В романе «Войны и мир» отражены события Отечественной войны 1812 года, о которых нельзя забывать.
«На примере Отечественной войны писатель хотел показать своим современникам, что такое история, каковы ее движущие силы и кто ими управляет. Прежде всего Толстой подвергает критике ходячую в его время и до сих пор точку зрения на ход истории, якобы полностью зависящей от роли отдельных людей. Он высмеивает историков, изображающих исторические события, в которых учатсвуют миллионы, происходящими по желаниям, капризам, прихотям или расчету королей, министров, военачальников. (…) Размышляя о причине войны 1812 года, Толстой приводит целый ряд «если», без которых она не могла бы произойти». (В.Я. Линков «Война и мир Толстого»)
Анализ глав 3 и 4 тома помогут справиться с сочинениями на эту тему. Например, Бородинская битва начинается с 20 главы 3 тома и занимает двадцать глав. Значит, это центр романа, его кульминация. Обратимся к главе из книги Н.Г. Долининой «По страницам «Войны и мира».
Чьими глазами Толстой описывает битву? Почему?
«Верный своему методу, Толстой не станет описывать войну от себя, смотреть на нее своими глазами. Он выберет самого, казалось бы, непригодного для этой цели героя, ничего не понимающего в военном деле Пьера — и его непредубежденным взглядом заставит нас смотреть на великое сражение при Бородине. (…) Если бы Толстой показал день накануне Бородинской битвы глазами князя Андрея или Николая Ростова, мы не могли бы увидеть этих раненых, услышать их голоса ужаснуться трезвым подсчетам доктора. Ни князь Андрей, ни Николай не заметили бы всего этого: они оба — профессиональные военные, привыкшие и к потерям, и к голосам солдат. Но Пьеру все внове, его неискушенное зрение остро; глядя вместе с ним, мы начинаем понимать и его, и тех, с кем он встречается под Можайском».
С кем Пьер встречается перед сражением? Каков исход этих встреч?
Долохов.
Помните, Долохов вовсе не был любимым героем Толстого, он никогда не был «по одну сторону» с Пьером. Но теперь, когда война Отечественная, Долохов становится другим.
«Невозможно представить заранее, что сделает Долохов, увидев Пьера, с которым он расстался так давно, в Сокольниках, когда его, раненого, увозили после дуэли. Невозможно поверить, что Долохов может извиниться перед кем бы то ни было, просить прощения, но он делает это.
«— Очень рад встретить вас здесь, граф, — сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. — Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня».
Этот злой, жестокий, беспощадный человек, оказывается, честен. В день накануне Бородина люди разделяются просто: на честных и бесчестных, и Долохов — с Пьером и ополченцами, с Кутузовым и князем Андреем».
Встреча с князем Андреем.
«Пьер должен был увидеть князя Андрея, который мог объяснить ему происходящее. Только ему мог поверить Пьер, только от него ждал в этот переломный момент своей жизни каких-то важных, решающих слов. И вот они встречаются. Князь Андрей холоден, почти враждебен — Пьер невольно, одним своим видом напоминает ему о прежней жизни, о Наташе, а князь Андрей не хочет сейчас помнить об этом. Все, что он говорит, звучит злобно, как звучали в последнее время почти все слова его отца. Но, разговорившись, князь Андрей невольно совершает то, чего ждал от него Пьер, — объясняет положение дел в армии. Как и все солдаты, как большинство офицеров, он
считает величайшим благом отстранение Барклая и назначение Кутузова: «Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек».
Как изображена Бородинская битва?
«Вместе с Пьером мы видим очень красивое зрелище: пробивающееся сквозь туман яркое солнце, вспышки выстрелов, «молнии утреннего света» на штыках войск... Пьеру, как ребенку, «захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки». Он долго еще ничего не понимал: приехав на батарею Раевского, «никак не думал, что это... было самое важное место в сражении», не замечал раненых и убитых... В представлении Пьера война должна быть торжественной, а она оказалась не праздником, не парадом; для Толстого война — тяжелая, будничная и кровавая работа. Вместе с Пьером мы внезапно начинаем видеть это, вместе с ним ужасаемся тому, что видим. Но и сам Пьер предстает перед нами в новом свете, когда прохаживается по батарее под выстрелами «так же спокойно, как по бульвару». Мы радуемся и гордимся, когда возникшее сначала на батарее «чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие»; вместе с солдатами батареи мы чувствуем душевную силу, возникшую и разгорающуюся в Пьере.
Солдаты удивляются, что Пьер не боится. Пьер, в свою очередь, удивляется: разве они боятся? «А то как же? — отвечал солдат. — Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, — сказал он, смеясь».
Так здесь, при Бородине, Толстой возвращается к тому, что показал при Шенграбене в маленьком капитане Тушине, чему научил Ростова долгим военным опытом: мужество — не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы делать свое дело, не слушаясь страха».
В.Я. Линков «Война и мир» Толстого»
«Люди Толстого совершают подвиги, проявляют героизм, но не так, как представляли их в литературе, и не так, как рассказывали о них даже сами участники войны. Писатель, кажется, первым обратил внимание на тысячи безвестных русских людей, которые молча выполняли свой долг, не думая ни о славе, ни о чинах. Они несли на своих плечах основную тяжесть войны и им принадлежит в первую очередь заслуга спасения России».
Князь Андрей
О чем размышляет накануне? Какой мудрости научился у Тимохина?
Почему оказался раненым?
Н.Г. Долинина «По страницам «Войны и мира»
Когда читаешь о том, как смертельно ранили князя Андрея, охватывает такой ужас, что забываешь вдуматься в подробности. А самое обидное, что его гибель представляется бессмысленной. Он не бросился вперед со знаменем, как при Аустерлице; он не был на батарее, как под Шенграбеном, —весь его военный опыт и ум уходили на то, чтобы, прохаживаясь по полю, считать шаги и прислушиваться к свисту снарядов.
Он видит войну не так, как Пьер, ему знаком каждый дымок, каждый звук: «Одна, другая!
Еще! Попало...», «Нет, перенесло. А вот это попало».
В этом бесцельном хождении настигает его вражеское ядро. (Толстой называет его гранатой, но это именно ядро, а не то, что мы теперь называем гранатой.) Стоявший рядом с князем Андреем адъютант лег и ему крикнул: «Ложись!» Князь Андрей стоял и думал о том, что не хочет умереть, и «вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
— Стыдно, господин офицер! — сказал он адъютанту. — Какой... — он не договорил». Что он хотел сказать? Какой пример вы подаете солдатам?! Значит, из-за этого умер от тяжелой раны князь Андрей Болконский — из-за того, что не лег на землю, как адъютант, а продолжал стоять, зная, что ядро взорвется. Неужели нужно было отдать эту прекрасную жизнь только для того, чтобы показать пример? Он не мог иначе. Он, с его чувством чести, с его благородной доблестью, не мог лечь. Всегда находятся люди, которые не могут бежать, не могут молчать, не могут прятаться от опасности. Эти людю гибнут, но они — лучшие. И гибель их не бессмысленна: что-то она рождает в душах других людей, не определимое словами, но очень важное.
Князь Андрей еще не умер — жизнь еще пошлет ему встречу с Наташей. Но сейчас его несут к санитарной палатке, и там, потеряв сознание от мучительной боли и очнувшись, «в несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина». Столько месяцев князь Андрей гонялся за этим человеком — и вот он перед ним, но нет прежней ненависти: «восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце».
Потому ли все так изменилось, что князь Андрей — на грани смерти? Или потому, что на войне все оборачивается иначе, чем в мирной жизни? Или, как думает он сам, только теперь, когда уже поздно, открылась ему та терпеливая любовь к людям, которой учила его сестра! Никто не может ответить на эти вопросы, но когда впервые читаешь «Войну и мир» и по этой книге узнаешь войну, только здесь, в санитарной палатке, начинаешь вполне разделять ненависть Толстого к безжалостной кровавой бойне».
Отношение к войне
Н.Г. Долинина «По страницам «Войны и мира»
«У Толстого есть еще одна цель. В начале третьего тома он сказал, что война —
«противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Прошлой войне вообще не было оправданий, потому что вели ее императоры, а народам она не была нужна. В этой войне есть правда: когда враг приходит на твою землю, ты вынужден защищаться — это и делала русская армия. Но война не становится от этого праздником; она по-прежнему остается грязным, кровавым делом — и только на батарее Раевского Пьер понял это до конца. «Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» — думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок,
двигавшихся с поля сражения».
В.Я. Линков «Война и мир» Толстого»
«Во время молебна перед Бородинским сражением Пьер замечает на всех лицах одно «выражение торжественности наступающей минуты». Заметим, что именно Пьеру и Андрею открывается это единство. Болконский разъясняет Пьеру смысл войн и отношения к французской армии: «Они враги мои, они преступники по моим понятиям. И так же думает Тимохин и его армия».
Вся армия одинаково думает, чувствует одно и то же, что и определяет силу единых действий».
Патриотизм
В.Я. Линков «Война и мир» Толстого»
«Пьер узнал, что такое настоящий патриотизм не из рескриптов, посланий и обращений власти к народу, а глядя на лица русских солдат и ополченцев. (…) Подлинный патриотизм – это чувство, которое проявляется в готовности человека умереть, защищая свою Родину. Поэтому говорить о своем патриотизме стыдно».
Н.Г. Долинина «По страницам «Войны и мира»
«Как и все лучшие человеческие чувства, патриотизм — по мнению Толстого — это е с т ес т в е н н о е движение души, и уже поэтому граф Растопчин не может быть истинным патриотом: естественное ему чуждо».