Часть 2. Баба Яга против…
На кухне по душам
Может быть первая часть моего повествования была и не очень интересная, но я посчитал нужным все-таки рассказать читателям о некоторых особенностях ивасевой (да и вообще) рыбалки в дальневосточных водах.
А ивасевая рыбалка была хоть и несколько суматошная, не такая, как минтаевая и тресковая, но зарабатывали на ней рыбаки на камчатских колхозных судах несколько больше, чем на других видах промысла, поэтому и народ здесь работал поинтеллигентней что ли. Да и на Южных Курилах погода летом была гораздо лучше, чем в Беринговом море.
Началась вся следующая эпопея с того, что с плавбазы, но которую мы сдавали улов, на берег собрались несколько иностранцев-немцев, которые настраивали на ней новое оборудование. Рыбачили мы в районе Шикотана, а оттуда добраться до материка в те годы была большая проблема. Нужно было высаживаться на острова Кунашир или Итуруп и с них лететь самолетом на Сахалин, а оттуда уже как-то добираться на материк. Однако самолеты с этих островов летали нерегулярно, потому что здесь почти все лето висел над островами туман и рейсы задерживались на неделю и больше… да и билетов еще попробуй купи…
Ну и попросил капитан-директор плавбазы отвезти специалистов в Находку, поближе к цивилизации. Капитан нашего судна согласился, потому что дружба с плавбазой в те времена стоила гораздо дороже, чем четверо суток простоя (до Находки из района промысла идти было около двух суток).
Чтобы как-то еще мотивировать наш экипаж, плавбаза разрешила нам стать во внеочередной замет. Ну мы и стали…
В это время экспедиция переместилась ловить рыбу в японскую экономическую зону, а там иваси вела себя несколько иначе, чем у Курил. Рыба располагалась огромными, мощными полями на больших площадях, и ловить ее было очень просто: судно подходит к «полю» (его ночью хорошо видно визуально, гидролокатор тоже его нормально пробивал), маневрирует, как ему заблагорассудится, ставит невод и все… здесь была стопроцентная гарантия улова, так как эти поля были почти совершенно неподвижны.
Первым заметом в невод попало столько рыбы, что мы не смогли ее взять… Не смогли нормально подсушить кошелек, чтобы загнать рыбу в его сливную часть. Уже за несколько литеров до сливной части невод стал трещать, силовые блоки крутились в холостую и даже стяжной трос не получалось полностью выбрать лебедкой.
Судно стало опасно крениться на правый борт в сторону невода, местами на неводе стали тонуть наплава, создалось такое впечатление, что наше орудие лова чуть ли ни полностью забито рыбой. В общем пока капитан решал что же нужно делать, оборвалось несколько веревочных уздечек, которые крепят нижнюю часть кошелька к стяжному тросу, рыба резко вышла из невода и судно выпрямилось на ровный киль.
Я три раза был в ивасевых экспедициях, но столько рыбы к нам в невод никогда не попадалось.
Следующий замет был удачным – мы сдали на плавбазу 350 тонн рыбы. Подобного улова в той экспедиции у нас больше не было -это очень много.
В общем, посадили мы на борт специалистов, и через два дня благополучно их высадили в Находке.
Вот оттуда все и началось.
Оказалось, что экипаж судна – это не белые и пушистые специалисты высокого класса, а вполне себе обычные рыбаки, не чурающиеся выпивки до потери сознания. Народ пил два дня до подхода в экспедицию, и потом никто не мог остановиться.
Самое пикантное то, что пил (вернее нажирался в усмерть) в основном, командный состав, простые матросы просто наблюдали за той вакханалией, что творилась на судне.
Конечно, все началось с капитана. Я не мог до этого сказать о нем ничего плохого – это был нормальный мужик, грамотный, веселый, рыбак от бога, но после Находки на капитанском мостике его не было вовсе: он или валялся в каюте радиста под столом, или под столом у себя в каюте.
Гидроакустик, радист, стармех, второй механик, электромеханик, рефмеханик, боцман, третий штурман… еще несколько человек шарахались по судну или валялись в самых неожиданных местах упитые до усрачки. Боцман ростом метр в кепке корякской наружности ходил (когда мог) по судну, надувался от собственной значимости и нарывался на драку с кем ни попадя (был несколько раз нещадно бит неизвестными).
В самом отвратительном виде перед народом предстал электромеханик (на судовом сленге – светила): он все это время проживал в кладовке вместе с судовой сукой на полуметре площади помещения… Там же еще жили два маленьких щенка. От светилы воняло псиной за версту, он был с ног до головы в собачьей шерсти, невменяемый и грязный.
И вот в таком состоянии был экипаж нашего судна в экспедиции, где работали больше 200 промысловых судов и больше пятидесяти плавбаз… Причем работали в очень ограниченном морском пространстве.
Однажды я поднялся на ходовой мостик на свою вахту второго штурмана с ноля часов до четырех утра. Судно куда-то неслось полным ходом, на мостике был только второй гидроакустик, он смотрел на гидролокатор, сам стоял на руле, а за окнами висел сплошной туман.
- Слышь, ревизор (это прозвище второго штурмана), - сказал гидроакустик, - я уже полчаса обхожу этот долбанный пароход, и никак не могу от него оторваться…
Визуально, конечно, других судов видно не было из-за сплошного тумана.
Я глянул в локатор, и у меня перехватило дыхание – в пределах одной морской мили вокруг нас было около пяти судов…
Я быстро сбавил ход до малого, отвернул вправо от самого ближнего судна и проложил курс на выход из скопления судов.
Третий штурман в пьяном беспамятстве валялся на диване в штурманской рубке.
Сначала я хотел выйти из скопления судов и лечь в дрейф, но потом решил, что этим проблему не решить и проложил курс домой в Петропавловск.
Когда меня сменил старпом, я ему доложил обстановку и пошел в каюту, скоро судно сбавило ход и легло в дрейф.
Потом было судилище. На общесудовом собрании в этот же день не пришедшие в себя алкаши распинали меня, как только могли. Предлагалось меня списать с самой поганой характеристикой, дать телеграмму в порт о моей профнепригодности и прочая, и прочая, и прочая… Естественно, ни один человек не стал на мою защиту, я оказался в одиночестве среди перекошенных пьяных рож… Больше всех орал и плевался светила…
Капитан сидел хмурый, темный лицом, трясся и не мог сказать ни одного слова.
Когда наорались алкаши, профсоюзные и партийные лидеры, я встал и сказал, что если мы не пойдем в Петропавловск, то я ночью спущу на воду промысловый бот и с вещами перееду на отходящее в порт судно.
Конечно, я блефовал, но через два дня мы все-таки в порт снялись – капитан послал радиограмму, что просит разрешение перейти в Петропавловск на кратковременный отдых экипажа (рейсовое задание мы перевыполнили с лихвой хотя по судосуткам время не добрали).
Судовые отчетные документы капитан подписывать не мог – у него сильно тряслись руки.
Через две недели наше судно снова вернулось в экспедицию, и мы опять поймали столько же рыбы и очень неплохо заработали.
Иван ТРОФИМОВ.
Фото из открытых источников.