Сначала Чернобыль — это было непонятно, но красиво и весело.
После того, как нам признались о взрыве в Чернобыле, у нас в городе появились немецкие вагончики. Они стояли, красивые и беленькие, чтобы каждый мог зайти и проверить свою радиацию. Таких красивых вагончиков у нас отродясь не было. На вокзале стояли чёрные товарняки, раз в сутки заезжал пассажирский. Стоянка две минуты.
За эти две минуты пассажирам поезда Новгород-Северский—Москва, останавливающемуся на нашем вокзальчике, надо было успеть спрыгнуть из вагона, а другим пассажирам залезть, предварительно угадав с хвоста или с головы поезда нумерация вагонов.
Так вот вагончики там не были такими красивыми. А эти, немецкие, очень красивые, прямо приятно зайти.
За это давали яркие буклеты на немецком языке.
Детям нравились эти красивые картинки.
Они заходили в вагончики по нескольку раз и выбегали счастливые, объявляя на всю улицу:
— Санёк! А у меня в два раза больше нормы, прикинь!
А Санёк хвастался в ответ, что у него в два с половиной раза. Значит он выиграл, подставляй лоб под щелбан! Весело !
Мужики были счастливы. Водка по восемьдесят копеек! Ну, и пусть, жёлтая от йода и что? Это же водка! И без всякой очереди. Спивались до состояния насекомых.
Мудрое руководство страны понимало, что просто так жрать йод людей не заставишь. Водка была панацеей. Хотя я так и не увидел ни одного человека, которого излечили от радиоактивного излучения йодом
Зимой, когда нажравшись этой бормотухи люди замерзали, превращаясь в деревья. Хотя и без этой йодированной водки всегда хватало, чего влить в организм местным алкашам.
Зато в магазинах появился дефицит, какой и в Москве не видывали. Польские плащи, туфли Саламандер, кроссовки Томис. Всё по предъявлению паспорта с пропиской.
Хлебным делом было дежурить у центрального универмага и барыжить этим добром приехавшим на свой страх и риск фарцовщикам из столицы.
К зарплатам прибавили по пятнадцать рублей, по тем временам — сумма не маленькая. Это сколько водки с йодом можно было купить! Эту пятнашку называли «гробовые». Весело и с улыбкой: гробовые. Народный юмор.
Никто не запрещал жрать грибы из леса, на Первое мая сколько шашлыков было приготовлено в этом радиоактивном лесу? И подсчитать сложно.
Некоторые деревни вывозили. Но поди вывези деревенскую бабку с её курями и поросенком... Так и оставались они в своих полусгнивших избушках в зоне отчуждения, а что с ними потом было — никому не интересно. Что, что, помирали, вот что. Вместе с одичавшими поросятами.
Потом стало вообще не весело. Началась лейкемия. Прямо как чума. Только чумой заражали друг друга, а лейкемией заражал стронций, который был везде. Дозиметры зашкаливали.
Умирали совсем молодые. Прилично моих ровесников, тогда семнадцатилетних, отдыхают на кладбище по одной и той же путевке: лейкемия.
Парень с района Серёжа, к сожалению, не помню его фамилию, спрыгнул с крыши. Брат его рассказывал, что болел очень, не хотел мучиться.
Ещё один парень Женя Крюков уже в девяностые накачался смертельной дозой винта по той же причине. Перед этим сказал, что хоть помрёт от кайфа, а не от хвори.
Да они что-ли только?
Жалко Анжелу Ермаченко. Самая красивая девочка в нашей школе. Нет, она аттестат успела получить. А в девятнадцать лет умерла.
Тридцать пять лет назад было ровно. 26 апреля 1986 года. Дата, с которой не поздравляют. Я вспоминаю этот день каждый год. Я заканчивал десятый класс. Впереди была жизнь. Оказалось, что не у всех.
А тогда мы, выпускники школы, гуляли под дождиком, но никто не сказал нам, что он радиоактивный. Телевизор и радио молчали. Как будто ничего и не произошло. Партия сидела в Кремле. А Кремль был далеко.
Знаете, когда мне говорят про то, как хорошо жилось в СССР, я просто молчу. Бесплатные квартиры, треугольные пакеты молока, доллар по шестьдесят семь копеек, газвода по три, вот это всё...
А я думаю, гори оно всё в аду! Никогда я не прощу нашей коммунистической партии за наше детство и юность, которые должны были быть, как на плакатах, счастливым, а оказалось — смертельным.
Потому что ни одна сволочь не позаботилась о том, чтобы жертв было меньше, все спасали свои кресла и блестящие медальки на лацканах. Поэтому, идите вы к черту со своим СССР!