Выбравшись из подвала, Ромас уверенно направился в сторону основной части замка, но после первого же поворота понял, что попасть туда будет сложно. Он едва успел скрыться за какой-то дверью, потому что в коридорах постоянно ходил народ. Тогда Ромас решил пройти иначе, не по внутренним галереям, а снаружи. Он потратил кучу времени, чтобы незаметно выбраться из здания через помещения для слуг.
Но, выбравшись, начал соображать. Замок неплохо охранялся и внутри, и снаружи. Через основной вход ему не войти. Но ведь князь Мазовецкий как-то сюда попал. В истории замка была легенда о тайном ходе через колодезное помещение. В двадцатом веке его так и не нашли, он был завален и застроен. Историк семнадцатого века указал его на карте, вопрос только в том, существовал ли уже этот вход в пятнадцатом?
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4)
Вход существовал. Снаружи все сильно заросло кустарником, так, что обнаружить его было можно, лишь если о нем знать. Маленькая дверца поддалась, и Ромас попал в подвал вокруг внутреннего дворцового колодца — сырой и затхлый.
На улице уже стемнело, пир давно начался. Ромас с ужасом понимал, что не успевает. Надо скорее найти Ленку, вытащить ее оттуда. Казалось, что стоит им воссоединиться, и путь назад будет найден. Ромас решил: даже если пир в разгаре, он ворвется в залу и крикнет Ленке, чтобы ничего не ела и не пила. Если еще не поздно...
Ему удалось подняться незамеченным на южную галерею. Теперь надо пройти поверху и спуститься вниз по другой лестнице. Факелы на этой лестнице не горели, и это было ему на руку.
Ромас наизусть знал лестницы замка, тридцать высоких ступенек вниз. Еще пару шагов… Тридцатой ступеньки почему-то не оказалось. В коротком полете на каменный пол Ромас успел подумать, что вот теперь он точно опоздает. И больше уже ни о чем не думал…
***
Сколько времени прошло с момента, как он отрубился, неизвестно. Кажется, глубокая ночь уже переходила в утро. Радовало только то, что никто на него не наткнулся. Ромас поднялся на ноги. В голове гудело и сильно болела шея — не повернуть. Шатаясь, он двинулся вглубь замка, пытаясь бежать. Но бежать не получалось, кажется, при падении он потянул ногу.
Вокруг никого не было, наверное, наступил час, когда спят все — и слуги, и хозяева, и, возможно, даже охрана. Монахиня не сказала ему, где спальня княжны. Но он знал. Как и раньше, неизвестно, откуда…
Дверь заперли изнутри, он постучал, сначала тихо, потом сильнее. За массивной дверью ничего не было слышно. Ромас уже начинал терять терпение, когда дверь открылась, и он увидел монахиню.
— Тихо, тихо, пан Романай, княжна спит.
— Что с ней? Она здорова?
— Кажется, да. Я не знаю… Она так быстро уснула, но дышит во сне. Я не сомкнула глаз. Должно быть, я ошиблась, а может, яд не подействовал, или княжна не ела этого блюда, — торопливым шепотом бормотала монахиня.
— Пусти меня к княжне, сестра!
От возмущения монахиня не нашла нужных слов, и слава Богу — некогда было вступать в препирательства, Ромас молча отодвинул ее и вошел. Он надеялся, что монахиня не станет звать на помощь. И действительно, сестра Йоанна только в ужасе схватилась за голову, бормоча молитву.
Ромас отдернул полог. Начинался рассвет, и нежный свет уже лился через окно на ложе княжны. Непотушенные свечи бросали на ее лицо странные отблески. Ромас невольно отшатнулся. Бледное, фарфоровой белизны лицо, выбившиеся из дневной прически волосы, тонкие, длинные ресницы. Анна? Он мотнул головой. Да нет же, это Ленка, его Леночка… Он осторожно начал ее будить, слегка поглаживая по руке:
— Лена, Лена, просыпайся скорее, нам пора уходить.
Монахиня только вытаращила глаза, услыхав русскую речь в устах польского воеводы.
Но Ленка не просыпалась. В тревоге Ромас стал расталкивать ее, уже не церемонясь. Все бесполезно. Если бы не слабое дыхание, можно было подумать, что девушка мертва. Тогда Ромас вытащил ее из кровати, взял, как сумел, на руки, и, прихрамывая, двинулся к двери.
Монахиня бросилась ему наперерез.
— Сестра! — произнес Ромас, — если ты сейчас не выпустишь нас, твоя княжна умрет, и ее смерть будет на твоей совести.
И, оставив Йоанну на пороге, двинулся по коридорам замка. В той части помещений, где находилась прислуга, уже слышалось движение и суета, поэтому Ромас тщательно выбирал дорогу. Каким чудом он добрался до своей башни, он бы не вспомнил. С трудом поднимая Ленку по крученой лесенке, он в ужасе замер. Ему показалось, он не слышит ее дыхания. Взлетев в башенку одним рывком, Ромас положил Ленку на деревянный пол, и склонился над нею, молясь лишь о том, чтобы она была жива. Но она не дышала, лицо стало восковым, а белая рука бессильно упала на пол.
В отчаянии он поднял глаза наверх — сквозь его любимое окно на него смотрела звездная ночь.
***
Лена открыла глаза. Первое, что она увидела — это окно, то самое… А ведь когда она подлетала, четко поняла, что окно закрыто, и она не сможет туда попасть. Ленка перевела глаза и увидела искаженное горем лицо Ромаса.
— Едва долетела, — произнесла она, с трудом шевеля губами. — Хорошо, что ты открыл окно…
Парень вздрогнул, перевел на нее глаза и как-то сразу обмяк.
— Жива…
Ленке чувствовала слабость во всем теле, но слабость эта была ей приятна, ей почему-то было очень хорошо, хотя она ничего не понимала в происходящем. Ей все еще казалось, что она в своем сне.
— Лена… На нас наша одежда. Мы вернулись, — тихо сказал Ромас.
Он сел рядом, потирая затылок. Отвечать не хотелось — она блаженно глядела на звезды над головой. Но через узкие бойницы башни уже лился сероватый дневной свет — снаружи наступило дождливое утро.
— Ты можешь встать?
— Зачем?
— Нам надо вернуться.
Ленка тут же все вспомнила и резким движением села. У нее закружилась голова.
— Нет! — крикнула она, и в башне эхом раздался ее голос. — Нет, я боюсь, я не пойду туда… Останемся здесь!
— Лена, все кончилось, ничего больше не случится, я знаю. Все, что должно было произойти, уже произошло. Нам надо идти, не бойся.
Она доверчиво посмотрела на него. Они начали спускаться по лестнице — в конце коридора горел непотушенный электрический свет. Ленка заметила, что ее спутник заметно прихрамывает, но у нее пока не было сил на расспросы. Без приключений они добрались до комнаты монаха. Ленка опасалась увидеть место своего заключения и успокоилась, только когда поняла, что и раскладушка, и приемник, и стол — все на своих местах.
— Интересно, какой сегодня день? — спросила она, устало ложась на раскладушку поверх покрывала.
Она подложила под щеку руку.
— Я ведь уже ночевала здесь… одна… И после этого прошла еще одна ночь.
Ромас молча включил приемник — как раз вовремя. Радио пропикало шесть утра, диктор начала вещание, потом перешла к прогнозу погоду. «А сегодня, двадцать восьмого августа, ожидаются дожди, ветер сильный, местами порывистый…»
— Мы вернулись в ту же ночь, то есть утро, откуда и попали в прошлое, — констатировал парень.
— Я хочу уехать отсюда… Я боюсь. Мы можем снова оказаться там.
— Вряд ли, — Ромас был задумчив, — все, что мы могли узнать, мы узнали.
— Бедная Анна, как она там… Она же там — вместо меня, да?
Ромас странно посмотрел на Ленку.
— Анна умерла. Ее отравили.
— Кто отравил?
Ромас не ответил, но она могла и не спрашивать. Ее трясла мелкая дрожь.
— Значит… я умерла? – выдавила она.
— Не ты, а Анна. Не пугайся, это уже было известно из книги. Князь Мазовецкий не успел ее спасти.
— А что стало с ним?
— Об этом я ничего не знаю, но можно порыться, поискать. Возможно, ему удалось вернуться домой, а может, был схвачен князем. Он нам сейчас не важен.
— А что важно?
— Лена, мы оказались там не просто так. Это был ответ на мой вопрос.
— То есть теперь ты знаешь, отчего я умру? — медленно спросила Ленка.
— Нет, теперь ты знаешь, чего должна опасаться. Если ответ был дан, значит, шанс есть. Иначе зачем бы все это?
— Я должна опасаться яда? Кто может меня отравить, что за бред?
— Лена, кто отравил Анну?
— Конечно, эта мерзкая Ядвига, кто же еще. Ну и что?
— А кто такая Ядвига?
— Невеста моего брата… тьфу, брата Анны. Что ты хочешь сказать? Нет, лучше ничего не говори! Это просто чушь! Разве ты сам не понимаешь, что это чушь? Или на самом деле считаешь, что она… она способна… Нет, ты в своем уме?
— Сейчас — в своем. А вот ты некоторое время назад побывала еще и в чужом. Конечно, Настя не преступник... надеюсь. Да и незачем ей. Просто… будь аккуратней. И я буду с тобой, пока обстоятельства мне позволят. Но я боюсь, что в нужный момент ты останешься одна, как и Анна.
Ленка упрямо замотала головой. Она ничего не хотела слышать. Она хотела домой из этого проклятого Н-ского замка.
— Бедный Никитка. Два дня прошло! — Ленка не замечала, что снова путается во времени. — Я должна… Только слабость дикая…
Она попробовала встать с раскладушки, но сразу же улеглась обратно.
Ромас молчал, а Ленка разозлилась. Хоть она и не Анна, мог бы как-то пожалеть и приласкать ее. В конце-то концов, Роман Мазовецкий из пятнадцатого века не зря околачивался ночью в замке. А этот…
Ей стало ужасно жаль себя, нарастала обида. Ромас ищет подтверждения своим теориям, Ленка ему не нужна, а этот его драгоценный замок — просто чудовище, отправляющее ни в чем не повинных людей в пятнадцатый век. Слезы были наготове, и Ленка залилась ими, отвернувшись к стене. Она слышала, как Ромас погасил свет и задернул окошко:
— Тебе надо поспать хотя бы часок.
Несколько секунд Лена колебалась между гордостью и страхом, а потом сказала, не поворачиваясь:
— Я чуть-чуть полежу… Только ты не уходи…
— Хорошо, — мягко ответил Ромас.
И она погрузилась в странный, беспокойный, полный ночных шорохов и страхов сон…
***
— Инга Казимировна, у меня гость. Сейчас я ничего не могу объяснить, но она, возможно, пробудет в замке несколько дней.
Несколько дней в замке? Да вот еще! Она больше ни на секунду здесь не задержится. Ленка открыла глаза. Сон, явь — все переплелось в ее голове. Сколько она проспала? Она заметила, что покрывало, на которое она вчера легла, теперь уютно укрывает ее. Ромаса в келье не было, он приглушенно говорил за тяжелой дубовой дверью с какой-то женщиной — судя по громкому голосу и привычной нравоучительности тона, той самой пожилой наставницей из кабинета с чайником.
— Ах, этот гость — «она»… Милый мальчик, не стоит так волноваться. Я отнюдь не собираюсь прогонять отсюда твою… гм… протеже. Напротив, я даже… ммм… рада за тебя. Надеюсь, конечно, что это не случайная знакомая. От тебя бы я такого не ожидала. И, конечно, она понимает, должна понимать, что ты — личность неординарная, а мешать тебе в твоем научном труде...
— Инга Казимировна… — прервал ее знакомый голос аспиранта. — Прошу вас, не делайте преждевременных выводов. Вы все не так поняли, я обязательно вам расскажу, только…
— Если захочешь представить ее мне, я буду у себя, — проговорил полный достоинства голос.
И Ленка услышала удаляющиеся шаги — женщина ходила, словно забивала ногами сваи.
Ну, разумеется, «не так поняли». Ленка почувствовала себя оскорбленной. Ромас открытым текстом объяснил сейчас, что никакая она ему не «протеже». Она резко села на кровати. Слабость прошла. Страх и потерянность тоже. Ленка быстро достала косметичку и попыталась рассмотреть себя в зеркальце. Видок у нее довольно помятый… Лицо бледное, под глазами синяки. Да уж, в облике княжны она выглядела куда привлекательней. И прическа у той была хороша.
Надо и Ленке подкраситься. Но сначала — умыться. Вечером Ромас показал, где туалет.
Она встала, как могла, разгладила на себе одежду и решительно толкнула дверь, а заодно и стоящего за нею Ромаса. Тот вздрогнул от неожиданности.
— Лена, вы проснулись?
Он опять перешел с ней на «вы»? Еще лучше!
Не отвечая, Ленка гордо направилась в коридор, очень надеясь, что из туалета она в пятнадцатый век не попадет — все-таки туалетов тогда не было. А возвратившись, с заметным облегчением обнаружила, что Ромас поджидает ее в келье. Постель уже была заправлена.
— Пойдем, позавтракаем, — предложил он, глядя на нее немножко смущенно.
Вообще-то она собиралась накраситься. А впрочем… плевать! Ему же все равно… Ленка подхватила свою сумку, давая понять, что возвращаться не собирается, и молча направилась за ним.
В современной части здания она совсем приободрилась и гордо пошла впереди, узнавая дорогу. Ромас открыл дверь кабинета.
— Инга Казимировна, познакомьтесь, пожалуйста. Это Елена.
Девушка увидела перед собой пожилую женщину в той самой шерстяной кофте. Размер ее носа сделал бы честь самой сестре Йоанне. Впрочем, как и нравоучительное выражение лица.
Если бы у Инги Казимировны было пенсне, она наверняка наставила бы его на Ленку, так внимательно она принялась рассматривать девушку.
— Лен, это моя наставница и добрый друг — Инга Казимировна, — продолжал церемонию Ромас.
— Очень приятно, — проговорила Ленка.
Инга Казимировна чинно кивнула.
— Садитесь вот сюда. Сейчас я разолью чай, — засуетился парень.
Наверное, он специально «выкает» ей при этой Казимировне, чтобы та чего не подумала!
На столе уже стояли чашки, блюдечки с бутербродами и аккуратно порезанным лимоном. В отличие от сумбурного вчерашнего (неужели вчерашнего?) ужина с Ромасом, все было показательно культурно, даже салфеточки лежали рядом с каждой чашкой. Пока они завтракали, досмотр продолжался.
— Ну-тес, деточка моя, а где вы учитесь? — спросила, наконец, женщина доброжелательным голосом.
— В ПТУ, на переплетчицу, — тоном прилежной ученицы ответила Ленка, старательно улыбаясь.
Ромас удивленно глянул на нее, но промолчал. В глазах у него заискрился смех, и от этого Ленка завелась еще больше. Инга Казимировна подняла брови и перевела красноречивый взгляд на своего любимца.
— Ну, ничего, деточка, все-таки вы имеете дело с книгами, а это уже шанс, чтобы стать человеком, — решила проявить милосердие она.
И тут в дверях появился охранник.
— Я извиняюсь… Там – это... мужик, ну, то есть, короче, парень… требует, чтобы его пропустили. Я ему говорю, музей открывается в десять. А он выступает, кричит.
Ромас быстро посмотрел на Ленку:
— Это, наверно, Никита. Значит, догадался, что вы со мной. Лена, побудьте в кабинете, я выйду и скажу ему, что вас здесь нет.
Ленка вскочила из-за стола.
— Ну уж нет. Я не желаю, чтобы брат искал меня по больницам! Я сама сказала ему, что я здесь.
— Но я же просил…
— Мало ли, что вы просили. Он мой брат! И должен знать, где я и что со мной. Мне пора домой. Спасибо за гостеприимство. Но с меня хватит.
«Я столько здесь пережила», — хотела добавить она, но невольно подумала, что Ромас тоже пережил за эту ночь немало, и осеклась.
Однако решительным шагом вышла в коридор и повернула налево.
— Не сюда, — сдавленным голосом произнес Ромас, — выход там.
***
Никита из принципа не хотел звонить Ленке вечером, но не смог устоять. Длинные гудки нервировали его. В половину двенадцатого ночи он не выдержал, скинул мягкие тапочки и, не отвечая на вопросы обеспокоенной Насти, пошел заводить машину.
В дверях его ждала записка, а ключ не подходил к замку. Забрав у соседа ключи и войдя в квартиру, он остановился в коридоре, еще раз перечитывая послание. Сначала он никак не мог сообразить, где «замок», а где «замок», и прочитал записку так:
«Никитка, что-то случилось с зАмком, Ромас его поменял, ключи у дяди Витаса. За меня не беспокойся, буду с Ромасом, возможно, еще раз посмотрим замОк, завтра тебе позвоню. Привет Насте».
Когда он, наконец, разобрался в ударениях, то сел в коридоре на тумбочку и задумался. А может, не стоит ничего предпринимать? В глубине души Никита знал, что с Ромасом Ленка в безопасности, и ничего плохого тот никогда ей не сделает. Вот только парень этот, кажется, не в себе и ведет себя очень странно. То скромничает, как монах, а то начинает нагло командовать.
Да нет — странно, это мягко сказано. Неизвестно, какие вообще у него намерения. А Ленка? Бегает за ним, как послушная овечка. Это вообще на нее не похоже! Разве могла она раньше уехать вот так, на ночь глядя, с едва знакомым мужчиной? Как он смог добиться от нее этого — так быстро? Неужели настолько влюбилась? А может, это, правда, гипноз — как тогда, с окном? Даже Никитка ему поддался. Нет, не такой уж этот прибалт безобидный. Напротив, он — опасный манипулятор. И… что там сейчас между ними?
На душе у Никиты стало совсем темно. А если позвонят родители, что он скажет? Что сестра умотала неизвестно с кем неизвестно куда? Он обязан защитить ее. Поехать бы прямо сейчас! Но глаза слипались, и он побоялся заснуть за рулем. Он позвонил Настене, сказал, что ночевать не придет, и, проспав, а точнее, проворочавшись с боку на бок несколько часов подряд, встал чуть свет, вышел во двор и завел автомобиль.
Никита был зол на самого себя — потерял столько времени. А теперь… как вернуть сестру, если она не захочет, если между ними уже что-то было?
Он совсем не выспался и врубил громкую музыку, чтобы не отключиться. Когда он подъехал к перекрестку, на котором высаживал Ромаса, закапал мелкий дождик. Никита не мог вспомнить, в какую сторону пошел аспирант — где теперь искать эту проклятую гостиницу? Даже спросить не у кого. Он свернул с шоссе, проехал пару километров по проселочной дороге, но ничего, кроме леса, вокруг не оказалось. Никита плюнул и развернул машину. Придется ехать в замок, там наверняка в курсе, где обитает их доцентишка. Кстати, он мог привезти Ленку прямо туда, а не в гостиницу. Ключ у него, кажется, есть… пообещал ей ночную экскурсию в башню…
Над озером стоял утренний туман, и замок выглядел таинственно и зловеще. И где тут ее искать? У ворот стояла только одна машина, на которой, как объяснил полусонный охранник, ни свет, ни заря водитель привозит библиотекаршу.
После получаса препирательств, Никита добился, чтобы охранник отправился внутрь музея. Еще пятнадцать минут нервного ожидания, и вдруг навстречу ему выбегает Ленка, а за нею, прихрамывая, спешит аспирант.
Лишь взглянув на сестру, Никита, с детства изучивший ее повадки, понял, что она зла, расстроена, и, возможно, даже напугана. Он даже глаза вытаращил от изумления, когда вместо недовольства и ярости услышал:
— Ох, привет! Как хорошо, что ты приехал!
— Лена! — обычно сдержанный Ромас схватил ее за запястье, пытаясь остановить, — Лен, что ты делаешь? Тебе нельзя сейчас уезжать.
Она дернулась и вырвала руку.
— А что я должна тут делать, скажите пожалуйста? Сидеть здесь и ждать, когда опять… — она бросила взгляд на Никитку, и прервалась на полуслове. — Короче, у меня дела, у меня семья, у меня есть… парень, в конце концов!
Ромас насупился, вид у него стал совсем удрученный. Однако он упрямо повторил:
— Лена, послушай! Ты не должна уезжать от меня. Подожди совсем немного, хотя бы один день, — от безнадежности он даже обратился к Никите:
— Никита, прошу вас. Приезжайте за сестрой завтра. Мы вам позвоним. Уверяю вас, с ней все будет в порядке. Но только если она останется здесь.
Никита как будто ничего не слышал. Он был в ударе, твердо убежденный, что спасает сестру от коварного злодея.
— А ну лапы от нее убери! Ленка, если он обидел тебя, только скажи! Да если я что узнаю, я тебя… как собаку…
Угрозы были пустыми, парень явно превосходил его по физической форме, к тому же рядом, раскрыв рот, уже стоял охранник. В какой-то момент Никите даже показалось, что Ромас готов удержать Ленку силой, перегородил ей дорогу, удерживая за локти. Однако до драки дело не дошло, Ленка с силой оттолкнула его и направилась к машине. Продолжая сыпать угрозами, Никита последовал за ней.
Эта сцена или отдельные реплики что-то напомнили Ленке, но она не хотела сейчас об этом думать. Через несколько минут брат с сестрой уже сидели в машине. Упорный, неадекватный аспирант теперь стучал в лобовое стекло, все еще пытаясь что-то объяснять.
— Да он ненормальный просто, — заявила Ленка, — поезжай.
Никитка тронул машину так, что Ромас чуть не проехался лицом по стеклу. И только когда они отъехали метров на пятьдесят, Ленка обернулась. У ворот все еще стоял аспирант, и самым верным словом, описывающим эту одинокую фигуру, было отчаяние. Глубокое отчаяние.
Окончание - глава 6.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4)
иллюстрация автора