Возрастная копилка наполняется быстро. Такое впечатление, что вот жил ты себе радостно в просторной, наполненной свежим ветром комнате, жил - не тужил. И вдруг образовалась да открылась новая дверь. И что-то тебе трёкнуло пойти взглянуть, что за ней кроется. Ненадолго ( надолго тебе ведь некогда - молодых дел невпроворот).
Вышел - красивый, лицо - гладким персиком (ну, может пара морщинок). В голове список планов, ошибок - тут добиться, там исправить. Начать, наконец, заниматься здоровьем, иначе устроить семейную жизнь, может другую работу найти... А прежняя дверь вдруг захлопнулась с пугающим грохотом.
И сразу тебя отразило зеркало, расположенное на стене в этом новом пространстве. Какое-то ненормальное, наверняка из комнаты смеха. Но тебе не смешно. Потому, что посматривает из него человек с каким-то не твоим, уставшим взглядом. И лицо у него какое-то... поплывшее и слегка скукоженное. Плечи опущены, в волосах - серебро, не вызывающее восхищения.
В голове забилось: "Неужели это я так обидно преобразовался? Да мне лет-то... всего ничего. Вон, скорее вон из заколдованной комнаты! В мою - сверкающую разноцветными красками и где я - молод!"
Но металлический голос откуда-то сверху объявил:"Перезагрузка. Изменение статуса. Теперь к вам могут обращаться "дед" или "дедушка" (бабушка). Примите ситуацию. Валидол в кармашке вашей пижамы. Тонометр на тумбочке прикроватной. Вместо пива - кефир в холодильнике. И не пугайтесь, встретив на кухне приличных лет женщину - это ваша жена."
Не количество лет нас пугает, когда приходит осознание, что мы - не прежние. Да хоть 200, но без морщин, без хроники в коленях и печени. На самом деле, изменения в нас происходят постепенно, но многими воспринимаются, как "ба - бах." И вот тут может начаться паника.
У Иды Максимовны дурил (страдал) уж второй годок дорогой супруг Олег Николаевич. Поженились Олег и Ида в 22 года и вместе прожили почти сорок лет.Дочь вырастили, выдали замуж и даже внук их стал первокурсником ВУЗа. Выпадало всякое, но никогда Ида не жалела, что выбор свой остановила на Олеге, хотя недоумевали многие, что могла найти красивая, статная девушка в худющем, обыкновенном парне.
Она, закончив бухгалтерские курсы, работала расчётчицей и на заочный в институт поступила. Могла выйти за Ивана - инженера, возможно будущего начальника, а стала женой водителя городского автобуса "гармошки." Олег не был высоко и всесторонне развитым парнем. По праздникам любил выпить "по настоящему," не портил глаза над книгами и фильмы любил исключительно "ни о чём." Ах, нет - ещё про войну уважал, всегда смотрел с трепетом.
И тем неожиданнее прозвучало из его уст стихотворение (кажется, на втором или третьем свидании):"Я не могу без тебя жить. Мне и в дожди без тебя - сушь. Мне и в жару без тебя стыть..." Стихотворение длинное, а он не сбился ни разу. И такая нежность плескалась в глазах, что Ида ответно влюбилась без памяти. Потом, в браке, не было никаких рифмованных слов: Олег уверял, что не обладает талантом запоминания.
Зато не делил дела на мужские и женские - мог постирать, вымыть пол, занять кроху дочь. Говорил, сидевшей за конспектами молодой жене: "Учись, Идочка, учись." И его фирменным блюдом были блины - тонкие, дырчатые. Ида, как ни старалась, не сумела кулинарный подвиг мужа повторить и блины назывались "Папины."
По курортам не ездили. Но повидали Байкал, Москву, по Золотому кольцу проехали. Олег вызвал в жене и дочке интерес к рыбалке. Будил часа в четыре утра (ночевали в палатке) и дарил рассвет ошеломительный. Бывали, конечно и неприятности: аварию серьёзную допустил Олег - до суда дело дошло, но выбрались и даже прав его не лишили. Как? Пусть это останется тайной семьи. В конце-концов, никто не погиб, а пострадавшим они добровольно несколько лет выплачивали компенсацию.
Вот так, наполняясь разным, возрастная копилочка Олега и Иды подвела их к порогу, за которым начиналась поздняя осень жизни. Ида в ладоши не захлопала, но и в обморок не упала. Услышав, впервые, от внука обращение "бабушка," женщина поняла, что и она не заговорена от пожилого возраста. Отодвигала, как могла - питалась правильно, компьютер - только на работе. Масочки, чудо крем из каталога "Эйвон." Плацебо, наверное, но выглядела она очень неплохо.
Как-то вовремя отказалась от любимого романтичного стиля в одежде - воланы, рюши, струящиеся платья, высокие, пышные причёски. Это шло ей невероятно... в своё время. После пятидесяти, её спутником стала лаконичная простота - светлые, без наворотов блузки, прямые брюки, юбки с жилетками и однотонные платья слегка оверсайз. И каблукам на смену пришла удобная обувь.
Выбрала стрижку сессон и не закрашивала, а тонировала наступавшую седину. Слегка румянила щёки помадой и ею же освежала губы. Ну, ещё увлажняющий крем - отечественный, недорогой потому, что в чудеса пенсионерка Ида верить перестала. Когда начало побаливать "то здесь, то там," женщина не захотела лукавить и поспешила к врачу. Ей подобрали список лекарств для ежедневного приёма и посоветовали жить размеренно и спокойно.
Нет-нет, старой себя не считала Ида, но утверждение, что "шестьдесят это новые тридцать," в ней вызывало усмешку. От них будто истеричностью веяло, как если бы их придумал кто-то до смерти перепуганный новым, естественным, возрастом. Шестьдесят - это следующая ступень жизни и только. Ни лучшая, ни худшая - другая. В ней можно не ходить на работу, принадлежа самим себе, обдумывать, не спеша, что-то важное (кому повезёт - мудрое), быть может, воспитывать внуков.
Единственный внук Иды был достаточно взрослым, и она вела неторопливо хозяйство, три дня в неделю работала удалённо бухгалтером и старалась больше гулять. Мечталось не одной, а с мужем, но он жил в своём измерении ей непонятном.
Олег будто на коне скакал и не желал пришпорить: жареная картошка с салом - сковородками, любимая колбаса - каждое утро. По общепринятым праздникам хорошо выпивал и возмущался, когда жена предлагала померить давление. Кричал:"Я что ли старик? У мужиков климакса нет, запомни, Ида!"
Ей становилось обидно и тревожно чуть-чуть:"А ну, как бес в ребро мужа рогом бесстыдства упрётся? Ведь и в шестьдесят от жён уходят запросто." Например, у подруги Оли так и случилось. Ушёл муженёк Яша в шестьдесят два года к бабёнке лет на двенадцать моложе. Раздербанил квартиру, вынудил жену дачу продать.
"Ну и дурак. Лошадок на переправе не меняют, а ждут, когда околеют. Ольга твоя настоящая бабка - ходит, переваливаясь, в тапках даже по улице. Осталось платком повязаться,"- Олег очень едко высказался о ситуации. Сам он в голове не держал никаких "бабёнок," но очень страшился показаться окружающим пожилым человеком.
В его гардеробе мелькали рубашки поло, с ярким принтом футболки, узкие джинсы (внук сказал: "Это самый тренд!") на ногах, разумеется, "кроссы" - тоже словечко внука. Оформив льготную, водительскую пенсию, наравне с женой в 55 лет, Олег устроился в небольшую фирму и доставлял на служебном автобусе сотрудников на работу. График - два через два. Зарплата - приемлема только для пенсионера.
О своём давлении он узнавал каждое утро, получая путёвку. И случались превышения, но от Иды скрывал. Таблетки принимал тайно и, стремясь выглядеть моложаво, решился на брутальную стрижку с выбритыми висками и "хохолком." Причёска требовала укладки стайлингом и Олег даже приобрёл подходящее средство, но волосы выглядели липко-немытыми, и он остановился на небрежной растрёпанности.
Внук подбадривал:"А ничё, прикольненько получилось, дедынский!" Это он так деда стал называть, прочухав, что тому перестало нравиться принятое обращение - "дедушка." Словом, супруг Иды Максимовны сдаваться возрасту не собирался, в отличие от жены, выглядевшей старше, чем он. Это было не общее, а личное мнение Олега Николаевича.
Его раздражали женщины в возрасте - ровесницы. Сам себе противоречил дед, не замечая:"Ишь, соседка наша, бриджи напялила - весь варикоз наружу. Сквозь рубашку лифон просвечивает - срамота. Своих бровей нет, так она в парикмахерской позаимствовала. Думает, что теперь молодая!"
И тут же жене выговаривал:"Ну, что ты за дресс-код себе объявила - чёрный низ, белый верх? Всё равно за студентку не примут. Это сзади ты пионерка, а спереди... Эх, Ида, стёрлась твоя красота! Да, быстро вы, бабы, стареете. Вот я - мужчина, всё ещё в полном расцвете сил." Это он не Карлсона цитировал. Считал так.
Ида Максимовна не знала, как реагировать на выпады мужа, его злословие о немолодой соседке. Не слов у неё не было, а желания растрачивать себя на перепалку. Понимала - красоты прежней нет: пришли годочки - завяли цветочки. И у деда её тоже. Молодой прикид, смешной хохолок на башке - не панацея от серьёзного возраста и не лучше, чем ярко наведённые в парикмахерской брови соседки. Эх!
Она пыталась заинтересовать супруга скандинавской ходьбой и составить ей компанию в выходные, но он отмахивался:""Это только для стариков - ходить, поддерживая себя "лыжными палками." Я и без них - бегаю." "Ну, начни, хоть теперь, книги читать, займи голову интересным,"- продолжала нудеть Ида.
Олег Николаевич хмыкал:"Книжки пережиток. Обо всём в компьютере пишут." И уходил один - "прошвырнуться" или на рыбалку. Правда, без ночевки и жену, как прежде, с собой не приглашал.
По субботам (у мужа выпадал выходной) они ездили на продуктовую ярмарку. Пожалуй, единственный их, общий, выход. Вот и в ту отправились. Ида с подробным списком, кучей пакетов. Олег с выражением протеста на исписанном морщинками лице. По дороге заехали на заправку - автомобиль напоить бензином.
Дед, как ему казалось, молодцевато из машины выпрыгнул и отправился в кассу. Назад вернулся с багровым лицом. "Олег, что случилось? У тебя, кажется, подскочило давление!" - забеспокоилась Ида. "Да иди ты! Меня сейчас сопляк какой-то дедом назвал. Главное говорит:"Посторонись, дед, мне некогда! Сталина на него нет."
"А то, что - донос на него написал?"- засмеялась жена и головой закрутила, высматривая обидчика мужа. Из молодых на заправке был только один, торопливо в машину усаживающийся. Лет двадцати.
Попыталась охладить своего молодого дедка:"Этот мальчик нам с тобой, действительно, во внуки годится. Не дураком же он тебя обозвал." Олег Николаевич нажал на газ и покинул заправку. В нём клокотало негодованье и, притормозив у пешеходного перехода, чтобы пропустить группу женщин с авоськами, забурчал:
"О! Выпускницы дома престарелых на променад вышли. Что за жизнь настала - куда ни плюнь, всюду бабки! И одна из них - рядом сидит, меня своей сединой компрометируя. Хоть бы покрасилась нормально, что ли, а то, какие -то чернила льёшь себе на башку!" Высказал, на одном дыхании и вроде бы полегчало.
Зато Ида ядовитой слюной неожиданное налилась: "Между прочим, это твои невесты, милый. По возрасту. А две последних, пожалуй, на пару годков, помоложе будут. И не тряси так хохолком петушиным - перхоть летит во все стороны."
С этого дня между супругами улеглась чёрная кошка. Не разговаривали. Ида общую спальню покинула, устроившись в гостиной на диване. Не интересовалась у мужа, что приготовить. Не стирала для него и не гладила. Вдруг стала завидовать Ольге, той самой подруге, которую оставил муж. Думала:"Не так страшно быть бабушкой, как жить с дедушкой, который считает себя "вечно зелёным."
Неожиданно смекнула:"А Олег, по стопам бывшего мужа Оли, не идёт не потому ли, что "не могёт"? " И ей вдруг стало противно при воспоминании, что муж "секретно" полистывает "Плейбой" в компьютере. А ведь раньше только посмеивалась. Решила рассерженно: "Разведусь! До чёртиков надоел. Брюзжит и брюзжит. Всем недоволен. Ну, сущий старик, хоть и не особенно стар. Ему тошно и из меня уходит спокойствие. Право слово, уйду!"
В глухую полночь, зазвонил телефон - домашний. Это была дочь. Мобильники Ида с Олегом на ночь отключали и только вот так она могла с ними срочно соединиться. "Мамочка, прости. Максим не у вас?"- с отчаянной надеждой спросила дочь о сыне и единственном внуке своих родителей. Парню шёл девятнадцатый год и возвращался с гуляний он поздно, но всегда отзванивался, был на связи. А тут - пропал и телефон отключен.
Максим не нашёлся и на второй день, поселив в сердцах родных страшный переполох. В полиции заявление на розыск могли принятьчерез определённый срок, и они сами мальчишку искали - по больницам, моргам, друзьям, однокурсникам, дальней родне. Но ни одной зацепки не находилось. Страх за парня ширился, поскольку был он студентом серьёзным и занятия не прогуливал. Значит, случилось непоправимое.
"Может в церковь сходить, свечку поставить за здравие - не лишним будет. И молебен заказать на возвращение, а? -" плачущим голосом сказала Ида мужу. Олег Николаевич, с заметной дрожью в руках, кивнул: "Сходи. сходи, Идочка. Да я сам тебя отвезу." Но не успели обуться, звонок дочери прозвучал счастливым отбоем:
"Мамка, папка! Нашёлся, засранец! Видите ли, влюбился в девушку по переписке и поехал предложение делать! Теперь передумал - возвращается. Говорит:"Какая-то она не такая оказалась в реальности." Дочь ещё сыпала, сыпала радостными словами-слезами, а Ида по стене на пол сползла. Оставили силы, сердце отказалось ровно стучать. Скорая помощь приехала быстро. Врач Олегу Николаевичу не понравился: "Молод слишком!"
Но через пол часа, когда жена, уложенная на высокие подушки, открыла глаза, поменял мнение: доктор не комкал время, не спешил. Без помощницы -медсестры, сам сделал кардиограмму, измерил давление. Под язык таблетку, в вену укол. Расспросил про причины возможные. Подытожил:
"Гипертонический криз у вашей жены, на фоне сильнейшего стресса. На госпитализации не смею настаивать (Ида категоричным шёпотом возражала), но с утра вызывайте участкового терапевта. Ничего, ещё не один десяток лет проживёте вместе, дедушка с бабушкой!"
Олег Николаевич этим очень взбодрился и не заметил, как "дедом" назвали. Проводив спасителя, к Иде метнулся. Она прикрыла глаза. "В сон клонит, Идочка? Поспи, а я посижу. Всё хорошо теперь будет. Максиму я всыплю. Узнает, какая твёрдая у деда рука!" Жена вздохнула уже без затрудненья:
"Я и вправду, старая стала, Олег. Решила тебе дать свободу. Вот поднимусь и на развод подам." Муж молчал. "Не придётся тебе ждать, когда твоя лошадь околеет..."
Голос супруга не дал ей договорить:"Я, Идочка, не смогу без тебя жить. Сушь мне будет без тебя. Грусть. И вокруг - пустота. И каждый час - с год." Все слова нетленного стихотворения перепутал-забыл, но даже автор, поэт Асеев, на него бы не обиделся: не памятью читал дед, а сердцем. "Я ничего не хочу ждать, кроме твоих драгоценных шагов,"- Олег Николаевич поцеловал прохладную ладонь жены.
Ида, не в силах больше сдерживать объятия Морфея, смежила веки. Успела подумать:"Хорошо. Господи, как хорошо жить! Даже, когда тебя называют бабушкой." А муж всё сидел рядом, шептал:"Я вот что надумал: возьмём из приюта собачку. Подлечим, если потребуется и топ-топ с "лыжными палками," топ-топ. А она рядом будет бежать..."
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. За окном хлещет дождь. Изумительно пахнут мои пионы. Поживём ещё, друзья, поживём! Лина.