Личный выбор автора
Если что и объединяет двух художников, "героев" этой публикации, так разве что жанр - историческая живопись, в котором они работали до революции. И происхождение, и большей частью художественное образование, и участие в творческих объединениях - всё у них различно. А вот для меня знакомство (как всегда, поверхностное,) с их работами послужило источником моих "художественных разочарований". Но если о Евгении Лансере современные искусствоведы «время от времени» вспоминают, то вот о "совершенно нераскрученном" Иване Горюшкине-Сорокопудове знают, пожалуй, только специалисты.
Иван Силыч Горюшкин-Сорокопудов (5 ноября 1873, с. Нащи, Тамбовская губерния — 29 декабря 1954, с. Ивановка, Пензенская область).
«Листопад». Портрет В.В. Иссинской. 1900-е. Холст, темпера. 63 х 47 см. ГТГ.
Увидев в Третьяковке эту, "ни на кого не похожую" работу, я с немалым удивлением узнал, что автором её является совершенно неизвестный мне Иван Горюшкин-Сорокопудов.
Вот что совсем немногое со временем я о нём узнал. Рано осиротевший сын бурлака Иван Горюшкин воспитывался у своих родственников мещан Сорокопудовых - отсюда двойная фамилия. В Астрахани брал уроки рисования у выпускника ИАХ Павла Власова, а потом с 1892 года занимался в Рисовальной школе петербургского Общества поощрения художеств (ОПХ). Позже Иван стал учеником ИАХ, где с 1899 года посещал мастерскую Ильи Репина.
Будучи учеником Академии художеств, Иван с 1897 года выставлял свои картины на академических выставках, выставках ОПХ и Общества русских акварелистов (ОРА). Большинство его работ относились к историческому жанру: Древняя Русь, патриархальные обычаи и православие. Вот типичная его работа того времени:
На что стоит обратить внимание, так разве на то, что написана она темперой. Окончив в 1902 году ИАХ, Горюшкин-Сорокопудов начал преподавать в Рисовальной школе при ОПХ, а в 1908 году навсегда переехал в Пензу, куда его пригласили преподавать в художественном училище. Вот там, в Пензе, и находится большинство его работ с "говорящими" названиями типа «Княже у обедни», «Канун Пасхи в старину» или «Плач Ярославны». Многие работы художника точно не датированы, так что я не знаю, когда именно им был написан темперой так привлёкший моё внимание портрет В.В.Иссинской: до отъезда в Пензу или после?
Композиционно этот «Листопад» схож с работой «По старой вере». Но "всем остальным" эта картина выбивается из всех работ художника! Ну и добавлю, что портрет В.В.Иссинской остался для меня портретом неизвестной: никаких сведений об этой красавице я не обнаружил. Хотя, конечно, по лености своей "не особо искал". Но удивлюсь, если кто из моих читателей "прольёт свет" на "патину забвения", скрывшую от меня В.В.Иссинскую.
Она не была женой художника, стоит только посмотреть, к примеру, на вот этот портрет жены:
Жена, как видите, написана Иваном в "несколько фривольном" виде. Но и "такие" картины он писал не раз. Вот, к примеру, арфистка:
Замечу, что всё же немало видел я арфисток в своей жизни, но "в таком виде" - нет :-)
Замечу уж тут, что Горюшкин-Сорокопудов написал в своей жизни и портреты матери, и тёщи, и актрис - все они выполнены вполне традиционно и выглядят весьма обыденно. Увидишь и потом не вспомнишь.
Но большинство его картин - вот такого типа:
Вот ещё одна, "хоть чем-то" выделяющаяся из "общего ряда" картина, написанная художником:
Ну а большинство его работ - "как под копирку":
Повторю, картин Горюшкина-Сорокопудова видел я мало, но ни одной, похожей на «Листопад», он больше не написал.
Писал он и пейзажи. Я бы сказал "в духе Кустодиева" (который, кстати, тоже брал уроки у Павла Власова в Астрахани):
Но вот и "кустодиевского размаха" в них нет, что ли, и "чего-то ещё", чего словами не опишешь...
Вот так и стал Иван Горюшкин-Сорокопудов для меня "художественным разочарованием" после единственной "запавшей мне в душу" картины.
При Советской Власти Иван Силыч всё так же преподавал в Пензенском художественном училище, "переименованном" в художественно-производственные мастерские по "революционной необходимости". Вступив в Ассоциацию художников революции (АХР), Горюшкин-Сорокопудов писал "соответствующие" картины типа «Ленин и революция» или «Ленин на трибуне». Ну или вот «Сталин у гроба Ленина»:
Когда у художника не было необходимости "творить" по заказу "партии и правительства" двуличные мифологические картины методом социалистического реализма, он, разумеется, писал "как раньше":
Но кем была В.В.Иссинская вообще и в жизни Горюшкина-Сорокопудова в частности? А в остальном...
От представителя обширной семьи Бенуа Евгения Евгеньевича Лансере́ я ожидал многого, но, увы, он тоже "не оправдал" моих "художественных ожиданий". Замечу, что Евгений Лансере́ всё же известен куда как больше, чем Иван Горюшкин-Сорокопудов, да и картины его представлены и в Третьяковке, и в Русском музее. Но скажу сразу, что поклонником творчества Евгения Лансере я не являюсь.
Евгений Евгеньевич Лансере́ (23 августа [4 сентября] 1875, Павловск, Российская империя — 13 сентября 1946, Москва).
Евгений приходился племянником Альберту и Александру Бенуа и братом Зинаиде Серебряковой. Но, увы "Бог дал" ему много меньше художественного таланта, чем его вышеупомянутым родственникам. Окончив Санкт-Петербургскую гимназию, Евгений (как, кстати, и Иван Горюшкин-Сорокопудов), с 1892 года занимался в Рисовальной школе петербургского Общества поощрения художеств (ОПХ). Но вот потом в 1895 году он поехал в Европу, где продолжил образование и в Школе Коларосси, и в Академии Жюлиана, и в других частных студиях. Возвратившись в 1898 году в Россию, Евгений Лансере вместе со своим родным дядей Александром Бенуа, а также Леоном Бакстом, Константином Сомовым, ну и Сергеем Дягилевым и другими, стал членом-учредителем художественного объединения «Мир искусства».
Вот сами видите, с каким большим числом художников начала XX века "оказался связан" Евгений Лансере. Так как "его имя" упоминалось "и там, и сям" в самых разных источниках, относящихся к Серебряному веку русской культуры, я и ожидал от него "многого". А как оказалось, он был типичным, но "весьма средним", по моему мнению, мирискусником. Вот смотрите сами, как он рисовал:
На мой взгляд "вполне прилично" выполненный рисунок, но не более того.
Как и многие другие художники журнала «Мир искусства», Евгений Лансере занимался его художественно-графическим оформлением, делая обложки, заставки, концовки, буквицы. В 1901 году по заказу Сергея Дягилева Анна Остроумова выполнила в технике ксилографии серию из десяти видов Петербурга. А в журнале «Мир искусства» за 1902 год вышла статья Александра Бенуа «Живописный Петербург» с графикой Остроумовой, Осипа Браза и Евгения Лансере. Количество имён вновь добавилось, а вот пример литографии, сделанной художником:
Ну а каким его "оставили для нас" те, кто знали Лансере и упомянули о нём в своих воспоминаниях? Вот что отметила Анна Остроумова-Лебедева: «скромность, необыкновенная деликатность и внутреннее благородство привлекали к нему всех... Он был ...настойчив в своих работах и исканиях. Серьёзен не по годам». Прекрасные человеческие качества Евгения отмечали все, кто о нём писал. Но вот как художник, выбравший для себя преимущественно историческую тематику, он не был особенно выразительным. На мой взгляд "чего-то не хватает" во всех его работах, например, и вот в этой зарисовке Петербурга XVIII века:
В 1903 году Евгений Лансере, так же как и Бакст, Бенуа, Браз, Остроумова, Сомов, стал действительным членом Союза русских художников (СРХ), в выставках которого он принимал участие до 1910 года. Большинство работ художника можно, по моему мнению, назвать рисунками, выполненными на бумаге. "Как иллюстрации", они, на мой взгляд, вполне хороши, а вот как "отдельные произведения" - увы, нет:
В начале 1910 года, после 7-й выставки СРХ, "произошёл раскол" внутри этого художественного объединения. Поводом для него послужили «Художественные письма», в которых Александр Бенуа резко раскритиковал творчество некоторых московских членов СРХ. В результате осенью 1910 года семнадцать художников во главе с Бенуа вышли из СРХ и заявили о воссоздании «Мира искусства». Евгений Лансере стал одним из членов-учредителей возобновлённого «Мира искусства». Среди них были и Александр Бенуа, и Лев Бакст, и Константин Сомов, и Мстислав Добужинский, и Анна Остроумова-Лебедева, и, что немаловажно, Игорь Грабарь.
Ну а как писал в то время художник? На мой взгляд - "как под копирку":
В 1908 году Иосиф Кне́бель (1854—1926), российский книгоиздатель и меценат, начал серию из 50 выпусков брошюр - школьных пособий под названием «Картины по русской истории». Для оформления издания и создания оригиналов - полноценных цветных иллюстраций - он привлёк лучших, на его взгляд, российских художников начала XX века. Размер репродукций издания Кнебеля был 66 х 88 см - "именно так" он договорился с первоклассной европейской типографией, что было близко по размерам к оригиналам, которые можно считать небольшими, но полноценными картинами.
Евгений Лансере по заказу Кнебеля выполнил два сюжета, в 1912 и в 1913 годах, в том числе вот этот:
В 1913 году Евгений Лансере стал академиком ИАХ, в 1915-м - членом Совета ИАХ, годом позже он был избран действительным членом Академии художеств. В 1915 году в Петрограде состоялась первая персональная выставка Евгения совместно с Мстиславом Добужинским. Вот что о своём коллеге позже написал в своих воспоминаниях Мстислав: «мне нравились в нём и приветливость, родственная Бенуа, особенная скромность и в то же время „открытость“ и какое-то благородство. И по внешности он был такой: стройный, с красивым длинным лицом, с острым профилем и ясными глазами. То, что он рисовал своими мужественными и сильными руками, – его крепкая, как бы железная линия – мне импонировало чрезвычайно».
Ну а работавший в 1915-1916 годах под руководством Добужинского и Лансере Владимир Алексеевич Милашевский (1893, Тифлис — 1976, Москва) был безжалостно правдив: «Лансере очень изящный, лёгкой кости человек без признаков грузности – молодой человек; это впечатление молодости и изящества он сохранял до самой смерти…Лансере был очень прост и естествен, но, я бы сказал, маловыразителен. Скромность, переходящая в какое-то безличие. А если ещё иметь в виду Александра Бенуа – это тропическое растение в смысле неповторимой выразительности и неожиданных слов и выражений, – то Лансере, который ведь тоже принадлежал к семейству Бенуа, казался некоей полевой ромашкой рядом с георгином».
В революционном 1917 году Лансере оказался в Дагестане, откуда через Ростов-на-Дону и Нахичевань он добрался в 1920 году до Тифлиса (Тбилиси). С 1922 года Евгений Евгеньевич преподавал в Тбилисской Академии художеств, в 1926 году он был назначен деканом её живописного факультета, а в 1933-м был удостоен звания Заслуженного деятеля искусств Грузинской ССР. Рисовал он тогда преимущественно "внеполитические" натюрморты, как, например, вот эта капуста:
В 1934 году он переехал в Москву, преподавал, стал лауреатом Сталинской премии второй степени (1943), Народным художником РСФСР (1945) и был похоронен в 1946 году в Москве на Новодевичьем кладбище.
Александр Бенуа в своих воспоминаниях высказался о своём племяннике в том числе так: «юношей-идеалистом, безупречно чистым в своих устремлениях, он остался на всю жизнь, вопреки всяким посторонним воздействиям и тому, что „крутые горки“ жизни „любую сивку способны укатать“». Опубликованные в 2009 году дневники Евгения Евгеньевича Лансере, абсолютно "антисоветские" по своему содержанию, просто поражают как честностью, так и легкомыслием. Такие дневниковые записи в случае ареста наверняка стоили бы ему жизни. Вот судите сами, приведу только некоторые выдержки из дневников художника.
20 февраля 1932 года: «Невероятное оскудение. Конечно, это система — довести всех и всё до нищеты: нищими и голодными удобно управлять». 22 марта 1932 года: «Всё глубже проникаюсь сознанием, что мы порабощены подонками народа, хамами; грубость, наглость, непонимание и недобросовестность во всём, совершенно невообразимые при других режимах».
А вот о тех, кто "хорошо устроился" при Советской Власти. 20 ноября 1932 года: «У Кончаловских — самодовольство и ощущение своего счастья... так и переплёскивается через край…» А вот "характеристика" Игоря Эммануиловича Грабаря: «Угорь Обмануйлович ГрАбарь».
23 июня 1938 года: «…Так всё противно, всё отравлено халтурою, шаблоном, фальшью… Характерно, что совершенно прекратилась переписка, никто ничего не пишет и нет охоты общаться». 12 августа 1938 года: «…От этого энтузиазма — улыбающихся рож, протянутых рук — воротит! А между тем только это и предстоит делать — во Дворце Советов». 18 сентября 1942 года: «Аморфность чудовищна. Неслыханный террор, уничтожение интеллигенции, аморальность, нищета массы — результат режима». 26 июня 1943 года: «Тут у меня на стенке висят эскизы для Дворца Советов. И меня тошнит от “ликующих пролетариев всех стран”».
28 июля 1944 года: «Колхозы убыточны и ненавистны. Здесь огромное большинство — тунеядцы, ненужные, но и голодные, рабы… Идиотский режим, очень удобный только для ничтожной кучки и подкармливаемых гепеушников, да нашему, отчасти, брату “увеселителю”… Поэтому с готовностью стараемся…» 2 июня 1946 года: «Мне кажется, что в большинстве люди моего времени и моего круга в тягчайших испытаниях, выпавших на их жизнь, оказались очень честными, мужественными, стойкими. Большинство же “демократии”, плебса, как и во все времена, — дрянь и сволочь. К каждому человеку я отношусь доверчиво и благожелательно, но ненавижу наш культ этого плебса и ту сволочь (газетную и писательскую мразь), что шумит и кишит в жизни».
Продолжает мой список ещё один мирискусник и эмигрант - Мстислав Валерианович Добужинский (лит. Mstislavas Dobužinskis; 2 [14] августа 1875, Новгород — 20 ноября 1957, Нью-Йорк).