Глава 12
– Уходишь? – удивилась мама. Катя, только пришедшая с работы, переодевалась, чтобы исчезнуть снова.
– Я к Коле, – сказала Катя, – потом к Ждановым.
– Не нанянчилась?
– Мам, Севка вооот такой, – Катя показала Севкин рост рукой, – он совсем не нуждается в няньке. Просто мы давно не виделись, и я скучаю. Пока-пока.
Захлопнув дверь, улыбнулась. Не виделись они с окончания новогодних каникул. А все каникулы Катя проторчала у Ждановых. Севка ныл и требовал её присутствия, а Алексей не возражал. Сказал только – странно, обычно его сын так долго не болеет, вероятно, эта ангина оказалась особенно суровой. Ребёнок измучился и оттого начал вести себя так, словно ему не одиннадцать, а пять. Катя это понимала – конечно, Севке плохо, и если она может помочь, должна это сделать. Катя приходила, варила компоты и морсы, толкла картошку, делала паровые котлеты и волновалась за Севку, пожалуй, не меньше, чем переживала бы за собственного потомка. Возможность глотать и перейти с нелюбимого размятого и протёртого на обычную еду восстановилась у детёныша за несколько дней, но и после он жаловался на головную боль, слабость и просил, чтобы его не оставляли, читали ему книжки и непременно Катя, потому что папа читает без выражения. Алексей сначала непрестанно извинялся, что напрягает Катю, но при этом уходил по каким-то делам, а потом вдруг тоже засел дома. Это было глупо – вдвоём следить за одним большим уже ребёнком, но на календаре выходные дни, а Севка так радовался, что дома аж двое взрослых, – втроём можно было играть в настольные игры, в которые вдвоём не так интересно… И вот каникулы закончились, началась работа, у Севки – школа, он снова являлся к Коле, но уходил раньше, чем приезжала Катя. А в прошлую субботу, когда они могли бы увидеться, Максим позвал её и ещё нескольких коллег в ресторан по случаю своего дня рождения. Так и вышло, что с Севкой они не виделись, и неожиданно для себя Катя соскучилась больше, чем могла ожидать. Сегодня же ей позвонил Алексей и, после новой серии извинений, попросил их с Колей подержать Севку подольше – на работе, мол, обычный предпоказный дурдом, он очень занят, и даже Севкина бабушка занята тоже. А один тёмным вечером сын сидеть почему-то не соглашается. Видимо, после долгой болезни ещё и нервы стали пошаливать. Сам Севка по телефону подтвердил – ему ужас как неприятно идти в пустую квартиру, а вот если бы Катя согласилась пойти с ним, то Николая напрягать они бы не стали. Это было разумно – кроме дефектологических подвигов у Коли была масса работы. И Катя решила – прихватит сейчас ребёнка, отведёт домой и дождётся там Алексея.
– Катя!
Из комнаты Коли Севка доскакал до прихожей вприпрыжку и резко затормозил, будто сначала думал подбежать обниматься, а потом вспомнил, что слишком взрослый для подобных проявлений и только сказал: «Привет».
– Идём?
– Да, я уже собрался.
Выходя из подъезда, они увидели соседку с коляской. Севка придержал дверь, чтобы женщине удобно было войти, а Катя поёжилась. Эта же коляска преградила им путь, когда во время каникул Алексей провожал Катю домой. Несколько раз они засиделись с игрой допоздна и вопрос – проводить ли её? – даже не обсуждался. Алексей одевался и шёл с ней. Правда, по дороге их беседы становились всё более неловкими. Катя, поражающаяся, как легко и свободно она чувствует себя дома у Ждановых, будто сто лет знакома с ними обоими и они давно дружат, наедине с Алексеем вдруг начинала искать тему для разговора, не находила и предпочитала молчать. Или говорить о Севке. Тем более что Алексей ей практически не помогал – если не молчал, то или напоминал, когда у них в компании показ, хотя Катя и так прекрасно помнила, или сообщал что-то совсем уж банальное, вроде – хорошо на улице, прекрасная погода… Эта соседка в тот вечер стояла у подъезда, пытаясь одновременно и удержать дверь и протолкнуть туда коляску с малышом. Малыш спал. «Давайте помогу», – предложил Алексей. Поднял коляску, словно она вообще ничего не весила, и занёс в подъезд. Конечно, поступок этот был обыкновенный – так сделал бы любой вменяемый мужчина, но у Кати почему-то мурашки пробежали по позвоночнику и в горле образовался комок. Точно как тогда, когда Алексей о чём-то думал, собирая игровые карточки. Тогда она себя отругала – человек выравнивает колоду, а у неё наступил гипнотический эффект на пустом месте. Не иначе как перепила компоту. После эпизода с коляской пришлось признать – эффект не только гипнотический, но и довольно устойчивый. Катя, привыкшая всё анализировать, быстро определилась – они дружат с Севкой, и когда находятся втроём, она воспринимает Алексея как Севкиного отца, потому-то ей и просто – нормальных отцов собственных друзей мало кто стесняется. Поэтому помутнения вроде разглядывания его рук, тасующих карточки, кратковременны и незначительны. Стоит же им оказаться на улице без Севки, в Катином подсознании Алексей перестаёт быть просто отцом её малолетнего друга, а превращается в обычного мужчину, оценивается ею как мужчина и, безусловно, чем-то цепляет, раз она теряет дар речи и реагирует на пустяки вроде чужой коляски или секундных объятий в тот первый вечер, когда какие-то школьники бросили им под ногу петарду. И на вечеринке с коллегами, организованной Максимом, она могла бы расслабиться и просто получать удовольствие от еды, танцев и болтовни, но ей всё время что-то мешало. Что-то недиагностируемое, невнятное ощущение, словно её там быть не должно.
– Пойдём? – коляска уже скрылась в подъезде, а Севка вытаскивал из карманов перчатки. Катя вспомнила про свои…Пока думаешь и мечтаешь, пальцы-то и отмёрзнут…
Забежав чуть вперёд, Севка повернулся и похвастался:
– Я вчера видел репетицию показа. У нас тренер свалился с гриппом, и меня бабушка сразу после школы забрала в офис.
– И как тебе?
Вопрос был глупый. Наверняка даже в таком нежном возрасте мальчикам нравятся красотки на подиуме.
Возможно, это юное создание даже имеет уже свои предпочтения – блондинки для него круче брюнеток или наоборот. Судя по тому, насколько бойко он ориентируется в том, как платья смотрятся на девушках, возможно всякое…
– Весело, – сказал Севка, – наш дизайнер постоянно ругается с папой. Обзывает его лавочником. А папа его – чёртовым гением. Кстати, сможешь выбрать себе ещё какое-нибудь платье. У тебя их всё равно мало.
– И сколько же мне нужно их, чтобы было в самый раз?
Севка пожал плечами.
– Больше, чем у тебя, это уж точно.
– Я подумаю.
– О чём тут думать? Купишь из нашей коллекции. Все говорят, что Йован гений. Заодно познакомишься с моей бабушкой.
Вдохновлённый перспективой нарядить Катю в новые платья и перезнакомить с половиной офиса, Севка болтал, болтал, и Катя подумала – она обречена. Приобрести у лавочника платье гения, увидеть Севочкину бабушку, и вообще у неё столько всего впереди…
Дома Севка лихо зашвырнул в угол школьный рюкзак, покидал как попало форму и вдруг предложил:
– А пойдём глядеть фотки с прошлых показов? Чтобы ты не боялась и понимала, как там всё происходит!
Разглядывая монитор компьютера, Катя узнала, что раньше президентом «Времён года» был Севкин дедушка – Павел Олегович. Его фотографий было много, и непременно вокруг него вились молодые женщины модельной внешности. С Севкиной бабушкой он фотографировался редко. Она произвела на Катю странное впечатление – как-то не очень хотелось с ней знакомиться. Будто Катя метит в девушки её сына и боится её как потенциальную свекровь. Поэтому на фото – довольно симпатичная приятная женщина, выглядящая моложе, чем полагается по возрасту матери Алексея, но снимки эти вызывают неосознанную тревогу. На паре фотографий попался сам Севка – при виде него Катя заулыбалась и успокоилась. Ерунда какая – с чего бы ей опасаться его бабушки, бред. Ну и, конечно, была масса фото президента компании… Одного, с семьёй, с какими-то другими людьми…
– Как тебе мой папа? – спросил Севка.
– Круто, – сказала Катя. Конечно, ребёнок ждёт подтверждения, что именно его родитель – лучше всех.
На очередном фото его лучший папа обнимал девушку-блондинку, и Севка щёлкнул мышкой, заканчивая просмотр.
– Ну хватит, давно уже сидим, а я есть хочу…
Алексей вернулся, когда Севка зачитывал Кате сочинение по истории, а она думала – гений в этих «Временах года» вовсе не сербский дизайнер Йован, а скорее сын президента. Услышав, что дверь открывается, Севка отложил тетрадь.
– Теперь мы тебя проводим. Уже поздно, куда ты пойдёшь одна.
Выходя в прихожую, Катя почувствовала – то, как она за неделю соскучилась по Севке, конечно, странно, но то, как вдруг заколотилось сердце при одном взгляде на Алексея – куда поразительнее.