Юлька вышла из ночного клуба, вдруг осознав, что все эти танцы и коктейли у барной стойки ей опостылели. Всё это не помогает забыть и забыться. Она вышла на улицу и с наслаждением вдохнула воздух, прислушалась, тоже не без удовольствия, к уличному гулу и не спеша пошла по тротуару вдоль домов. Ей всегда нравилось гулять по ночной Москве. Она любила прогуляться по набережной с Виктором, в те редкие периоды их мирной жизни. Виктор обожал волю, а Юлька хотела домашнего тепла. Вольная жизнь Виктора неразрывно была связана с мотоциклом. Но Юлька знала, что Виктор любил её. И ещё Виктор очень любил скорость. Один – ноль в пользу скорости. В неравной борьбе со скоростью Юлька проиграла. Опять стало тесно в груди, и дышать стало трудно, и свет от фонарей стал расплываться, и всё вокруг погрузилось в туман. Юлька не стала останавливать слёз и гасить в себе нахлынувшую, забытую на время, тоску. Она знала, что она, тоска, никуда не девалась, и сидела в ней, как заноза. И эта заноза уже вызвала нарыв, и надо избавиться от этого нарыва. Сквозь пелену в глазах разглядела скамейку, села, откинувшись на спинку, и дала волю слезам. Ничего вокруг не замечая ни во времени, ни в пространстве, сидела пока до её слуха не донеслось:
– Девушка, вам нужна помощь?
Перед ней стояли парень и девушка. Парень бережно обнимал за плечи свою спутницу, а она прижималась к нему, с тревогой поглядывая то на Юльку, то в глаза парню.
– Нет, спасибо, ребята. Всё нормально, – ответила Юлька и улыбнулась, не только для того, чтобы успокоить их, а ещё и потому, что они ей очень понравились. Влюблённые успокоились, улыбнулись в ответ и, сказав «до свидания», удалились, как одно целое, не отрываясь друг от друга.
Тоска давила грудь, и уже не хватало места в груди, и хотелось закричать, что было сил, и выпустить тоску на волю. Ведь есть же что-то, что поможет справиться с нахлынувшей тоской! Или кто-то. Конечно, есть! Глеб Андреевич, руководитель службы безопасности в компании, где работала Юлька.
Юлька достала из сумочки телефон, с трудом разглядела нужный номер.
– Глеб Андреевич, мне очень плохо… заберите меня…
Слёзы ручьём текли из глаз. Сколько же их скопилось! И вот они уже текут и с волос, и с носа, и отовсюду. Почему их так много? Юлька уже вся мокрая, скамейка блестит от воды, под ногами лужа слёз. Дождь! Оказалось, что идёт дождь! Юлька встала, и подставила лицо под дождь. Всё тело трясло мелкой дрожью, было холодно, мокро, тоскливо. Юлька стояла под дождём и ей казалось, что дождь смоет всё непристойное и гнусное, что накопилось в ней за всё время без Виктора. Дождь - это спасение, это очищение.
Вдруг что-то сухое и тёплое обволокло её и прижало к чему-то надёжному.
– Юлия Сергеевна, пойдёмте в машину. – Глеб Андреевич, накинув на Юльку свою куртку и, обняв за плечи, повёл к машине.
В машине Юльке было тепло и спокойно, она поняла, что Глеб Андреевич везёт её домой. Он не спросил адрес, он его знал. Он знал адреса всех сотрудников компании. Он всё про всех знал. А Юльке хотелось, чтобы про неё он знал чуточку больше. Ей многое хотелось ему рассказать. Но Глеб Андреевич молчал, и ни о чём её не спрашивал. Подъехали к дому. Юлька поплелась домой, Глеб Андреевич шёл за ней. В квартиру зашли вместе.
– Юлия Сергеевна, вы примите горячий душ и наденьте всё сухое.
Юлька послушно направилась в ванную. Выходя из ванной, в тёплом махровом халате, она была уверена, что Глеб Андреевич ушёл, но втайне надеялась, что ждёт её. Глеб Андреевич сидел в прихожей на пуфике. Увидев Юльку, встал, демонстрируя готовность уйти.
– Попейте горячего чая и выспитесь, – дал последние указания и вышел, захлопнув дверь.
Юлька послушно пошла в кухню. Глеб Андреевич настоятельно рекомендует горячий чай и крепкий сон. А Юльке очень хотелось поговорить, излить душу. Это, именно то, от чего ей стало бы легче. Но, увы! Она включила чайник, обречённо села на стул и приготовилась впасть в уныние. Прозвучал звонок в дверь. Юлька поспешно кинулась к двери, посмотрела в глазок. Дрожащими руками открыла замок и распахнула дверь, и даже не попыталась замаскировать свою радость.
– Вот, возле подъезда нашёл, мокрый весь и, наверное, голодный, – Глеб Андреевич держал в руках котёнка, который дрожал то ли от холода, то ли от страха.
Юлька взяла в руки мокрый, дрожащий, живой комочек и тоска отступила на второй план. Глеб Андреевич ушёл, аккуратно и бесшумно закрыв дверь.
Котёнок был маленький, мокрый и худой. Юлька держала его в руках, а он дрожал так, что у Юльки тряслись руки. «Ему плохо, ему очень плохо, хуже, чем мне, – думала Юлька, – потому, что его все бросили, а я сама бросила всех. Значит, я должна сама позаботиться о нём и о себе». Человек должен обязательно заботиться о ком-то, иначе может настигнуть душевная погибель.
После неожиданно свалившихся и, как оказалось, приятных забот, Юлька крепко спала, а рядом с присвистом мурлыкал чистый и сытый, недавно ещё бездомный, котёнок. Вот уж поистине прав Платон: «Заботясь о счастье других, мы находим своё собственное», пусть даже эта забота о счастье маленького бездомного котёнка.