Я провела 2 недели в США, только что вернулась.
Как получать визу, где останавливаться и прочие тревел-лайфхаки можно узнать в тысяче других мест, у нас речь про другое.
Сразу хочу сказать, что в Америке мне очень понравилось. Там такое чувство, словно будущее наступило уже лет 30 как, действительно ощущается свобода, терпимость и взаимоуважение, а многое из того, что с нашей стороны океана кажется «перегибами на местах», там явно имеет смысл и работает.
Моя подруга О., живущая в Штатах уже много лет, две недели меня опекала, принимала у себя в гостях, возила, водила, поила и кормила и показывала все самое лучшее — у меня были действительно потрясающие каникулы, полные прекрасных впечатлений.
В последний день мы с О. шли в музей по Шестой авеню. Прямо под ногами, на асфальте, я увидела несколько стодолларовых купюр. Штук пять или семь.
Я вопросительно посмотрела на подругу — что за тема вообще? Честно говоря, первым делом подумала про подставу, развод — что-то такое мелькнуло в памяти из 90-х, Апрашка, кошельки на веревочке. О. махнула головой неопределенно. Мол, странное что-то, наверняка ненастоящие. А потом еще сказала — ну неохота как-то, ведь чужое.
У меня был еще момент, когда я могла просто наклониться и просто их подобрать, хотя вся история длилась несколько секунд. Но я этого не сделала.
Купюры подобрал человек, шедший нам навстречу — я не видела, как именно, но оглянувшись, заметила, что на асфальте их уже нет.
Мы шли дальше, впереди переливалась рекламой Таймс сквер, нас ждало полдня каникул, а со мной творилось что-то странное.
Я не понимала, почему не подняла те деньги, ведь это было бы самое простое, инстинктивное действие. И вот сейчас меня догоняли видения того, на что их можно было бы потратить.
Это мог бы быть мой следующий билет в Америку — там еще много чего осталось посмотреть, а поездка не из дешевых.
Я могла бы докупить всякие штуки в ванную, доделать ремонт.
Сыновей куда-то отправить.
Отдать маме.
Отложить.
Прогулять с подругой прямо сегодня, в оставшиеся часы.
Купить новый телефон.
Раздать бездомным, которых тут и правда много — каждому по сотне.
Привезти домой и отдать на благотворительность. Проиграть.
Все это было бесполезно. Я не наклонилась за ними. Не узнала, что могло бы быть дальше — оказались бы ли они фальшивыми, или прибежал бы их хозяин, или нас начала бы грызть совесть.
Мы пришли в музей — МоМА, Музей современного искусства, знаменитая на весь мир коллекция. Я ходила по залам как в тумане, меня не отпускала мысль — что же такое с моими желаниями, что они в такой глубокой заморозке, почти в параличе? Если играть в игру «Мир любит меня» или «Боже, дай мне знак» — что может быть более красноречивым, чем дензнаки, брошенные слепым случаем тебе под ноги пасхальным утром в лучшем городе земли? И кем надо быть, чтобы пройти мимо, даже не протянув руки?
Мы поднялись наверх, экспозиция шла сверху вниз в хронологическом порядке.
Дойдя до картины Эндрю Уайета «Мир Кристины», я села перед ней на скамеечку. И расплакалась.
Меня не смущало, что кто-то увидит. Пусть думают, что это великая сила искусства, тем более что в каком-то смысле так оно и было.
Картину эту я видела и раньше, но репродукции не передают.
Я смотрела на беззащитно розовое платье. На тело, повернутое под таким неестественным углом, что даже со спины мы понимаем — с его хозяйкой беда. На вывернутую руку болезненной худобы и желтизны (у героини атрофия мышц, из-за которой она не может ходить). На пыльные серые кисти рук, которые заменяют женщине ступни. На сальноватые, небрежно причесанные, с проседью волосы. На довольно убогий дом, к которому Кристина тем не менее стремится со всей возможной страстью через унылое жнивье.
Я чувствовала себя Кристиной. Это было трудно выносить. Человек с ограниченными желаниями — чем он отличается от человека с ограниченными возможностями? Тем, что он сам это выбрал.
Я ушла, но потом еще несколько раз возвращалась на нее посмотреть.
Через некоторое время я поняла, в чем дело. Или точнее в ком.
В подруге.
Это ее я постеснялась. Побоялась при ней признаться в «низменных желаниях».
Получалось, что я ее наделила полномочиями «значимого взрослого» — в этом как раз нет ничего удивительного, она окружила меня такой заботой и комфортом, что я по-моему ни разу в гугл не заглянула, она рулила всем, снимала нам жилье, обеспечивала прокорм и досуг, а я только кивала и восторгалась (надо сказать, друзья вообще помогают мне очень часто, в том числе и материально). И вроде как я у нее спрашивала разрешения, и его не получила.
Вспомнилась наша другая подруга — П., с ней мы дружим с детства. При П. я стеснялась смеяться над мультиком про Тома и Джерри — было понятно, что мультик садистский, и нормальные люди над ним смеяться не будут. И я не смеялась, хотя это и было выше моих сил, только похрюкивала тихонько.
Всплыла и еще одна история, которую я раньше никогда не вспоминала — из юности, нам было года по 22.
Кто-то привел ко мне домой двух ребят — таких же бывших русских, живущих за границей. Одного из них звали Женя, и он мне очень понравился. Мы взяли гитару и пошли на лестницу, пели Битлз, получалось очень красиво. Все ушли, мы остались вдвоем, пытались заняться любовью, но как-то не сложилось. Мне нравились его глаза с густыми ресницами и мягкий акцент. Ему очень шла моя шляпа.
На следующий день те ребята уезжали в Крым — я предложила П. встретиться, мы бродили вокруг вокзала, я знала, во сколько уходит поезд, но не решилась сказать, что хочу пойти на платформу и поискать Женю.
Мы тоже скоро поехали в Крым, но жили в другом поселке, и я так и ничего и не предприняла.
Помню, как я лежала в Лисьей бухте, томилась негой, слушала альбом Мадонны «Эротика», и вдруг обнаружила, что могу мысленно «ощупать», обойти этот самый соседний поселок — и оказалось, что моей новой симпатии там нет. Потом это подтвердилось — то есть я была готова скорее пробудить в себе паранормальные способности, чем признаться подруге, что мне нравится парень и что я хочу его еще раз увидеть. Можно было даже и не признаваться — просто отлучиться на день под любым выдуманным предлогом. Этого я тоже не сделала.
Выходит, я так дорожу мнением и поддержкой подруг, что готова отказаться от желаний. Но разве бы они меня осудили, ведь они на самом деле хорошо ко мне относятся?
Разобраться пока не получилось, а видения недополученных халявных благ не отпускали. Тут тоже интересный момент — ведь не такая космическая сумма валялась на дороге, чтобы поменять жизнь. Но вот сидит где-то глубоко убеждение, что на «ништяки» — как и на что-то «серьезное» — сама я заработать не могу. Только если с неба упадет. Получается, и на такие нехитрые удовольствия мне тоже нужно разрешение? Но тут лишь я сама могу его дать, только как?
Вечером улетал мой самолет, я села в него совершенно измотанной. И уже помаявшись пару часов в неудобном кресле, подумала — а ведь можно и иначе посмотреть. Можно же не принимать так остро на свой счет все, что происходит — даже если это такое экстраординарное событие. Как и сделала моя подруга О., просто пройдя мимо и тут же выкинув чужие бумажки из головы.
Это было бы классно — ведь именно этим ощущением меня покорила страна Америка. Можно быть никем, ведь здесь тебя и правда не меряют возрастом, полом, достатком и цветом кожи, относятся приветливо и без предрассудков. Похоже на мир здорового человека, и как же классно было бы стать его частью.
Гораздо лучше, чем бесконечно ломать голову над вопросом — я действительно настолько не доверяю ближайшим друзьям, и как же это исправить, или просто растерялась в непривычной обстановке. Или мне правда чужого не надо, потому что хватает своего — with a little help from my friends.