Продолжение. Начало. Рассказ первый
Как Фома муки повидал
Большинство почитателей этого варианта уверяют, что Фома рассказывал его, стоя на одной ноге, с прижатыми по бокам руками. Лишь изредка руки Фомы поднимались к лицу, да и то исключительно для того, чтобы время от времени утирать текущие из глаз слезы. Народная молва с завидным постоянством упирает на эти слезы, вернее на их количество — по некоторым рассказам, к концу своего повествования Фома вообще стоял полностью покрытый слезами, причем, что интересно, слезы, независимо от окружающих предметов, сами собой образовывали этакий столб вокруг Фомы, без каких-либо осязаемых стенок, как будто их окружала невидимая, но непреодолимая ограда. А некоторые утверждали, что из столба слезного иногда показывались существа неведомые (наиболее общие определения — "страшные", "жуткие" и т. д.). И эти существа всячески пугали не только слушателей, но и пытались пугать самого Фому. Однако он никак на их поползновения не реагировал. Как верно, отмечали рассказчики: "А чего ему бояться, он и не такое к этому времени повидал!"
Фома, как я уже говорил, никому так и не сказал, каким образом он исчез, люди же спрашивать его об этом побоялись, хотя потом фантазировали много, но однообразно — кто-то за Фомой явился и куда-то с собой его забрал. Ну, да ладно, раз Фома не просветил нас в этом вопросе, то и задерживаться на нем не будем.
Так или иначе, а оказался Фома в неком месте — черном-пречерном. Пустота его окружала — ни под ногами, ни вокруг себя не ощущал Фома ни тверди, ни хляби. Даже дышать не мог. Впрочем, это ему было и не нужно, ибо с момента перехода в иное состояние, Фоме дышать вообще не требовалось — тело его, как бы, перестало существовать в физическом смысле.
Однако Фома мог все видеть и слышать, вернее, ощущать, потому что зрение и слух, в обычном их понимании, ему тоже были без надобности. Как приговаривал один дедок: "И глаза были, да не видел; и уши были, да не слышал; и руки были, да не чуял ими ничего. Зато душой чуял он — страх и горесть небывалые. Во как скрутило Окаянного-то!".
Пустота, в которой находился Фома, стала вдруг уж совсем бездонной и неожиданно начали перед ним представать одно за другой разные видения. Их сопровождал Голос — безличный и безразличный, а потому страшный до дикости. Этот Голос, наверное, сравнить можно только с голосом палача, который устало и буднично, с пугающей безразличностью требует от своей жертвы занять более удобное положение — удобное для него, для палача…
Но вот что интересно. Когда наступала пора описания видений, представленных Фоме, рассказчики как бы забывали о потере Фомой своего физического, телесного состояния. Наоборот, мучения грешников рисовались очень детально, я бы даже сказал, натуралистически. И Фома, получалось, тоже воспринимал эти жуткие картинки чувственно, очень даже чувственно. Иначе говоря, из области фантастического пространства Фома моментально переходил в реальное, привычное каждому человеку, пространство физическое.
Сами видения мучений передаются нашими горожанами в разной последовательности, с различной степенью насыщенности красками и деталями. Я, пожалуй, приведу лишь некоторые, наиболее яркие из описаний, чтобы не затягивать повествование, ибо большинство картинок похожи друг на друга.
Обычно говорят, что первыми Фома увидел множество людей, мужчин и женщин, погруженных в огненную реку и страшно вопиющих. И Голос сказал ему: "Видишь, Фома — те, кто по пояс в реку погружен, их прокляли отцы и матери; те, кто по шею в огне — блудили и вражду сеяли; а те, кто с головой в огне — на честном кресте ложно клялись".
Следующими узрел Фома людей, висящих на железных крюках, которые впивались кому в печень, кому в сердце, кому в гортань. "Это те, — пророкотал Голос, — кто клеветал и сводничал".
Затем перед Фомой предстал подвешенный за ногти рук и ног человек, со скрученным в узел языком. "За отцеубийство принимает муки этот" — услышал Фома.
Когда же показались столы огненные и горящие на них мужчины и женщины, Голос сказал: "Из-за того мучаются, что священников не почитали и трепета должного не испытывали перед ними". (Рассказчики обычно так комментировали эту картину: "Ох, и труханул тут Фома Окаянный! Если уж за одно непочитание попов такое бывает, то что же ему, гонителю клятому, будет! Ну, просто полные штаны наложил Бусурманин!" Не знаю, откуда взялись штаны, однако из песни слова не выкинешь).
Дальше — больше. Разглядел Фома многих людей в жесточайших муках пребывающих — у кого изо рта огонь исходил; кто был пламенем объят и червями источаем; кто в кровавой реке бесконечно захлебывался; некоторые за зубы были подвешены и змеи им головы прогрызали. И не умолкал Голос: "А эти, хоть и служили Господу на земле, но не от чистого сердца; учили людей, а сами не волю Божию творили".
Ну и хватит об этом. Конечно, можно привести еще хоть тридцать-сорок видений Фомы с различными ужасами и страхами, но уж очень это будет однообразно. Добавлю только, что в "анекдотической" традиции обязательно смакуются какие-то уж слишком неприличные картинки, связанные с разными манипуляциями над вторичными половыми признаками грешников. Как мне кажется, таким образом рассказчики стремились приземлить и, следовательно, "обесстрашить" собственное восприятие посмертных мучений, увиденных Фомой. А, может, проявилась и этакая общая народная насмешливость над подробностями "адской" жизни. Или же Фома в каком-то из своих рассказов устроил своеобразный "вечер юмора и сатиры".
Однако следует обязательно отметить, что многие версии данного варианта после-жизненного существования Фомы так и останавливались на описании страшных мучений грешников (или же на осмеянии их), подразумевая, что именно такие — физические — муки ожидают и Фому.
Я как-то обсуждал эту тему с одним нашим философствующим историком — "философствующим" он себя сам называет. Да и где я у нас настоящего философа найду? И есть ли они вообще? А этот, хотя раньше историю КПСС преподавал в педучилище, зато теперь на историю религии перешел. И, в принципе, как мне показалось, мужик он неглупый, даже, можно сказать, толковый. Вот его мнение:
"Вопрос о сущности посмертных страданий напрямую связан и с проблемой смерти — самой главной проблемой в жизни человека, и с проблемой смысла жизни. Ведь мы так любим жизнь, потому что боимся смерти. Мы и смерть воспринимаем как акт жизни. Например, есть в нашем сознании такое понятие — "хорошая смерть", хотя, наверное, только мы, живые, можем говорить о том хорошо или плохо умер человек. Так что для нас означает "хорошая смерть"? Это смерть без физических страданий. Если человек болеет долго и умирает мучительно — это смерть плохая, тяжелая. В таком случае сама по себе смерть уже воспринимается как избавление от страданий. "Слава Богу, отмучился!" — говорят обычно. Если же смерть быстрая — значит хорошая, легкая.
А означает все это, что человек боится не самой смерти, а именно страданий и мучений. И это свидетельствует, что избавление, избегание страданий и мучений есть вообще чуть ли не главная цель земной жизни. Ведь по сути дела, все отведенное время на этом бренном свете большинство людей посвящают одному — как бы прожить подольше и мучиться поменьше. Есть у нас даже такое выражение — "не создавать себе лишних забот". Ибо лишние заботы — это всегда лишние нервные и физические перегрузки, а, следовательно, страдания. Мы же хотим прожить жизнь спокойно и счастливо. Когда-то один русский философ так и написал, что главная цель жизни — достижение "спокойности души и тела".
Вот и ждет себе человек спокойной, хорошей смерти, как продолжение спокойной, хорошей жизни. И наоборот, стремится жизнь поспокойнее провести, чтобы и смерть была "получше" — "в своей постели, в окружении детей и внуков" и т. д.
Естественно, что посмертные страдания воспринимаются как кара за "плохо" проведенную жизнь. А так как понятие хорошей жизни для большинства из нас связано с физическим и материальным благополучием, то и страдания по ту сторону жизни воспринимаются прежде всего как страдания физические…"
Ну, мой "философствующий" приятель долго еще там разводил турусы, только я не буду их все пересказывать, и так затянул. Но не могу и не сказать, что специально привел такой большой кусок его "философствований", чтобы, в том числе показать — и у нас в городе есть башковитые ребята. Я бы даже сказал — сильно башковитые!
Это мое несколько горделивое убеждение подтверждает и тот факт, что у пересказываемого мною варианта истории Фомы, после описания различных мучений грешников, в некоторых версиях существует и продолжение.
Вот что рассказывала уже знакомая читателям моя дальняя родственница: "И опять представали перед Фомой ужасы бесконечных мучений. И заполонял страх Фому Окаянного. Сначала чуть-чуть, потом все сильнее, сильнее и сильнее наполнял страх его существо. И казалось — нет больше ничего в Фоме, а только страх, страх, страх!
Но когда окончательно наполнился Фома жутью сверхъестественной, услышал он слова:
— Видел ты, Фома, мучения человеческие и страшно стало тебе. Но знай, это не твой страх и не твои муки. Твой страх, твои муки — вечные и неописуемые, ибо ты Бога отринул не словом своим безумным, не делом свои сатанинским, но всей душой. А раз так — узри же, что ждет тебя!
Исчезли видения, пропали цвета, не стало света. А разверзлись перед Фомой — тьма и тишина…"
Здесь описание ожидавшего Фому ужаса придется прервать. Потому что ни сам Фома, ни тем более пересказывавшие Фомой увиденное, просто не находили слов. Рассказчики обычно описывают лишь то, что случилось с самим Фомой в этот момент — тем Фомой, который являлся людям. Например, родственница моя говорила: "Замолкал Фома и только слезы лились из глаз его, да так сильно, что покрывали Фому с головой и начинали к небесам подниматься. И исчезал Фома в слезах своих, даже не успев прощения у людей испросить".
В отдельных версиях и здесь есть продолжение, в котором говорится, что пока опадал слезный столб, Фомой сотворенный, слышали еще его голос, но все более слабеющий: "И суждено мне быть между душой и телом, в бесконечном ожидании муки, мне предназначенной. Но если…"
И опять обрыв. Теперь уж окончательный. Сколько кто не пытался выяснить, что там, после этого "но если…" хотел сказать Фома, все равно никто ничего не узнал. Мнений было и есть множество. Кое-кто, воспринимающий историю Фомы в виде анекдота, заканчивал его слова примерно в таком, довольно циничном духе: "Но если бы мне сюда курева, баб и водки побольше, то жить вполне даже можно". Другие посерьезнее относились. Валя-хромой, например, ругаться начинал: "Он, падаль, прощеньица себе сгоношить запросто так хотел. Вот и гнал свое фуфло. Да я б его…" От старушки одной богомольной я слыхал, что, мол, молиться за себя Фома просил.
А если проанализировать приведенные мною продолжения "варианта-страшилки", то напрашивается интересный вывод — небольшое число сторонников этих продолжений все же более глубоко понимают, если использовать слова моего "философствующего" приятеля, "проблему посмертных страданий". В их трактовке главное мучение — это не физическое, а духовное страдание. И это, наверное, единственное, что сближает повествование о том, как Фома муки принимал с другим вариантом "постисчезновенческого" его существования.
Я уже говорил, что у этого варианта гораздо меньше сторонников, нежели у предыдущего. И тем не менее, я просто обязан его рассказать, хоть он, может быть, и более сложный по восприятию, и, следовательно, более сложный для того, кто его рассказывает. К тому же — парадоксальный.
Парадоксальность же данного сюжета в том, что, в соответствии с ним, Фома Окаянный после своего исчезновения оказывается не среди грешников, а совсем в противоположном месте, почти в раю. Во всяком случае, очень многие утверждали, что Фома именно о рае рассказывал во время своих явлений. Я в этом не уверен, поэтому понятия "рай" употреблять в дальнейшем не буду.
Как говорят, сам Фома во время этих своих явлений не стоял на земле, а как бы висел в воздухе. Руки его, правда, тоже были прижаты по бокам, но вот эмоций он не проявлял никаких. Фома вообще находился в этаком сомнамбулическом состоянии — глаза его были закрыты, кожа бледная, чуть синеватая, голос монотонный. Казалось, что это не сам Фома говорит, а кто-то другой, тело же Фомы служит лишь передатчиком для этого "другого". И говорил Фома следующее.
Автор: Сергей Перевезенцев
Начало. Рассказ первый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-pervyi-60699e1245570e1e438c4220
Продолжение. Рассказ второй: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-vtoroi-6069a0b6a7736000902c24ad
Продолжение. Рассказ третий: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-tretii-6069a69ca649f87c917a3d8d
Продолжение. Рассказ четвертый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-chetvertyi-606b45c3b1842a61bd56bf6f
Продолжение. Рассказ пятый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-piatyi-606b465a2d312025745f2f89
Продолжение. Рассказ шестой: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-shestoi-606c9425fedbbf17e8274ca6
Продолжение. Рассказ седьмой: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-sedmoi-607093e284a2b719d76e4a54
Продолжение. Рассказ восьмой: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-vosmoi-6072019d7257160495273096
Окончание. Рассказ десятый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-desiatyi-poslednii-6078828cc1749f0348cf0f25