Сенсационная история, основанная на реальных событиях.
Все персонажи и описываемые
События являются вымышленными.
Любое совпадение с реальными людьми
Или событиями является случайностью.
Только в России, помимо друзей,
приятелей и знакомых
есть ещё и такой вид знакомств
как «Бухали вместе»
часть -12-
Продолжение:
После чего Сергун поверхностно пробежал глазами по всей газете «Пионерская правда», особенно не вдаваясь в подробности, что конкретно написано на её страницах, и положил газету на место. В кипе старых газет на глаза Сергуна попалось то, от чего он удивлённо спросил:
– Серафимыч, а это откуда у тебя пикантная реклама? Уа-ха-ха.
– Покажь, Сергун, – попросил, не понимая, о какой рекламе говорит он.
– Вот посмотри, Серафимыч, – и ткнул в лицо ему рекламный лист.
Серафимыч удивлённо окинул взглядом газетную рекламу, с ухмылкой пожал плечами, ответил:
– Впервой вижу, Сергун.
Сергун с улыбкой на лице начал читать текст рекламы, с чувством, с толком, расстановкой, как учили в школе, произнёс:
– Свечи «Проктолог Пепеля», новейшее и наилучшее, испытанное средство против геморроя. Ты же посмотри, от самого профессора-проктолога Пепеля свечи. Батюшки мои родные, да это же реклама с царских времён. Значит, свечами балуешься с царских времён, шалунишка ты наш романтик, – не сдерживая смех, через слёзы спросил. – И как, помогают тебе, Василий Серафимович, эти свечи от Пепеля? Дамский ты наш угодник и сердцеед. Уа-ха-ха.
– Не знаю я никакого Пепеля, что ты ко мне пристал. Эту кипу старых газет принёс мне наш дворник Василий для розжига дров. Вот ты у него поинтересуйся, откуда он взял эти газеты, – ответил раздражённо и кисло улыбнулся Василий Серафимович.
– Ты посмотри, как покраснел, как заслонка в печи, – Сергун заулыбался белоснежной улыбкой и был доволен тем, что поставил Серафимыча в неловкое положение.
– Это у меня морда всегда такая красная, когда выпью вина. А после бани так становлюсь совсем красным, как рак! оправдывался Василий Серафимович за вид своего лица, которое предательски его выдавала смутившая реклама.
– Ладно, не буду пытать, тебя красное солнышко. Если хочешь оставить всё в тайне, твоё дело, я никому не скажу. Вот только хочу тебя спросить совета, только это между нами, – якобы доверительно спросил, как несмышленый сын у своего отца.
– Валяй… – живо отозвался Василий Серафимович.
– Я вот тут подумал, а вдруг и мне пригодятся в жизни эти процедуры. Хочу спросить совета у тебя. Ты ставишь себе в интимное место свечи вечером? Аль рано утром? – спросил с явным подвохом, смотря на Серафимыча лукавым взглядом, и ждал ответа, как солдат ждёт из дома быстрого привета.
– Ты запомнишь? или запишешь? – ехидно спросил и криво улыбнулся Василий Серафимович.
– Запомню, говори, – ответил по-деловому и махнул рукой Сергун.
– Ты лучше, Сергун, запиши, а то ведь на утро забудешь, – дал дельный совет, намекая ему, что после пьянки-гулянки вряд ли он вспомнит на следующий день, что произошло. – Схватишь руками больную голову и начинаешь думать… Тут помню, а здесь не помню… Уе-хе-хе.
– Ты за меня не беспокойся, Серафимыч, я запомню. У меня очень и очень хорошая память, – ответил с пафосом, так, как будто он ходячая энциклопедия.
– Сергун я тебе на этот счёт скажу поговоркой так: «Самый тупой карандаш всегда лучше самой острой памяти», во как! – дал наставление, как учитель своему нерадивому ученику.
– Ладно, разберёмся как-нибудь с моей памятью без тебя, которая редко меня подводит. Ты лучше, Серафимыч, давай доставай из своего загашника свечи от Пепеля. И в целях профилактики будем их использовать по назначению. Сейчас выключим свет и будем бухать при свечах. У нас с тобой будет такой шикарный романтический вечер, при свечах, прямо закачаешься, – сказал, сделав романтичное лицо, с воодушевлением махнул рукой, положил ногу на ногу и уставился в упор на Серафимыча.
Василий Серафимович с наглой ухмылкой спросил:
– Тебе свечи потоньше? или потолще? А после поставишь себе за упокой? Или за здравие ? – своим колким вопросом поставил в тупик Сергуна.
Сергун сначала опешил от каверзного вопроса, который сперва поставил его в безвыходное положение, что явно читалось на его кислом лице. Но, быстренько сообразив, ответил:
– Это тебе нужно обратиться к своему проктологу профессору Пепелю, чтобы он оценил, в каком состоянии находится твой геморрой. Есть ли надежда на выздоровление, или на тебе можно поставить крест, – громко засмеялся и продолжил: – И тогда решай сам, за что будешь ставить свечи себе, старый ты хрен. Уа-ха-ха.
– Ты случайно, Сергун, не проктолог? – с серьёзным видом спросил Серафимыч.
– Я, наверное, пожалуй, гинеколог, – еле сдерживая смех, ответил Сергун.
– Шут ты гороховый, вот ты кто, мать твою. Уе-хе-хе.
Вместе задорно посмеялись над своими остроумными шутками, которыми обменялись в пылу разговора.
– Давай сейчас выпьем, Серафимыч, за то, чтобы у нас в пятой точке не болело, и не зудело, и не жужжало. И чтобы нам неприятностей не доставляло, – сказал от души и заулыбался своей очаровательной улыбкой.
– Какие у тебя всегда дельные советы. По поводу и без повода. Ты мне напоминаешь, Сергун, мою очень мной любимою деловую колбасу, – сказал с критичным замечанием в его адрес.
Сергун тут же вспомнил, как часами ранее фраер ему указал короткую дорогу к этой деловой колбасе, сказал:
– Та, что катится колбаской по Малой Спасской? Уа-ха-ха.
– Опять двадцать пять! Решил снова меня уязвить? Язва ты такая. Уе-хе-хе.
– Грех тебя не уязвить, коль сам на это нарываешься Серафимыч. Но ничего с собой поделать не могу, есть у меня такая неизлечимая болезнь, – сделал неутешительный вывод о своём неугомонном характере Сергун.
– Твоя хворь называется «словесный понос», и чтобы тебя вылечить, нужно тебе повесить типун на твой язык. И вмиг пройдёт эта окаянная твоя болезнь, – ответил, как практикующий лечащий врач-самоучка Василий Серафимович.
Сергун сокрушаясь от смеха, сказал:
– Поздно! Серафимыч! Она, язва такая, не лечится, особенно когда выпью. А посля несёт меня, как тройка лошадей с бубенцами, и остановить меня на ходу нельзя, так и прёт со всех щелей. Уа-ха-ха.
– Ну тогда грешно обижаться на больных людей. Уе-хе-хе.
– На обиженных воду возят. А вот друга обидеть не могу, а подковырнуть – свято дело. Уа-ха-ха.
– Как-то коварненько у тебя получается уязвить меня, – сделал замечание, намекнув, что негоже молодому щёголю наезжать на человека, который в отцы ему годится.
Оба деловито посмеялись над своими остроумными шутками.
– После первой и второй перерывчик небольшой, давай наливай, Серафимыч, не задерживай посуду, – дал чёткое указание, потирая руки.
– Мне лучше два по сто, и в одну посуду, пить так пить, гулять так гулять, – сказал, раздухарившись не на шутку, Василий Серафимович..
– Да! А вы, батенька, любитель выпить, – сделал колкое замечание Сергун.
– Я пью не больше двести грамм, но, выпив двести грамм, я становлюсь другим человеком, а этот другой ну очень пьёт много, – объявил о своих возможностях в нелёгком деле на первый взгляд…Василий Серафимович.
– А у этого другого человека мордовская харя не треснет?! – напомнил о приличии Сергун.
– Нет! – коротко огрызнулся Серафимыч.
– Почему? – издевательски спросил Сергун.
– Потому что я закусываю не так часто, – хорошо уделал своим ответом Василий Серафимович.
– Да потому что после второй закусывать будет нечем! Глядя на твой мордовский аппетит, – сказал как коту Ваське, который слушает да ест.
– Ничего страшного, корочкой будем занюхивать. Уе-хе-хе. И больше времени останется на разговоры по душам, – сказал, дожёвывая колбасу и вытирая губы ладонью Василий Серафимович.
– Вот выкрутился, Серафимыч! Тогда выпьем за наши тары-бары-растабары, – сказал, понимая, что бесполезно спорить с прожорливым Серафимычем.
– У Варвары куры стары! Рот не разевай, а лучше выпивай, – ответил лихой поговоркой Серафимыч.
– Тогда быстрей наливай, – поторопил с улыбкой на лице Сергун.
– Запросто! – отчеканил, как сделал выстрел.
Василий Серафимович быстренько разлил по стаканам кому что полагается.
И вот настал такой момент, когда душа захотела дружеского тепла.
Сергун встал из-за стола, осторожно держа стакан перед собой, и спросил:
– Ты меня уважаешь, Серафимыч? – посмотрев влюблёнными мутными глазами в такие же глаза Василия Серафимыча.
– Да! – ответил коротко с расплывающейся улыбкой на лице.
– Тогда выпьем за нас с тобой, и хрен с ними, в рот им чих-пых. Уа-ха-ха.
– Ох, какой же у тебя, Сергун, прозвучал ёмкий тост! – похвалил за краткость, а это сестра таланта.
– А у меня большой опыт в задушевных развесёлых застольях есть,- отчеканил как тамада.
– Ох, какой же у тебя большой мудрый жизненный опыт есть, Сергун. Но, пока ты молчишь и не брешешь почём зря, я успею выпить, – затем махнул залпом стакан с мутной жидкостью, деловито крякнул от удовольствия и поставил стакан на стол. – Вот теперь жить можно, – сказал, выдохнув облегчённо Василий Серафимович.
Сергун посмотрел внимательно, сказал:
– Извини, Серафимыч, что мешаю своими лишними разговорами лечить твоё здоровье… Уа-ха-ха.
Продолжение следует.