Никто не забыт, ничто не забыто!
Ноябрь. Месяц, когда начинают приходить холода. Именно в эти дни деревья превращаются из живых, невероятно солнечных в голые, страшные и холодные. Именно в эти дни хочется остаться дома, пить тёплый чёрный чай и готовиться к семинару по истории, смотря фильм «Иваново детство».
Алина направлялась к своей прабабушке. Девушка с чувством досады каждые пять минут поправляла новую бежевую шапку, на верхушке которой красовался огромный пушистый шар. Головной убор отлично подходил к любимому пальто, только вот Алине не нравились подобные «башни», поэтому она сейчас ощущала себя неуютно. Сегодня для людей неудобно то, что несколько лет назад – было бы настоящим сокровищем, а об удобстве они и не думали. Но, возвращаясь к нашей героине, нужно сказать, что она была настроена очень позитивно, несмотря на холод и странную шапку, ведь прекрасно знала, что её ждёт вкусный обед и горячий чай с молоком, а фильм Тарковского в двух щелчках пальца.
Сегодня всё стало намного проще, доступнее и безопаснее (правда, если подумать, всё это относительно). Книги и фильмы в минутной доступности, любящие родственники, которые живы и здоровы, могут тебя сытно накормить, а шапка с огромным помпоном не только согревать, но и делать человека визуально привлекательнее. Можем ли мы представить, что когда-то этого всего не было? Можем ли мы вообразить, что когда-то кто-то из наших близких людей или предков находился в постоянной опасности, видел глазами ребёнка множество смертей, голодал, боялся умереть от холода или падающей бомбы, скитался в поисках места, чтобы скоротать ночь? Возможно, конечно, но всё же маловероятно. Хотя бы потому, что у каждого человека сейчас свои проблемы и трудности (автор ни в коем случае не желает обесценивать то, с чем сталкиваются люди сегодня).
Дул сильный ветер, вынуждая Алину идти медленнее, чем ей хотелось бы. Впереди, когда она уже собиралась повернуть и зайти в чёрную калитку, ведущую к дому прабабушки, послышалось приближение электрички. Нина Семёновна Шабалова (до замужества Гулидова) жила напротив железнодорожной станции города Подольска. Необходимо заметить, что перед её окнами стояло ещё одно девятиэтажное здание, поэтому звук круглосуточного прихода электрички был приглушён. Девушка невольно поморщилась, данный транспорт вызывал неприятные сцены в голове: с частыми однотипными песнями или играми на баяне, те же музыкальные мотивы, те же завывания о чём-то вечном или простом. Да и в целом, если к платформе приходила не «Ласточка», то до Москвы приходилось ехать около часа в старом, скрипящем и дурно пахнущем вагоне (по классике, напротив мог занять все три места пьяный и неухоженный мужчина).
Нина Семёновна жила на первом этаже, её окно было вторым от подъезда, поэтому она могла с любой стороны увидеть, как идёт правнучка. Алина, подходя к подъезду, заметила знакомое лицо. Прабабушка улыбнулась, махнула рукой и начала потихоньку разворачиваться, направляясь к двери, чтобы встретить гостью. Дверь Нины Семёновны была уже специально открыта, достаточно было вытащить старый жёлтый шарф, который как бы держал дверь в закрытом состоянии.
***
Гулидова родилась в 1927 году, в Орловской области, а если быть точнее, в деревне Маговке. Читатель, возможно, слышит об этом месте первый раз. Автор, если быть честной, второй, поэтому информации исторической особо нет, да и в целом интернет по ощущениям постоянно в растерянности, когда вбиваешь в поиск это название. Можно сделать вывод, что это какое-то страшное и далёкое место (может быть даже незнающее технологий и сегодня). Вероятно, типичная деревня России, невероятно красивая в летние вечера.
Нина Семёновна была самая младшенькая из своей семьи, у неё было два брата и сестра. Они жили в избе, которую автор, к сожалению, не может описать, поскольку ему не хватает для этого воображения. Возможно, где-то в частном секторе, например, Подольска, можно увидеть сродные строения. Кроме детей были и мать, и отец, и даже бабушка с коровой. Автор настойчиво просит читателя обратить внимание на последнего персонажа, поскольку она имеет относительно важную роль в жизни прабабушки Алины, в целом в изображении данного места.
Необычная жизнь была в деревне Маговке. Впрочем, как и во всех подобных поселениях тех времён (возможно, сегодня и не лучше, но стоит надеяться). Дети были одни. Занимались сами с собой, гуляли с утра и до ночи, а дома их не всегда кто-то и ждал. Однако в лучшем, наверное, случае они помогали своим матерям и бабушкам. Женщины были заняты домом, а мужчинам нужно было справляться с хозяйством. Жили в избе, тесной и душной, скорее всего, в обиде. У Нины было место на печке. Тепло и вкусно. Именно такие ассоциации вызывает это место, когда тебе не больше пяти лет.
Жизнь была у девочки такая же странная, как и её семья. Один из братьев (либо разбойник, либо бездельник, либо добрейший человек на Земле) проводил время с пожилым и слепым инвалидом. На долгое время мог уйти из дома как бы к этому человеку, но возвращался не в том виде, каким был, ступая за порог избы. Побитый, хмурый. Так, в один из дней он не вернулся от этого загадочного старого мужчины, а тот в скором времени тоже пропал. Однако жизнь продолжалась, как и странности этого места не желали заканчиваться. Можем ли мы сейчас представить, что дети будут ходить в неизвестные родителям места, навещать незнакомцев и не ночевать дома больше одного дня? В целом да, почему и нет. Правда сейчас родители опекают своего ребёнка, берегут и, если есть возможность, как можно дольше держат возле себя. Безопасность чада превыше всего.
Возвращаясь во времена жизни Нины Семёновны, нужно заметить, что люди уходили и не возвращались, но искать их чаще всего было некому. Выше уже упоминалась корова Маня. Красивая. Хотя, если задуматься: а бывают ли коровы страшные? Дело, честно говоря, не во внешнем виде данной особы, а в том, что она кормила семейство, а в «чёрные дни» могла послужить хорошим заработком. Однако планам на животное пришлось измениться. Одним ранним утром отец Нины взял единственную корову, обул её в валенки и отправился «в последний путь». С того дня ни бедную Маню, ни Гулидова-старшего – больше никто не видел.
Остальные члены семьи Гулидовой продолжали жить дальше. Старший брат уехал служить в Подольск, а по завершении службы устроился работать на местный завод. Сестра в свои четырнадцать лет вышла замуж за деревенского мужика, который стал делить с четырьмя женщинами одну избу. Однако это длилось недолго, потому что Фёдор Семёнович, брат Нины, устроившись в Подольске, забрал всё дружное семейство из далёкой деревни в Подольск, к себе.
***
Алина сидела в старом, но всё ещё удобном, кресле. Оно было одето в специальный коричневатый чехол-балахон, что скрывало его неприглядность, которая пришла из-за времени. В одной руке у девушки был стакан с уже остывшим чаем, а во второй она держала телефон и смотрела фильм «Иваново детство», белый провод наушников шёл от телефона по руке, плечу и заканчивался только в одном ухе.
Прабабушка сидела по другую сторону длинного стола, тоже в кресле, держа в руках газету «Подольский рабочий» и очки. Когда тебе девяносто три года, то глаза быстро устают от чтения; очки уже не помогают так, как раньше, да и в целом, если хочется почитать, то начинает становиться плохо. Именно поэтому Нина Семёновна, вздыхая, начинала рассматривать заголовки, «сенсации», выделенные жирным и большим шрифтом, а также картинки.
- Что-то про завод пишут, но разобрать ничего не могу, - проговорила она, вздыхая очередной раз и откладывая газету на стол.
- Вряд ли там что-то интересное, - замечает Алина, отрываясь от фильма и ставя пустой желтоватый стакан на стол.
- Что? Я что-то ничего не поняла. Повтори ещё раз, пожалуйста.
- Там нет ничего интересного, - громче говорит девушка, наклоняясь в сторону прабабушки и вытаскивая наушник из уха.
Старость – это не только про плохое зрение, а, к сожалению, уже плохое всё. Она не желает щадить ни тело человека, ни разум. Ей никого и ничто не жалко. Вот и у Нины Семёновны проблемы не только со зрением, но и со слухом. Это нормально для пожилого человека, но невероятно печально. Как писал Арсений Тарковский: «Бессмертны все. Бессмертно всё. <…> Мы все уже на берегу морском».
- Ба, - подала голос Алина, - а расскажи мне немного про войну.
- Что ты хочешь узнать, деточка? – Нина Семёновна поднялась с кресла и потихоньку направилась к внучке, улыбаясь. Ей нравились разговоры, она любила вспоминать о прошлом и делиться с окружающими. Особенно была неравнодушна к анекдотам.
Алина быстро поднялась и переместилась на кровать, стоявшую сразу после кресла. У прабабушки была однокомнатная квартира, с маленькой кухней и просторной комнатой. Вся мебель в комнате стояла у стен и шла друг за другом. Нина Семёновна жила одна. По комнате были развешаны рисунки-подарки её правнучек, где-то в углу валялся одинокий мячик.
За креслом, ближе к огромному окну, стояла пустая золотая клетка. Когда-то в ней жил разговорчивый и жизнерадостный попугай Кеша. На дверцах шкафа висело два выстиранных кухонных полотенца, которые снимались оттуда только когда приходили правнучки и внучка, далее они стелились им на колени, чтобы те не испачкали одежду, пока ели. И не столь важно, сколько им было: девять, восемнадцать лет или сорок два года. Этот ритуал повторялся каждый раз. На кровати лежало две подушки. На одной спала сама Нина Семёновна, а вторая всегда чистая и ожидавшая, когда на неё лягут правнучки. Алина взяла «специальную» подушку и села на кровать, спина опустилась на мягкое, а не на жёсткую и холодную стену. Прабабушка Алины села на кресло, которое освободила правнучка.
- Расскажи мне о войне ещё что-то, - наконец проговорила девушка, когда была уверена, что бабушка услышит её.
***
Гулидовой Нине Семёновне было всего четырнадцать лет, когда пришла война. Она успела окончить четыре класса. Как и многие дети сегодня, Нина была из тех, кто не любил учёбу и желал поскорее вступить во взрослую жизнь, лишь бы не слышать ничего больше о школьной жизни и очередной домашней работе. Однако такой ли её конец девочка хотела? Хотела ли, чтобы всё приостановилось из-за войны? Маловероятно.
С приходом войны девочка вместе со своим семейством стала жить в бараке. Однако соседями были не только родные люди для Нины, но и множество солдат. Одна часть уезжала, а другая приезжала и так на протяжении многих месяцев.
У неё в этом бараке имелись свои обязанности, как и у каждого жильца этого места, например, ей нужно было проводить уборку и стирать всем бельё. За это с ней делились едой: давали первое и второе, правда, без хлеба. Но у самих солдат его особо и не было, только около восьмисот граммов сухарей.
Как-то пришлось всем собраться вместе. Это был один из дней, когда немцы бомбили Подольск. Многим пришлось ходить по железнодорожной линии от Кутузово, ставить противотанковые заграждения. Нина копала, носила железные военные сооружения. Иногда ей казалось, что это не закончится. Напряжение. Страх. Усталость. Она копала, тащила. Копала, тащила. Копала. Тащила. Было очень страшно, но останавливаться было нельзя, как и позволить страху завладеть маленькой девочкой, а потом, словно эффектом домино, заразить и всех остальных.
***
- Если бы я знала, что нужно было как-то где-то отмечаться, получать и просить какие-то бумаги…- с досадой говорила прабабушка Алины, - Но я была маленькой девочкой, которая просто помогала и честно работала. Людей, которые жили со мной и общались, солдатиков, их уже нет в живых, некому и подтвердить, что работали вместе с маленьким ребёнком, - грустно заключила она.
- А с братом что случилось?
- Ничего не разобрала, - честно сказала Нина Семёновна, - повтори, пожалуйста.
- Что с твоим братом произошло? – громче сказала девушка.
- Поняла, да, - пробормотала она, - убили братика моего, убили.
***
Гулидов Фёдор Семёнович, 1919 года рождения, старший брат Нины. Как уже упоминалось выше, он первый переехал в Подольск. Сначала служил в этом городе, а после устроился работать на завод, позднее помог семье воссоединиться с ним. И, скорее всего, продолжал бы работать, нравилось ему заниматься «своим делом», но пришла война. Война, которая забрала многих людей из домов, семей, оставила женщин и детей одних, повесила все заботы и переживания на них. Именно женщины и дети стали опорой для мужчин в это страшное время. Они знали, что где-то «там» их ждёт любящая семья, поэтому сейчас «здесь» нужно было показать себя другим человеком. Человеком, способным защитить свою страну.
Гулидовых кровавая беда тоже не обошла стороной. Так, главу семейства призвали служить в цыганской республике, Молдавии. Стал он стрелком 172 отдельного стрелкового батальона, красноармейцем.
- Придумаем что-нибудь, - говорил Фёдор, последний раз встрепав каштановые волосы сестры. На его лице была наверняка забавная улыбка, но читатель и автор могут это только предположить, выдумать, поскольку внешний вид старшего брата уже давно размылся в памяти у Нины Семёновны, а фотографий после него не осталось.
- Хочу, - продолжал Гулидов, - чтобы учительницей ты была. Вернусь после войны домой: на работу снова выйду, а ты выучишься может где-нибудь. Будем потом искать тебе варианты для будущего. Хорошая ты очень у нас, Нин. Сердцем добрая, труд любишь, терпеливая не по годам, так что обязательно что-нибудь да придумаем. Вернуться только мне надо, но за это ты не переживай!
Гудилов Фёдор Семёнович не вернулся с войны. Он погиб в 1941 году, ныне похоронен в городе Котовск.
***
Недалеко от Кутузово, где маленькая девочка помогала солдатам ставить противотанковые заграждения, когда была бомбёжка Подольска. Недалеко от этой линии хоронили советского солдата. Нина, стояла и наблюдала за этим мероприятием. Молодого человека закапывали в шинели, сапогах, а на лицо была надвинута пилотка. Дали выстрел. Вскоре юношу нельзя было уже увидеть, только маленький бугорок земли, горку, которую девочка запечатлела у себя в памяти.
Но в нашем с тобой «сейчас», Читатель, мы бы не нашли это место, потому что теперь всё застроено дачными участками, землю перекопали и сажают цветы, деревья и овощи, а солдата этого никто не знает: где он, что с ним, где похоронен и как это произошло. Уже и некому беспокоиться об этом. Жутко представить: был человек, любил, плакал, смеялся, а потом его, словно и не существовало. Растворился в истории, «прошлом».
***
- Такая война, вот что она делала с людьми, миром, - вздыхая, проговорила Шабалова. – Не помню, если честно, все свои эмоции и переживания уже, но радостно точно не было. Тяжело было и непредсказуемо.
На этом моменте я, ваш автор, завершаю повествование, отдаляюсь от пожилой женщины, пережившей времена войны ребёнком, и от девочки, которой остаётся лишь слушать истории о том ужасном времени. Много в мире таких, как Алина, вынужденных являться слушателем или читателем, а людей, которые жили в то время, становится всё меньше. Они, как и тот неизвестный солдатик, растворяются в истории России.