискотекой и кегельбаном, на котором и сейчас можно с комфортом прокатиться по святым местам за каких-то паршивых двести-триста долларов (от класса каюты).
Такой роскошный трехпалубный теплоход мы встретили по пути. Это было, когда мы поняли, что цель путешествия близка: шалопутные школьницы дружно повязали головы платочками и натянули поверх вульгарно выпуклых джинсовых брюк вполне приличные юбки.
Мы вышли на палубу.
Пожалуй, ни один из памятных мне островов так не поражает своим отличием от близлежащего материка, как Валаам. Скалы - как стены. Рассечены многометровыми трещинами. Трещины пересекаются под прямым углом, создавая иллюзию каменной кладки. И еще казалось, что дождевые осенние тучи обложили всю Ладогу и только над островом светит солнце.
Появились отметки человеческого делания. За тысячелетия существования монастыря здесь возникло без малого два десятка скитов - среди лесов и фиордов Валаама и на дальних островах архипелага. Три вершины вздымаются из ладожских вод вокруг Валаама: с северо-востока - Святой остров, с северо-запада - Предтечный и с юга - Дивный. На Святом скит преподобного Александра Свирского. На Предтеченском - Иоано-Предтеченский скит. На Дивном скита нет, там стоит поклонный крест посреди языческого круга камней. Рядом с Дивным - Емельянов остров, где совсем недавно располагался скит преподобного Авраамия Ростовского - с 960-го по 1920-й пребывал здесь этот скит.
На острове Святом, на береговом обрыве, сохранился деревянный крест середины ХVIII века. Он хорошо виден с корабля. Еще в XVIII веке Святой остров именовался "Старым Валаамом". Предание утверждает, что в пещере на Святом жил преподобный Сергий - зачинатель иноческого подвига на Валааме.
Современные ученые изучают магнетизм архипелага, получена очень символичная диаграмма. Двенадцать лучей звезды Валаама - как двенадцать святых дев вокруг Богоматери в видении преподобного Серафима Саровского, как двенадцать апостолов вокруг Христа, Бога-сына. Ипостаси бога неслиянно-нераздельны, а значит, посреди апостолов таинственно присутствует Троица - и в центре научной диаграммы есть троичный знак. Такая форма этого знака - в виде трех кругов - была знакома христианскому искусству древних кельтов. Может быть, и преподобный Сергий тысячу с лишним лет назад знал о невидимом троичном облике монастырской горы. Потому и посвятил Троице первый христианский храм Валаама.
Некоторые из святынь мы увидели, пока плыли к главному монастырскому причалу по протокам архипелага. На причале мы купили туристическую карту Валаама и решили пересечь остров по одной из троп паломников. Подошли к капитану, спросили, нельзя ли остаться на несколько дней в обители? За проезд мы уплатили в оба конца, но вторую поездку хотелось бы несколько отдалить. Ночлег нам предложили.
Капитан не удивился нашей просьбе, коротко и понятно объяснил, что это последний его рейс в этом сезоне. Что если бы боковой ветер начался на час ранее, мы бы просто не вышли из гавани Приозерска. А так как его личный опыт говорит, что к вечеру напор ветра стихнет, но завтра Ладога не пустит никого в свои воды, то нам рекомендуется через четыре часа быть на причале Главного острова. Следующий рейс - весной.
Зимовать в монастыре не входило в наши планы. Мы посетили ближние часовни и памятные кресты, зашли в музей трудовой славы монастыря, - здесь были собраны инструменты, которыми возделывали земли и усмиряли воды самые первые поселенцы острова, а также продавались изделия нынешних дней - иконки-новоделы, глиняные колокольчики очень чистого звона, крестики, расписные камушки. В общем, было что купить на память нашим веселым школьникам.
Мы сверились с картой острова и пошли в Никольский скит, ближайший к причалу. Менее часа ходу через поселения рыбаков, небольшой лесок, сумрачное ущелье, две протоки. Калитка скита была не заперта, но без благословения настоятеля входить туда было неразумно. Об этом нас предупредили доброжелательные послушники, огромные ребята в черных рясах и армейских ботинках. Они весело работали, что-то укрепляли, строили. Говорили с нами очень просто о самом сложном, но при этом улыбались с некоторой ласковой хитрецой, будто бы им было известно еще что-то. Может быть, может быть... Вера - личное дело каждого. Много людей посещает эти острова. Мало остается здесь. Много званых, да мало избранных.
Мы прошли по новенькому деревянном мосту, срубленному крепкими послушниками, и вышли на голый каменный берег. Твердь предстояла - выпукло и сильно. Стальная вода и вольный ветер над раздольем Ладоги. Ощущение оси времен. Стоишь на панцире старой черепахи, рядом стоят три слона, на плечах своих они держат Землю.
Зазвонили колокола. Мы вернулись в монастырские врата. Испросить благословения нам так и не довелось, отец настоятель был в трудах, но нам открыли дверь и мы вошли в белый сводчатый зал к главной святыне Храма - усыпальнице Сергия и Германа. Именно сюда перед большими делами приходил Петр Первый. А неделю назад здесь был Владимир Путин.
Каменная рака покрыта современным бронестеклом.
У меня был с собой образок Архистратига Михаила, подаренный мне строителями одноименного Храма в Ноябрьске. Достал я из нагрудного кармана деревянную плашечку, приложил ликом к стеклу. И вдруг почувствовал, что дерево у меня под пальцами нагревается очень быстро!
"Хоть бы пожару здесь не наделать!" - подумал я и отдернул иконку от гробницы.
Потом уже, за порогом храма, на обратном пути по бушующей Ладоге, я попытался записать впечатления, придать логику своим действиям, своим словам и движениям духа без слов. Осознать тревогу предчувствия возможного ответного дара с высот. Но об этом мы не умеем говорить в повседневности, да и в высокой вдохновенной творческой жизни такое не часто удается. Нам ведь в обычной человеческой жизни, иногда дается только дар любви земной. Редко.
Хорошо, если его удается вынести и донести. Ритм ощущений облечь в слово, которое, как уже было сказано, не более чем пыль от удара творческой мысли.
"Отчего же печальная чаша Твоя
Не приносит душе упоенья?"
Испросил я.
И голос во тьме воссиял
И ответил Огонь на моленье.
И нельзя повторить тихих слов за свечой
Ибо звук не подобен горенью.
Просто было легко.
И еще - горячо
Там, где жил и потоков сплетенье.
И да все перейдет и пребудет сполна.
И да радость души донесу я.
И да горечь любви будет слаще вина.
И да чаша сия
Не минует.