Вас формируют гены или работа? Есть ли что-то постоянное, что можно назвать индивидуальностью?
Старая-престарая преамбула к разводу — «ты не та, на ком я женился» или «ты не тот, за кого я выходила замуж». «Он уже не тот», — говорят о человеке, подорванном болезнью или просто кризисом среднего возраста. Мы остаемся такими, как прежде? И какими, когда бы это «прежде» ни происходило? Что это за штука, которую мы называем «я»?
Кости и корабли
Тело человека состоит из многих видов клеток. Они живут не 80–100 лет, как, мы надеемся, протянет наше тело. Они изнашиваются и заменяются, и некоторые из них — очень часто. На самом деле вы теряете миллионы клеток в секунду. Клетки, расположенные в кишечнике, купаются в кислоте и постоянно сталкиваются с полупереваренной пищей. Им сильно достается: клетка толстой кишки живет лишь около четырех дней. Другие клетки сохраняются подольше. Клетки на внешней стороне кишок, находящиеся дальше от кислоты, могут протянуть до шестнадцати лет. А есть клетки, которые уходя, уходят навсегда. Нервные клетки в определенных участках мозга не восстанавливаются, поэтому неразумно убивать их в пьяных загулах. Но это редкое исключение. Очень и очень небольшая часть вас — это «вы», вышедший из тела мамы.
Плутарх, греческий историк и писатель I века, подошел к вопросу изменения и постоянства через парадокс корабля Тесея. По мере того как детали корабля изнашивались, их заменяли новыми идентичными деталями.
Вместо сломанной мачты ставилась новая. Вместо порванного паруса шились новые паруса и т. д. В конечном итоге первоначальных частей вообще не осталось. Можно ли сказать, что корабль тот же самый? Если бы из всех запасных частей построили второй корабль, пока первый был новым и функционировал, мы бы никогда не сказали, что второй корабль это первый (сосуществующий). Две вещи не могут быть одной и той же. Но каким-то образом медленная замена компонентов делает вопрос бессмысленным. Если восстановленный корабль не тот же, что первый, в какой момент он перестал быть тем же?
Разум и время
Обычно мы не думаем о себе как о комплекте тканей тела, состоящих из клеток. Большинство из нас считает индивидуальность чем-то иным — призрачным, возможно, духовным, связанным с сознанием и даже с душой — чем-то, что является своим «я».
Английский философ Джон Локк (1632–1704) поместил всю индивидуальность в думающее сознание, которое сохраняется во времени и осознает себя. Он верил, что мозг новорожденного — это чистый лист, где опыт по мере нашего взросления записывает индивидуальность и знания.
Подход кажется разумным, так как мы будем думать, что существуем как то же самое «я», даже если попадем в ужасную аварию, и каким-то образом в теле, полностью состоящим теперь из протезов, выживет только мозг (или разум).
Однако шотландский философ Томас Рид (1710–1796) счел оценку Локка слишком упрощенной. Если наша индивидуальность зарождается в прошлом опыте, что произойдет, если прошлый опыт мы забудем? Чтобы доказать свою мысль, он придумал «храброго офицера»:
«Предположим, что, будучи еще мальчишкой, храбрый офицер был выпорот за воровство фруктов из чужого сада. В своей первой военной кампании он захватил знамя противника, а позже стал генералом. Предположим также, и следует признать, что это возможно, что, захватывая вражеское знамя, он еще помнил, как его пороли в детстве, но, став генералом, он помнил только о своих подвигах и совсем забыл о порке».
Согласно Локку, генерал должен быть тем же человеком, что и храбрый офицер, а храбрый офицер — тем же человеком, что мальчишка, так как и мальчишка и офицер связаны непрерывностью сознания, и офицер и генерал связаны непрерывностью сознания. Но раз нет психологической связи между генералом и мальчишкой, это разные люди. Аргумент Рида указывает на противоречия в позиции Локка, потому что генерал одновременно и является, и не является мальчиком, наказанным в школе.
Философы-экзистенционалисты ХХ века рассматривали собственное «я» как непрерывную работу, постоянно определяемую и переопределяемую нашими поступками. Это перекликается с психологической теорией, в которой на личность влияет совокупность прошлого опыта, в том числе забытого нами. Но, в отличие от психологов, экзистенциалисты не допускали поблажек в связи с эмоциональными травмами в прошлом и отвергали любые попытки обвинить генетику или воспитание в том, чем мы стали. Сартр придерживался мнения, что большинство людей всё перепутали: мы действуем не «по характеру», а чтобы сформировать характер. Если ваш поступок эгоистичен, вы эгоистичный человек, но это определение можно изменить, поступив неэгоистично завтра. В непрерывности сознания нет необходимости, но характер собирается и формируется в цепочке действий, которые привели вас в настоящий момент.
В отсутствие личности
Как мы видим, многим философам важно поместить индивидуальность куда-нибудь отдельно от тела. Но шотландский философ Дэвид Юм считал «я» лишь пучком восприятий — у него нет ни единства, ни даже существования. Вся концепция своего «я» была для него фикцией. Хотя даже слово «пучок» предполагает некоторую цельность и собирание воедино. Кажется, невозможно говорить о человеческих существах и вырвать с корнем личность из используемого нами языка. Для Юма личность была чем-то вроде объединения всего имеющегося опыта с постоянно присоединяющимися и отпадающими частями и кусочками — как корабль Тесея, но в нефизической форме. Дэниел Деннет соглашается с Юмом, что тело и его восприятие, это все, что у нас есть. Личность, по его мнению, существует в нервных связях мозга и больше никак — мы говорим о себе просто для удобства.
Некоторые восточные философии рассматривают личность как ошибочное восприятие, данное телом и скрывающее правду, что мы часть большого мира. Существование личности в этих традициях является иллюзией, от которой нам лучше избавиться как можно скорее, так как она преграждает путь просвещению.