Дуняшка из нас сестер была старшая. Была она старше и Александро, младшего из братьев. Собою – красавица. Синеглазая она, светловолосая, высокая да статная, вся в маму. А вот в жизни ей не посчастливилось.
В большой нашей семье работы по хозяйству всегда было много. Дел хватало всем, и большим и маленьким. Никого у нас не жалели, не берегли, все работали с утра до вечера. Дуняшка была еще подростком и ей приходилось уже доставать воду из глубокого колодца, что был во дворе под сараем. Дело было зимой. Стала Дуня поднимать тяжелую бадью с водой наверх. Крутила за крюк валка обеими руками. Крутить надо долго, колодец глубокий. Кольцами, вряд одно возле другого, ложится веревка, наматываясь на валок. Сплошала однажды Дуня, ноги ли поскользнулись у нее, руки ли устали, а только крюк вырвался из рук, крутанулся в обратную сторону и ударил концом железной ручки прямо в середину лба Дуняшке. Упала без памяти Дуняшка, вся залилась кровью.
Поахали, поахали старшие, как очнулась побранились поучительно: «Достаешь воду, так не будь ротопелей-то!». Завязали голову Дуне тряпицей, и айда-пошел снова за дело. Надо ведь кормить да поить скотинушку-то. А скотинушки развели – дай бог сколько, поспевай ходить за ней. Даже в больницу не свозили Дуняшку: «На молодом теле заживет без больницы». Зажило. Остался только страшный шрам на красивом лице Дунюшки, память о нелегком труде в детстве, изуродовали лицо девчонке на всю жизнь. Подумать только! На чистом высоком лбу, на самом видом месте оказалась метка – след от глубокой раны со стянутой вокруг нее морщинистой кожей. Ни дать, ни взять – куриная гузка. Это у такой-то красавицы, какой росла наша Дуняшка!
Стала стесняться она этой своей «метки» на лбу, подвязывала голову платком, низко спуская его над глазами, прячет лоб от посторонних. Повяжется так и ходит, опустив голову, как монашка. Да и характером стала как монашка – тихая, безропотная, смирная и очень добрая. Не было у Дуни никаких запросов и прихотей, как у других ее сверстниц из соседней Сосновки. Никуда она не ходила погулять, все только дома и все за делом. Разве когда в церковь сходит в воскресенье или в праздник.
Бывая на работе, в поле или в лесу, между делом собирала Дуня какие-то лечебные травы. Знала их откуда-то. Малограмотная была, в школу ходила только две зимы, и то не отпускали, прясть, ведь надо. Так рассуждали старшие, работать дома можно-де и без грамоты.
Наберет, бывало, Дуня этих трав, насушит их, в пучочки свяжет или нашьет маленьких мешочков отдельно для каждой травки. Любила ухаживать за овощами, выращивала сама семена, собирала их по сортам. И тоже семена для каждого овоща разложит по мешочкам и сбережет до весны. Только не шибко много было разных-то овощей: огурцы, капуста, морковь, репа да калега. Умница была, хозяйственная, заботливая, работящая.
Однако, на этом случае с изуродованным лицом несчастья Дуни не кончились. Выросла она, пришла пора замуж. Сваты приехали. Приехали раз и два, да все как-то попадали, что дедушки у нас дома не было. Старый он, а все дома без дела не сидел. Когда вернулся дедушка к вечеру, ему сказали про сватовство. Дедушка Дуню очень жалел и тут разгневался страшно: «Это вы куды же хотите отдать Дуню? К Винокуровым?! Слышать не хочу! Вы не знаете, что это за люди, а я-то знаю их. Вы что совсем девку доконать хотите? Надумали тоже! Га! К Винокурихе в дом! Да я видеть их не хочу!». Но… было уже поздно: Дуня дала согласие.
На свадьбе, да и позже, когда новая родня приезжала к нам в гости, дедушка уходил в другую избу, запирался, и доступа к нему не было. Не хотел он видеть этих людей. Дедушка по-своему был прав. Так оно все и получилось, как он говорил. Загубили у Винокуровых нашу Дуню.
С первых же дней замужества не сладко жилось смирной да кроткой снохе в семье Винокуровых. Как рабыня, всегда была она в работе, ранним утром и поздно вечером – на дворе за скотом, а вернется в избу – за уборку, да прясть, да готовить. Даже когда она забеременела – все равно было так, как заведено.
Во время беременности не здоровилось Дуне. Навалилась на нее какая-то сонливость, болезнь, видно, такая, а может сказались последствия того удара у колодца в подростковом возрасте. Стоило Дуне остановиться от работы, присесть на лавку – тотчас же она засыпала. Засыпала даже за столом, а за прялкой и совсем не могла сидеть: уронит веретено, опустит голову и дремлет. От недосыпания или с переутомления это у нее было, болезнь ли, какая случилась? Не дал бог здоровья Дунюшке.
В грубой семье Винокуровых не верили ей, дескать, просто ленивая. Злая свекровь ехидничала, высмеивала ее. Как бы в шутку измажет лицо сажей задремавшей снохе или спрячет упавшее из ее рук веретено с пряжей. Все это никак не действовало на Дуню, сонливость не проходила, не было у нее сил бороться с этим недугом. А свекровь все больше распалялась. Однажды зачерпнула ковшом из кадки холодной, только что наношенной воды и со злорадным смехом опрокинула его за ворот на спину задремавшей за прялкой Дуне. С этой-то «шутки» свекрови случился припадок с Дуней. С тех пор слегла она и тяжело заболела. Родила ребеночка, мальчика, но не поправилась, все болела, как таяла. Ребеночек прожил 10 месяцев и умер, а вскоре за ним скончалась и Дуняша – не дал бог веку.
Гневался дедушка, жалел Дуню: «Говорил ведь, погубите девку! Так и вышло! Погубили!»
Зять женился потом на другой. Дети уж были, – повесился. (Дата записи рассказа не известна, по воспоминаниям М. Ф. Ширяевой (Копытовой); П. Х. Ширяев).